Эхо войны. Ред2

Темные волосы, темные глаза. Когда-то до безумия, до слез любимые черты...

Я смотрела на него, чувствуя, как слабеют руки, а на душе разливается облегчение. Сон... Бредовый, путанный сон.

"Когда-то" — всего лишь слово, я ведь до сих пор люблю тебя...

...

А ты меня — нет.

Как всегда, муж мой.

...

Пожалуй, с его стороны это и было ошибкой — самой, наверное, главной. Я вспомнила.

И, не глядя, выпустила очередь разрывными патронами. Тварь шарахнулась в сторону, я же перемахнула через перила, отстегивая карабин, и рванулась к обледеневшим коридорам.

* * *

Уже пробегая по переходам сорок второго уровня, я понимала, что времени не осталось. Если он не один.

Я ворвалась в коридор со спасательными капсулами с грохотом, с тяжелым топотом десантных ботинок и отзвуком очередей. Я хотела, чтобы меня услышали — и не пристрелили по ошибке.

Коридор не был пуст. У стены спекшейся грудой лежала бесформенная черная масса.

Я подбежала к шлюзу, посматривая на монитор датчиков жизнедеятельности. Наши были внутри — живые, но далеко не факт, что все еще в своем уме. Я рискнула и подала голос, наведя "мать" на проем и поудобнее перехватив приклад:

— Эй... Выходим с поднятыми руками. Иначе стреляю. Плазмой.

В ответ из-за косяка показалось дуло, и низкий голос пробасил:

— Морровер, не бузи. Свои.

Я развернулась, последний раз оглядывая коридор, и уже начала пятиться к шлюзу, когда мои настороженно вскинутые уши уловили тонкий, едва уловимый цокот когтей по металлу. В одном коридоре, во втором... Все быстрей и быстрей, пока на меня не понеслась лавина тонкого, шелестящего цоканья. И — гул, несмолкающий гул, как от роя среброкрылок в половину неба.

За один удар сердца он докатился до знакомого поворота, растекся, затих... И тут грянул ОН. Дикий, разрывающий барабанные перепонки визг сотен глоток, на грани ультразвука всверливающийся в мозг.

Я влетела в шлюз спиной вперед, не помня как, зажимая изо всех сил уши руками. "Мать" осталась бы валяться в коридоре, если бы, падая, не зацепилась за ремень и не влетела по инерции в переходник вместе со мной.

— Шлюз!!! — заорала я, лихорадочно шаря взглядом по стене в поисках панели экстренной блокировки.

Я оторвала одну руку от уха и зашарила по стене уже ладонью, чувствуя, как мозг разрывается на части. Кажется, по шее что-то текло, но какая, к лысым эхлам, разница, если под рукой только голая стена, а глаза заливают слезы и не видно вообще ничего. Гребаная панель!...

Чья-то рука стремительно нырнула под мои суетливые пальцы, и в ту же секунду в лицо ударила воздушная волна — это падает в аварийном режиме внешний шлюз, а за ним и внутренний, закатываясь в четыре слоя изоляции и усиления. Ремень "матери", все еще лежащий у паза, разрезает пополам.

И визг стихает.

А потом... Мы взлетаем.

Я приложила щеку к вибрирующему полу, под которым рокотали давным-давно запущенные двигатели, и вздохнула. Глубоко-глубоко.

— Гипноз, — подвела я итоги, даже не пытаясь подняться с пола. Многочасовые пробежки — совсем не то, что нужно море на жесткой диете. Сюда я добежала на чистом адреналине, и теперь организм на энергетическом уровне мало отличался от свежего трупа. — Плюс целенаправленное угнетение высших нервных функций. Неслабые здесь космические слизни.

Фраза прозвучала странно.

Сидящий за главной консолью Тайл что-то сказал, но в ушах все еще звенело от визга.

Над головой послышался задумчивый бас Оглобли:

— Где это тебя?

Он обошел вокруг и уставился куда-то в район моего воротника. Я провела рукой по шее и недоуменно посмотрела на красные разводы на перчатке.

— Б... — внезапно севшим голосом пробормотала я.

Тео, возникший в поле моего зрения с фонариком в руках, через минуту подтвердил диагноз:

— Фарра, у вас порвана барабанная перепонка. Так что на правое ухо вы оглохли.

— И надолго?

— До форта, — он пожал плечами. — Это простая операция, но это операция.

— Ясно, — я хмуро отмахнулась от пытавшихся поддержать меня рук и осторожно села, глядя на обзорный экран. Под брюхом модуля проплывало неглубокое ущелье. — Когда мы будем возле дайра?

— Часа через два, — Тайл сердито щелкал тумблерами под консолью. — С этого, прости меня Богиня, наследия предков станется развалиться прямо в воздухе, так что гнать я не собираюсь.

— Никто и не просит. Насколько мне видно, погоню по снегу за нами не отправили. А вообще, фарры, нам еще повезло, что сейчас стоит такой мороз.

— Да уж, повезло, дальше некуда, — фыркнул Тео.

— Именно что дальше некуда. Иначе наши потери не ограничились бы только скальником. Думается мне, эти зверушки теплолюбивы, и, что гораздо существеннее, плотоядны, — я переплела пальцы и в ответ на повисший в воздухе вопрос изложила историю и последствия своего путешествия на нижние уровни. Так что, — подытожила я, — налицо телепатия, эмпатия и полиморфия либо гипноз как минимум у одного экземпляра. Как только прилетим в форт, нужно будет срочно сообщить об этом зверинце в администрацию планеты. Экипаж одного звездолета они уже сожрали, не хватало еще повторения. Вы их, кстати, чем разгоняли? Плазмой?

— Ага, — Маэст зевнул. — Разрывными на корабле особо не разгонишься — срикошетит еще... А горят хорошо. Красиво.

На этом разбор полетов посчитали законченным.

Когда на обзорном экране наконец замаячил изломанный силуэт нашего дайра, мне показалось, что где-то я все же ошибаюсь. Чувство осталось и позже, когда модуль зашел на посадку и мягко опустился брюхом на снег, утонув в лохматом сугробе.

Мы выгрузились, шумно и суматошно, чуть ли не наперегонки выбегая наружу. Я вознесла Звезде краткую до неприличия молитву и вышла последней.

Из медленно, невыносимо медленно отъехавшего в сторону грузового люка показался бледный, исхудавший Ремо. Странно, как может измениться взрослый мужчина меньше, чем за неделю.

— Мы уже не думали увидеть вас в живых, — с печальной улыбкой сказал он. Слишком тихо. Я повернулась к нему левым ухом, и, переждав шквал радостных приветствий, спросила: — Как мальчик?...

— Теперь, когда прилетели вы, все будет хорошо, — Ремо отвел взгляд и тихо ответил на повисший в воздухе вопрос: — Пустышка.

Плохо, но ничего неожиданного. Я кивнула и вместе со всеми забралась в дайр: парни переносили вещи и припасы в капсулу, мне же требовалась срочная подзарядка.

Зима сидел наверху, в бывшем пилотском отсеке. Перехваченный повязкой лоб, рука на перевязи... Он был хрупко-прозрачным, бледным до проступавших под тонкой кожей голубоватых жилок.

Снежинка. Красивая и колкая.

— Что? — привычный скандальный тон бывшего связиста в таких обстоятельствах успокаивал, как ни странно это звучало. — Давно увечных не видели? Или вообразили, что я в ваших протухших молитвах нуждаюсь?!

Все как всегда. Только как-то слабо, почти беззащитно подрагивает еще по-детски пухлая нижняя губа. Он закусывает ее всего мигом позже, видимо, что-то прочитав в моих глазах.

Нет, не сломался. Так, подтаял слегка.

Как и положено снежинке...

Я пожала плечами и устроилась в углу, демонстративно завесившись от Зимы ворохом голо-окон с картами местности. От этого он злился еще больше — и горячие колкие волны чужих эмоций с клокотанием заполняли мои вычерпанные до дна резервы — почти без усилий с моей стороны.

С переупаковкой мужчины справились за полчаса, еще столько же перепроверяя, не забыто ли что-нибудь ценное. Примерно столько же мне понадобилось, чтобы привести в чувство себя и заодно Зиму — в какой-то момент он обнаружил, что злиться уже не может физически, и сделал хоть что-то полезное для общества.

Именно он, выбравшись из разбитого дайра последним, почему-то первым заметил катастрофу — и процедил, лениво растягивая слова:

— Эй, что вы там за собой приволокли?

Тайл недоуменно вскинул брови, и Зима небрежно-презрительным взмахом руки указал куда-то на горизонт, туда, где на белом фоне проступали пока плохо различимые темные точки. В этих точках была некая неправильность, и уже через минуту стало ясно, в чем она: "точки" летели. И летели быстро.

Шелестящий цокот десятков коготков, как и пронзительный визг, домыслился всем прилетевшим рефлекторно и одновременно.

Заглушенные было двигатели модуля взревели — пулей влетевший в рубку управления Тайл врубил режим экстренного взлета. Через минуту наружные люки были задраены наглухо, а мы с Оглоблей с "матерями" в руках засели в коридоре.

Еще через одну двигатели начали "моргать", как неисправная лампа.

— Эй, что там?! — крикнула я в сторону рубки.

Модуль, едва поднявшись в воздух, начал падать, судорожными рывками пытаясь выровняться. Через несколько секунд двигатель, чихнув в последний раз, затих. Модуль мягко плюхнулся на брюхо, по самый нос зарывшись в снег.

Противник учел свои ошибки.

Защелкали снимаемые предохранители, глухо клацнул резко вздернутый переходник подачи плазмы.

Мы ждали.

Они ударили быстро, резко и напористо — по люкам, единственному бронированному иллюминатору, обшивке. Это ничего им не дало, но модуль почему-то начал тяжеловато раскачиваться по аккомпанемент назойливого треска, сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей, пока нас не начало швырять из стороны в сторону, впечатывая в стены, кресла и консоли.

Я вцепилась в стенную скобу.

Сколько же их там?...

Через секунду пол резко бросился вверх — модуль стал на бок, качнулся, безуспешно ловя равновесие, и с грохотом рухнул брюхом кверху.

С трехэтажным матом я рванулась в крошечный грузовой отсек. За спиной застучали массивные ботинки — Маэст бросился следом.

В днище был люк для спуска грузов. С изоляцией, но без брони.

Раздался скрежет, тот самый мерзкий звук царапанья по металлу десятков когтей, от которого сводит скулы. А через секунду воздух взорвался визгом десятков глоток, кричащих на одной-единственной, нестерпимо высокой ноте. Я торопливо включила в шлеме режим жесткой фильтрации шумов и накрыла стремительно расходящийся по шву грузовой люк струей раскаленной плазмы, спекающей уже виднеющиеся в разрывах когти и лапы в один черный чадящий комок.

Маэст куда-то исчез, и, не переставая давить на курок, я старалась не думать, почему.

Внезапно вибрирующая визгливая нота резко подскочила, усилившись троекратно. От дикой боли из глаз брызнули слезы, не помогли никакие фильтры. Дуло "матери" вильнуло в сторону, украсив кривым огненным росчерком переборку. Зачадило горящее покрытие на стене, исполосованный грузовой люк начал медленно вываливаться на снег.

Его место занимали все новые лапы — сухощавые и тонкие, с крупной зубчатой чешуей и серповидными когтями, резавшими металл как пластик. В мешанине конечностей замаячили хвосты и массивные головы с выпуклыми матово-черными глазами без белков.

Я развернулась к ведущему во внутренний коридор шлюзу и, перепрыгнув порог, припечатала кнопку аварийной блокировки. И, пока лист брони в палец толщиной держался, начала торопливо перезаряжаться. Вытряхнуть из гнезд разряженные капсулы, достать горсть запасных. Вставить до щелчка, повернуть до упора, прокрутить зарядник на гнездо...

Мой ополовиненный слух повышал шансы, но, как выяснилось, не слишком. Я вскинула "мать" на руку и побежала в пассажирский отсек.

Маэст нашелся в коридоре, лежащий на полу без сознания.

Минус один.

Точнее, минус все, кто слышал хоть сколько-нибудь хорошо — остальные были в том же состоянии, разве что лежали дальше... Я сдернула с пояса Оглобли подсумок с плазменными капсулами, развернулась и бросилась обратно, стиснув зубы и стараясь не думать.

Копчиком я чувствовала, что в грузовом отсеке готовится какое-то грандиозное дерьмо. И подкрепления, к сожалению, уже точно не будет.

Остановившись напротив уже местами пропоротого когтями насквозь шлюза в грузовой отсек, я поудобнее перехватила приклад, мысленно осенила себя Звездой, и, находясь в относительно твердом уме и здравой памяти, совершила самую идиотско-героическую из всех благоглупостей, какую только можно было представить — вынесла разрывным снарядом стремительно разваливающийся шлюз, снеся с полдесятка полосующих его тварей, и заскочила внутрь, вжавшись спиной в нишу между остатком шлюза и несущей стеной.

Внутри было почти светло — из широкого пролома в днище лился рыжий закатный свет. Рука автоматически пробежалась по рычажкам и панелям, и стремительно рванувшуюся навстречу темно-зеленую массу накрыло веерным залпом, превращая в черный обугленный ком, остановившийся только у моих ботинок.

Даже сквозь шлем в нос шибануло ядовито-паленым. Я бросила вглубь отсека беглый взгляд и выругалась — всего этих тварей было не меньше полусотни: около двух десятков внутри, примерно столько же снаружи, плюс трупы у меня под ногами.

Его видно не было. Жаль — предводитель этого вертепа интересовал меня больше всего.

Грянул ожидаемый, но оттого не менее тихий визг всех сорока глоток. Я чувствовала его всем телом — стучали зубы, ходили ходуном руки, выписывая дулом "матери" дикие кривые, мелко дрожал сам воздух в легких, от боли раскалывалась голова, но слышать я уже не слышала ничего. О поставленные загодя ментальные блоки явно кто-то бился, стараясь дорваться до моего сознания.

Не кто-то. Он. Явился.

Темная антропоморфная фигура замерла у дальней стены. Ее загораживали десятки других, разевающих визжащие глотки прямо мне в лицо. Я отпрянула, едва не выронив торопливо заряжаемую капсулу, и двинула по раззявленным пастям прикладом. Секунды чужого замешательства хватило, чтобы захлопнуть гнездо зарядника и дать очередной залп.

На этот раз я была экономна и жгла их по двое-трое — подобравшихся ближе всего ко мне или двери. Вставшие на дыбы твари были выше солов, и, хоть и тонкие, больше, чем по трое, не помещались в узком коридоре. Остальные только мешались, путаясь у своих же под ногами. Только это меня и спасало.

И ведь будь здесь еще хотя бы двое не восприимчивых к звуку (читай — глухих) и с хорошей ментальной защитой солдат, проблема была бы решена за десять минут...

Спустя эти самые десять минут я уже не решалась выйти за границы полукруга перед разломанным внутренним шлюзом — у носков ботинок шипели потеки плазмы, медленно сливаясь в раскаленную лужу. От одежды остались обугленные, изорванные клочья — без активированной "чешуи" меня бы уже прожгло до сквозных дыр и нарезало на ленты. Да и "чешуя" уже превратилась в решето — несколько управляющих обручей перекусило слишком близко подобравшееся зверье, и кое-где пластин уже не было вовсе.

Приклад стал подозрительно скользким, а в нос все так же продолжало бить ядовито-колючим с примесью гари. В свободную секунду я быстро осмотрела "мать" и обомлела: край приклада, который прошелся по мордам этих тварей, медленно оплавлялся в вязкую массу.

О Богиня, они еще и ядовиты...

За банальный огнемет я бы сейчас отдала полжизни.