Верховный маг крепости Глад

— Нет, впервые слышу, — Зигрейн отвлекается от еды, — Глад славится как неприступная крепость!

— Значит, рассказ будет вам интересен. Крепость Глад возводилась не для обороны. Это был плацдарм для атаки. Когда все по ту сторону Орлиного пика было сметено и уничтожено, крепость почти забросили. В ней попросту не было нужды. Верховных магов здесь тоже не было. Я читал записи первого Верховного. Его назначила гильдия, когда крепость отвоевывали обратно, после чего он занял этот пост. После войны богов Империя расцвела под правлением старшего сына Даргала. Эти земли начали отравляться искаженным эфиром, жить здесь стало невозможно, завоеванные территории просто бросили. Спустя три века нам это аукнулось.

— Изгнилы?

— Верно, они самые. Все внимание Императора и магов было направлено на Расколотые Горы, оттуда нечисть полезла сразу. Всем было плевать на почти уничтоженные племена изгнилов. Мы не думали, что за пределами Орлиного пика они смогут выжить, расплодиться, под гнетом искаженного эфира, когда все живое там превратилось в ужасные создания. Зато изгнилы ничего не забыли. Они атаковали огромной ордой, скопище разных племен за пару часов захватило крепость и ринулось дальше. Отбросить их обратно стоило огромной платы жизнями. Крепость пришлось отстраивать вновь, а людям вставать на стражу. Магам пришлось так же вносить свою лепту. Как бы не была сильна воля воина, искаженный эфир подточит ее изнутри. Без магов здесь невозможно находиться больше месяца. А за горами хватит и пары дней, чтобы сойти с ума, недели, чтобы искаженный эфир извратил тело. Маги, кстати, от такого тоже не уберегутся. Из нас получаются особо сильные и безумные твари. Проверено.

— Так в чем ваша цель, Мастер? — Зигрейн заканчивает с едой, сыто откидывается на спинку стула.

— Как вы думаете, магистр, не надоело ли гильдии мучаться со всем этим? Сколько веков мы еще должны отдать, сколько крови пролить, чтобы изгнилы успокоились? Два, три, еще десять? Или больше?

— Так вы хотите...

— Закончить все это! — рука разрубает воздух, — Крепость Глад создавалась для атаки, не для обороны. Прошлые Верховные маги разрабатывали защиту от искаженного эфира, копили богатства, исследовали. Благодаря поколениям работы мы теперь можем излечивать людей от поражения мерзостью. Верховный маг Амон закончил разработку защиты, я же мог только копить золото и артефакты. Гильдия тоже не стояла в стороне, за века мы накопили огромные богатства. Мы готовы пустить в ход все, что есть. Моя цель — пойти и вырезать к Даргалу все по ту сторону гор. Я готовился умереть в ближайшие годы, готов был передать все накопленные богатства и знания следующему Верховному магу. Он бы воплотил все это в ближайшем десятилетии. Теперь прежний план отвергнут. Я сам этим займусь. Это мои цели, это мои стремления!

— Плата получена, — Зигрейн выдавливает слова, пальцы дрожат, он прячет руки под стол.

— Я задам вопрос, который меня более всего интересует, — предупреждаю магистра, спрашиваю прямо, — Что привело орден золотого льва на север? Как так получилось?

— Я этого ждал, — бледно улыбается магистр.

Командор Цестус жжет меня взглядом единственного глаза. Видно, что оба гостя выбиты из колеи рассказом. Вторгнуться за Орлиный пик, к изгнилам! Немыслимо! Все равно, что прыгать в пропасть стройными рядами. Не защищаться, нападать! Я с болезненным любопытством наблюдаю, как эта мысль с трудом укладывается у них в головах.

— Кхгм, — откашливается магистр, не глядя хватает бокал с вином.

Блеск глаз Торуга, начальник гарнизона развеселился с поведения рыцарей. Благо, что не показывает это по своему обыкновению. Обходится без битья ладонью об стол, громогласного смеха на весь зал. Сидит с красным лицом.

Командор рыцарей это замечает, теперь взглядом пропекают Торуга. Зигрейн берет себя в руки.

— Пожалуй, начну, — магистр глубоко вздыхает, обретает душевное спокойствие, — Эта история берет начало и конец от Кромвела, почившего магистра ордена. Она долгая.

— Мы не торопимся, — заверяю магистра, — Да и вина у меня еще достаточно.

Зигрейн теребит пальцами золотую цепь на шее. Глубокий вдох.

— Кромвел не любил вопросов. Особенно вопросов о том, как он попал на пост магистра ордена. Безызвестный, слабый, сварливый, он любил две вещи — золото и власть. Не любил он много чего, но больше всего — магов и вопросов о своем прошлом. А если спросить о семье, то он буквально взрывался яростью. В общем, скрытный был человек. Пусть сам он и не распространялся, как стал магистром и вообще попал в орден. Слухи не заткнешь.

— А там где есть люди, будут и слухи, — поддакивает Фрес.

Магистр кивает.

— Когда я вступил в орден, то меня почти тут же просветили, чтобы сам не спрашивал и по шее не получил. Кромвел когда-то был старостой одной деревни в Трехозерье. Имел семью и все что положено честному человеку. А потом уехал он с обозом в столицу, по делам, а вернулся на пепелище. Виновны в том были маги.

Я встретился с Фресом взглядом. Он пожал плечами, я такой истории тоже не слыхал. Зигрен заметил наши переглядывания.

— Это должна были быть зачатки ужасной эпидемии, — осторожно замечаю я, — иначе гильдия так бы не поступила.

— Я тоже так считаю, — быстро сказал Зигрейн, — Однако, представить чувства человека, когда вместо дома и семьи он увивит лишь пропеченную до углей землю... Ни души, ни одного выжившего. Жена, дети, соседи, друзья — все пепел.

Магистр дернул плечом.

— Неизвестно, что было дальше. Спустя десяток лет в столице из ниоткуда появился удачный делец, имеющий связи среди знати, деньги и расположение самого императора. Кромвел вился вокруг аристократов, всегда на виду. В ордене золотого льва погибает прошлый магистр, неудачно упавший с лестницы посреди ночи. А на следующий день цепь примеряет Кромвел. Почти вся верхушка ордена звенела золотом в кошелях, они возвели его в ранг ночью, возложив золотую цепь на плечи. Все произошло быстро, чисто, с молчаливого ободрения влиятельных лиц имперского двора. С этого момента приказы Кромвела обрели в ордене абсолютную власть.

— И рыцари смерились с этим?! — Торуг не сдерживает чувств, грохнул кулак об стол.

Зигрен прожигает Торуга взглядом, заиграли желваки на скулах. Молодой Зигрейн не застал этих моментов, но слова Торуга сильно ранили. Неожиданно ответил Цестус.

— Пришлось, — кратко бросает слово.

Единственное слово командора ордена падает на голову Торуга словно камень. Он быстро поворачивается к командору.

— Что значит 'пришлось'? Вы же рыцари! За правду, за честь кровь льете. Или бронька на вас так, посверкать на солнышке?

— То и значит! — рявкнул Зигрейн, — У нас строгие правила, дисциплина, наконец! Не то, что у вас тут!

— Чего вякнул? — Торуг опасно щурит глаза, губы обнажают предвкушающий драку оскал.

— Зубы прикрой, — веско роняет Цестус, — Кулак залетит.

Бедный управитель, Милоша зажимают взглядами два воина. Цестус и Торуг привстают, возвышаются над головой управителя. Милош невозмутимо разрезает мясо на тарелке, а над ним нависают горой двое. Торуг как вставший на дыбы медведь, Цестус несокрушимым утесом.

— Кгхм, — кашлянул Фрес, взмах руки, на столешницу веско падают боевые перчатки. Бокалы на столе дрогнули.

Управитель отвлекается от мяса, нож в пальцах крутнулся, издав свист разрезаемого воздуха. Почему-то самым опасным выглядит именно управитель.

— Вы же не собираетесь затеять драку? — скромно спрашивает Милош, — Рассказ очень интересный, можно дослушать?

Управитель меня позабавил. Я видел, как он таким же спокойным голосом распекал дочь, когда та была еще совсем малышкой и творила глупости. Подействовало и на суровых мужчин. Цестус и Торуг окинули взглядом управителя, меня, перчатки Фреса. Уселись, молча. Извиняться никто не стал.

— Пусть это только дело ордена, — спокойным голосом говорит Зигрейн, — Но я скажу. У нас любое неподчинение приказу карается. Магистр обязан лично срубить голову наглецу. Это если кратко передать суть наших клятв. Каждый рыцарь золотого льва знает, на что идет, давая клятвы. Это правило спасало орден, работало веками, пусть и дало осечку один раз. Нам с этим жить, и не вам нас судить.

— Поговорим об этом в другой раз, — вмешиваюсь я.

— Да, — соглашается магистр, опускает руки под стол, — Перейду ближе к делу.

— Замри! — хлестко приказывает Торуг, — Руки!

Лицо Зигрейна пересекает паскудная ухмылка. Скаля зубы, как дикое животное, он медленно цедит сквозь зубы:

— Что-то не так?

Голос магистра хрипит, как несмазанные петли. Я насторожился. И тут на всю крепость громко звенит бой колоколов. От звонкого 'Дон!' ноют зубы, в этом зале колокол слышно особенно хорошо.

В двери вламывается Оргмар, он зажимает ладонью плечо, сквозь пальцы сочится кровь. За ним стремятся в зал двое элитных воинов, что стояли на страже. Взгляды воинов не отрываются от сидящих за столом рыцарей ордена. Я вскакиваю на ноги.

— Рыцари атакуют вместе с тварями! Они с Мологом заодно! — Оргмар резко мотает головой в сторону Зигрейна.

Я отвлекся буквально на секунду. Зигрейну хватило. Резкий бросок кистью, в воздухе мелькает что-то маленькое и белое. Тупой удар в шею, как комар укусил. Я быстро поднимаю руку, пальцы натыкаются на что-то острое, выдергиваю, чувствуя, как по шее бежит теплая струйка крови. Это оказалась игла, костяная маленькая иголка, со странными наростами, из них сочатся ярко желтые капли.

— Яд?

— Верно, — отвечает Зигрейн.

Это все, что он успел сказать. Воины налетают ураганом, пытаясь снести его. Мечи громят спинки стульев, норовя разрубить мебель наравне с плотью. Зал быстро превращается в поле битвы, летят щепки от разгромленной мебели, звенят по каменному полу кубки, под сапогами звонко крошится стекло бокалов. Безоружные рыцари умудрялись давать отпор. Не слабый отпор! Один из воинов с треском стекла впечатывается в пол, звенит по плитам меч. Воин с трудом поднимается на четвереньки, пальцы переломаны, теперь его правая похожа на странного паука, раскинувшего поломанные лапки в стороны. Он тянет поврежденную руку к груди и тихо скулит от боли.

Все это доносится до меня сквозь плотную завесу. Звуки смешиваются в причудливый водоворот, меня мутит. Это все яд, надо как-то излечиться, срочно. Чувствую, как сердце гулко бьется, пытаясь протолкнуть в жилы хоть немного свежей крови. Эфир, мне нужно напитать тело эфиром, это поможет. Мысли толкаются в голове, сталкиваются, медленно, почему все так медленно? Стоп, а что я хотел сделать? Глаза слипаются. Точно! Я хотел спать, вот только сниму доспех, дышать тяжело...

— Азидал! — далекий крик Фреса.

Сокрушительный удар прилетает ровно в грудную пластину. От удара и чужого эфира меня продирает до костей, мигом приводя в чувство. Сердце почти остановилось, мощные потоки эфира заставляют его работать вновь. Я лежу на полу? Вспомнил, яд! Мощный, Изгну его подери! Я почти мигом отрубился. Что-то парализующее, у лекаря от таких штучек должны быть антидоты.

— Доквар! — зову лекаря и озираюсь.

— Делаю, делаю, — махает рукой главный лекарь из дальнего угла.

Доквар что-то смешивает прямо в блюде, где раньше была запеченная куропатка. Весь зал разгромлен, лишь одиноко стоит в центре мой стул, больше из мебели ничего не осталось.

— Азидал, ты как!

Фрес подает мне руку, мощный рывок ставит меня на ноги. Я буквально вспыхиваю светом эфира. Только это мне сейчас поможет продержаться.

Рыцари долго не протянули. Оргмар связывает руки Зигрейна за спиной, на роже магистра расплывется мощный синяк, один глаз подбит и заплыл, одежда полна прорех от разрезов. Цестусу заламывают руки сразу двое, Торуг и Оргмар, старый рыцарь бьется в их руках, не сдаваясь до последнего.

— Готово, — Доквар подходит к нам.

Под нос утыкается склянка с чем-то мерзостным, аж слезу выбило. Зажимаю нос, пью залпом. С трудом не блюю на пол, на вкус как кислые сопли. Бррр! Передернуло.

— Открой рот, — командует Доквар, — Ага. Язык покажи, нормально. Веко оттяни, посмотри вверх. Убери давление эфира. Вопрос, какой формы у тебя шрам на жопе?

— Сердечко, — отвечаю на инерции.

— Хи-хи-хи, — Доквар душит смех в ладони, — Ты почти в норме, после осады зайди еще проверю. Я в лазарет! Потом расскажешь что и как.

Лекарь посеменил на выход, за ним молча потянулся управитель и двое воинов. Парням крепко досталось, не смотря на доспехи. Милош запрокидывает голову на ходу, шмыгая окровавленным носом. Доквар что-то ему высказывает, управитель ошалело смотрит на него, потом на меня, давит ухмылку.

Рыцарей закончили связывать. Руки и ноги крепко стиснуты обрывками скатерти, поднимаю с пола кусок такой, стираю с шеи кровь. До зала доносятся звуки взрывов, с потолка медленно планирует пыль.

— Торуг, Оргмар, на стены. Я скоро подойду.

Оргмар кивает, подхватывает обрывок скатерти, быстро шагая на выход, он сноровисто заматывает плечо. Торуг на прощанье пинает Цестуса по ребрам, старый рыцарь сдавленно охнул, выплюнул сгусток крови.

— Сейчас я этим рыцарям хуев в шлемы натолкаю! — мрачно обещает Торуг.

В зале остались два мага и два пленника. Фрес подходит к лежащему Цестусу.

— Думаю, ты нам не понадобишься.

Фрес опускает сапог на голову старого рыцаря. Тот открывает рот в немом крике, капилляры в глазах лопаются, скрип костей, треск. Сапог вминает остатки мозгов в пол, остальное расплывается по каменным плитам кровавой картиной.

— Ублюдки! — кричит Зигрейн, ему было прекрасно все видно.

Снова хлопки взрывов, пыль с потолка. Фрес брезгливо трясет сапогом, досадливо цыкает языком и подходит к Зигрейну.

— Сам все расскажешь или помочь? — интересуется Фрес.

Тот злобно ухмыляется, показывая щербатый рот, зубы повыбивали, тут же дергается от боли.

— Расскажу и тут же смерть? Я лучше подожду в камере, пока крепость не захватят.

— Камере? — Фрес разводит руками, оглядываясь по сторонам, — Туда ты не попадешь. Нам и тут неплохо.

Я ощущаю за стенами приближение сильного источника искаженного эфира. Молог!

— Я на стены, — подхватываю посох, валяющийся возле единственного стула, — Закончишь, приходи.

Оставляю 'Следилку'. Путь к стенам скрашивает занимательный разговор.

— Думаешь, ты прекрасный лицедей, обманул всех, удивил какой ты разносторонний. Я таких ушлых ребят навидался. На вид посланцы Девы, чистые души, а внутри грязь. В прочем, все люди такие.

— К чему ты клонишь, маг? — в голосе Зигрейна легкая дрожь.

— К чему? Да к себе, например. Я очень спокойный человек, люблю учить, обожаю детей, нравится мне смотреть, как они вырастают в достойных людей. И в то же время имею маленькую душевную болезнь. Видишь ли, я жуткий садист. Причинять боль живым существам, м-м-м, как это сладко. Большую часть времени я успешно подавляю любые мысли об этом. Но сейчас... Сейчас я с наслаждением выпущу свою темную сторону. Такие моменты для меня бесценны, потом хожу спокойный — спокойный!