Солнце для всех!

     Пятая (старшая в тройке с Восьмой и Девятой) уже сообщила, что по «первому» пилону можно двигаться дальше, а Четвёртая — что её тройка, как и тройка Джелис, может двигаться дальше только горизонтально.

     Прежде чем преодолеть оставшиеся двадцать пять метров отвесной стены, им с парализованной подругой предстояло пройти по натянутым горизонтально тросам около двухсот пятидесяти метров, а Четвёртой (с ней были Третья и Шестая) — все пятьсот. Они решили дождаться Четвёртую (которая уже приближалась справа, так как поднялась раньше), чтобы передать Седьмую её тройке. Закрепив Селен, Джелис и Келли позволили себе короткий отдых.

     Четвёртая с подругами пронесли Седьмую, уже начавшую понемногу выговаривать нечленораздельные слова благодарности, две с лишним сотни метров и передала Пятой. На это ушло около сорока пяти минут. Ещё через двадцать, отделение было наверху, в точно такой же галерее с пилонами, где... их никто не встретил. До конца испытания оставалось чуть более двадцати трех часов.

     — И... где встречающие?.. — ни к кому конкретно не обращаясь, спросила Пятая, когда они выбрались в ещё одну галерею и осмотрелись.

     — А ты ожидала попасть прямиком на парад? — поинтересовалась у неё «Восьмая».

     — Мы на четыре часа побили прежний рекорд, — сказала Джелис. — Может... нам добавили препятствий?.. В качестве дополнения к испытанию?.. — Джелис понимала, что сказала нелепость, но ничего другого ей на ум не шло. Она недоумевала, как и остальные. Всё должно было быть по-другому — их должны были встретить здесь. Тем более, одна из них ранена, — при всей эластичности страховочной веревки, смягчившей рывок, сорвавшись, Седьмая ушиблась о стену шахты и получила несколько вывихов.

     — Ну, да, конечно... — угрюмо произнесла Вторая. — Тогда выходит, что прежние победители и мы проходили разные испытания.

     — В ж-жопу пус-сть тогда зас-сун-нут себ-бе св-вои р-рез-зльтаты... — в радиоканале прозвучал голос Седьмой. Её язык едва подчинялся хозяйке и слова заплетались, но все разобрали сказанное.

     — Именно! — поддержала её Вторая. — Пусть засунут! Вместе со значками победителей!

     — И это говорят лучшие кадеты Школы... — раздался в наушниках знакомый голос.

     Голос принадлежал проректору Саббии Мьёлль.

     Подруги заозирались по сторонам. В это время из-за соседнего пилона — в семидесяти метрах от места, где собралось отделение — появилась фигура в голубом комбинезоне.

     — Отделение, смирно! — отдала команду Джелис и повернулась в направлении приближающейся фигуры. — Госпожа проректор, — начала доклад она, оставаясь на месте и приняв вместе с подчинёнными предписываемое командой положение, — отделение семнадцать десять двадцать один прибыло в пункт назначения...

     — Вольно, сержант, — отмахнулась проректор.

     — Отделение, вольно! — скомандовала Джелис и направилась быстрым шагом навстречу голубой фигуре, уже преодолевшей треть разделявшего их расстояния.

     — Как раненая? — поинтересовалась проректор, когда Джелис была от неё в нескольких шагах.

     — Состояние кадета Селен Лер, позывной и порядковый номер Седьмая, диагностируется медицинскими датчиками её комбинезона как медикаментозный паралич, также имеется несколько ушибов и растяжений, возможно вывихов, переломов нет, признаков сотрясения мозга не выявлено.

     — Несите её ко входу, — при этих словах проректора в двадцати метрах от сгруппировавшегося подразделения в стене открылась дверь-диафрагма, из которой появились несколько человек в серой медицинской форме и два офицера в темно-синей — помощницы проректора, оставшиеся возле диафрагмы. — Отделение тоже может идти.

     — Вторая...

     — Принято, Первая, — прозвучало в наушниках.

     — Хм... слаженно работаете, — одобрительным тоном произнесла проректор, наблюдая за тем, как четверо из подразделения Шейл подхватили раненую и, вслед за назначенной старшей спешно направились к диафрагме; при этом оставшиеся двое с автоматизмом роботов заняли фланги.

     Отделение проследовало до диафрагмы и скрылось внутри башни.

     — Благодарю вас, госпожа проректор!

     — Можете обращаться ко мне «майор», сержант, — проректор кивнула одной из стоявших возле входа-диафрагмы фигур, и та подняла левую руку, что-то нажимая пальцами правой на своём ком-браслете. На тактическом дисплее Джелис исчезли значки, сообщавшие ей о том, кто из группы с ней на связи. — Результат вашей группы — сто шестьдесят три часа двадцать девять минут... — продолжала она. Голубое стекло овальной, закрывавшей всё лицо маски стало полупрозрачным и Джелис увидела строгое лицо майора, бывшей андрогином, как и большинство офицеров Школы. — Ваше отделение установило новый абсолютный рекорд, — зелёные глаза проректора на мгновение стали теплее, тёмные губы на смуглом лице смягчились, изобразив снисходительную улыбку. — Примите мои поздравления, сержант!

     — Благодарю вас, майор! — ответила Джелис сдержанно, стараясь не выдать охватившего её волнения. Её лица, полностью скрытого кислородной маской и затемнённым забралом шлема, проректор не могла видеть, и Джелис была этому рада. Ей, дочери генерала, не хотелось показывать начальнице, что финал испытания её, мягко говоря, смутил. «Что-то здесь не так», — повторяла засевшая в голове мысль. «Что-то произошло...»

     — Как вы думаете, сержант Шейл, почему мы с вами остались наедине?

     — Вы хотите о чём-то со мной поговорить, майор.

     — И, как вы думаете, о чём?

     — Об испытании? — предположила Джелис. — О том, почему моё отделение преодолело его в столь короткий срок?..

     — Нет, сержант. Вовсе нет.

     — Тогда, о чём же?

     — О вашей сестре.

     — О сестре?

     — Да, о первом лейтенанте Элвин Шейл — выпускнице нашей Школы.

     — Не понимаю...

     — Естественно... ведь вы ещё не знаете... — чуть снисходительно произнесла андрогин. — Я вам объясню... Но, вначале хочу задать несколько вопросов... — Она пристально, будто между ними не было никаких светофильтров, посмотрела в глаза Джелис.

     — Конечно, майор, — Джелис эта сцена начинала раздражать. — Я готова ответить на ваши вопросы... если, конечно, у меня найдутся ответы.

     — Вам приходилось читать Иссу Иблисс?

     — Вы имеете в виду «Базис»?

     — О! Похоже, вам известно название её главной работы!

     — Оно известно всем, майор.

     — Так, что скажете?

     — Нет. Не приходилось, — пожала плечами Джелис. — Разве эта книга не в списке запрещённых?

     — Кого из небожителей останавливают такие мелочи, как запреты?.. — Мьёлль снова снисходительно улыбнулась. — Да и потом, разве вам не любопытно?

     — Нет.

     Улыбка стёрлась с лица проректора, при этом взгляд её стал холодным и колким.

     — И даже интерес сестры к запрещённой литературе не побудил вас?

     — Я не понимаю, о чём вы говорите, майор, — с вызовом ответила Джелис. — И скажите наконец, что с Элвин?!

     — Что с вашей сестрой и где она сейчас — мне неизвестно, — ответила Мьёлль, никак не отреагировав на неучтивость, но перейдя, при этом, на выработанный за многие годы практики тон, который не располагал даже самых дерзких кадетов продолжать ей хамить. — Мне известно лишь, что увлечение иблиссианским вздором... о котором вы, сержант, не могли не знать... привело вашу сестру на путь предательства.

     Последнее слово прозвучало как пощёчина, от которой Джелис пришла в замешательство. Она не сразу нашлась что ответить. — «Предательство?» — О каком предательстве ей говорят? Она уже понимала, что Элвин в беде, что-то произошло; и это как-то связано с вольнодумством Элвин, с запрещёнными книгами, о которых Джелис, конечно же, знала. Нет, она не читала тех книг и не разделяла взглядов сестры, считая их преходящими — проявлением бунтарства, к которому многие в молодом возрасте склонны. Она думала, что, став офицером и поступив на службу, Элвин забросит политику и станет примерной гражданкой Неба...

     ...и, после выпуска из Школы, так всё и сложилось. За исключением того, что, оставаясь гражданкой Неба, Элвин выбрала местом службы Поверхность и получила второе гражданство в одном из тамошних государств. Мать и старшая сестра не одобряли выбора Элвин, считая его выходкой, но Джелис отнеслась к решению Элвин с пониманием, ведь и мать, и старшая сестра — андрогины и всегда пользовались негласными привилегиями «сильного пола». Да и сама она — юная женщина, девушка и вполне могла рассчитывать на особое отношение к себе, как к представительнице, пускай и «не совсем полноценного» но определённо самого привлекательного меньшинства... а что оставалось Элвин? Она — мужчина — «недоразумение и ошибка природы», как говорили без посторонних наиболее консервативные из небесного народа; на Поверхности же ни одна мерзавка, пусть и андрогин, не посмеет высказаться подобным образом в адрес небожительницы. Там, внизу, Элвин ждала стремительная карьера и множество приятных дополнений. Элвин уже инспектор. Джелис знала, что у Элвин всё хорошо, — сёстры регулярно общались по видеосвязи. Она с нетерпением ждала зимних каникул, которые начнутся через два дня после окончания испытания и продлятся всю последнюю декаду сезона, чтобы провести несколько дней с сестрой, — они уже решили, что Джелис спустится к ней на Поверхность, где они будут полностью предоставлены друг другу без занудного общества матери, старшей сестры и других родственниц...

     ...и вот теперь эта надменная сука Саббия Мьёлль говорила ей, что Элвин — предательница и явно пыталась выудить из неё какую-то компрометирующую сестру информацию... — «Нет уж! Хера тебе, Саббия, драть обеих матерей твоих, Мьёлль! Хера тебе!»

     — Что с моей сестрой? — собравшись с духом повторила вопрос Джелис.

     — А разве я вам не сказала?

     — Я не услышала от вас ничего, кроме обвинения Элвин в иблиссианстве и предательстве... — зло проговорила Джелис, — что требует, как минимум, веских доказательств... — Говоря это, девушка смотрела прямо в глаза проректора, гордо подняв голову и расправив плечи. Да, это было неслыханной дерзостью — чтобы кадет так вела себя с проректором. Но она — лучшая среди сержантов Школы, и её отделение прошло грёбаную «Башню», и она — Шейл. Она не позволит никому говорить непочтительно о других Шейл и пытаться запугивать её! — Кроме обвинений в адрес члена моей Семьи, — продолжала она, — я слышала только странные вопросы, подозрительно похожие на провокационные...

     Перед тем как ответить, лицо проректора просияло доброжелательностью, что было неожиданностью для Джелис, уже приготовившейся держать оборону.

     — Что касается иблиссианских взглядов вашей сестры, Джелис, — Мьёлль впервые обратилась к ней по имени, — то могу сказать, что подобные взгляды — нередкое явление среди кадетов нашей академии, — (она заговорщицки понизила голос) — и явление подконтрольное... — (снова снисходительная улыбочка) — Многие переболели этими бунтарскими книжками за последние пятьдесят лет... Когда я была кадетом, — (в голосе Мьёлль появились доверительные нотки) — мы с подругами читали «Базис», «Манифест изгоев» и другие запрещённые книги... Это было увлекательно, романтично и так... по-бунтарски...

     Проректор жестом предложила Джелис прогуляться вдоль галереи, и они неспешно двинулись в сторону от входа, где оставались стоять её помощницы.

     — Хочу подчеркнуть, — продолжала Мьёлль, — никто не стремится очернить вашу сестру, ссылаясь на то, какие книги она читала тайком в её бытность кадетом нашей академии. Но, — Мьёлль остановилась и вновь посмотрела на Джелис, — два дня назад с Поверхности до нас дошли новости... о том, что Элвин Шейл, ваша сестра, присоединилась к экстремистской организации и объявлена в розыск...

     Джелис почувствовала, как закружилась голова.

     — Н-но, как это... — начала она.

     — ...произошло? — закончила за неё Мьёлль.

     — Да...

     — Подробности нам неизвестны, — Мьёлль немного помолчала. — Делом занимается непосредственно Комитет Безопасности Конфедерации, — наконец заговорила она, — ...под контролем нашей милиции... Думаю, ваша мать сможет рассказать вам больше подробностей.