Песочный трон

— Улыбайся Эрри, наследники престола Арнгвирии смотрят на нас.

И Эрвианна, словно спохватившись, улыбнулась.

Придворные дамы зашуршали юбками и зацокали каблучками, выстраиваясь вдоль лестницы. Затихли мужчины, обсуждавшие преимущества хостийских жеребцов. Даже толпа притихла.

Сегодня первыми на ступеньки храма встали виновники торжества.

Колливэ прятала лицо за тонкой кружевной вуалью цвета сухого песка. А Овил выглядел не очень хорошо — жара, палящее солнце... но держался. Что не могло не восхищать.

За ним следовали король с королевой, которых жара тоже щадить не желала, и приближённые, растянувшиеся в хвост на добрый десяток метров.

Эрвианна бросила взгляд из-под ресниц на Исгара и тут же поймала его взгляд. Задумчивый, без тени улыбки или лёгкости, в которую герцог Кильн обычно был облачён, как в доспех из талливийской стали. И Эрри стало не по себе от этого взгляда. Дурное предчувствие поползло мурашками по ногам, скользнуло под тонкое летнее платье, слизало солёные капельки пота с оголённой спины и пробрало до дрожи.

Но уже спустя несколько мгновений ей было не до Исгара, потому как вся знать потянулась под своды Главного храма Авена.

Он был неимоверно красив в своём величии.

Шесть пар огромных колон, подпирающих потолочные балки, оплетённые золотой лозой с серебряной листвой и капельками росы из горного хрусталя. Шесть пар витражных окон в форме золотого солнца — справа и серебряной луны — слева, впускающих полуденное солнце так, что хрустальная роса сверкала, преломляя на гранях свет.

Мраморные изваяния Великих — тринадцать статуй, прячущих лица за золотыми масками, надменно следили за мелкими людьми, встав позади алтаря полукругом.

Пахло жжёным ладаном. Этот запах вызывал у Эрри головокружение и тошноту, а вместе с высокими голосами мальчиков-хористов — пронзающую виски боль. И своевременному появлению Валении, поддержавшей её под локоток, она была даже рада.

Визелий Авенский, пэйре главного храма столицы, в сутане из белого шёлка наблюдал за прибывающей знатью, венценосными особами и престолонаследниками, преклонившими колени у алтаря. Впервые за столько лет он не знал, как ему быть.

Два года назад он поступил так, как велели ему долг и здравый смысл. Не стоило рвать страну, и без того обессиленную после войны, между духовенством и законной властью. Даже если она была не совсем законной. Но ведь другой не предвиделось. Откуда ему было знать...

— Пэйре, — вывел его из раздумий мальчик-послушник, протянув чашу с красным вином для причастия.

Визелий бросил затравленный взгляд на принца и принцессу, на красную ленту, символизирующую кровную связь, на чашу для причастия. Холодный пот выступил на лбу, затряслись руки от страха и сомнений и гулом показалась повисшая тишина, опустившаяся на присутствующих. А вино, по которому шла мелкая рябь из-за дрожащей от волнения руки послушника — кровью. Невинной кровью, пролитой для укрепления трона под новым королем.

Пэйре бросил затравленный взгляд в толпу, и на миг ему показалось, что он снова видит ту девушку, что приходила к нему в покои. Она пряталась в тени колоны у самого входа. Или показалось?

Визелий Авенский сглотнул и сделал шаг назад.

— Я не могу! — выкрикнул он онемевшему Храму. — Не могу!

Верховный пэйре сделал несколько шагов спиной вперёд и, резко развернувшись, с неожиданной для его тщедушного тела скоростью скрылся в проходе у ног Великих. Возмущённый гул сотен голосов накрыл его, словно штормовая волна накрывает рыбацкую шлюпку. И пэйре осел на холодные ступени, ведущие вверх к его покоям.

— О, Великие! Что теперь будет? — спросил он у холодной кладки стен и сквозняка, сорвавшего с его головы тряпичную шапочку.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Кабинет короля Вистера Арнгвирийского оглушала тишина. Молчал король. Молчали его приближённые. Молчали отчёты, которые Вистер испепелял взглядом. Затихли пауки, плетущие сети по углам. Даже вечно скребущийся в витражные окна песок застыл. Никто не решался подать голос, страшась обратить монарший гнев на себя.

Казалось, слышно было, как робкая пыль деликатно ложится на стол из тасаверского дерева.... на книжные полки и документы, которые они приютили, на настенные подсвечники и пепельницу, дышащую горьким дымом таливийского табака... на застывших мужчин в глубоких креслах и самого короля, хмуро сдвинувшего брови.

Никто не решался заговорить о случившемся. Ждали, когда король сам заведёт разговор.

— Так и будете молчать? — не выдержал гнетущей тишины король.

Но и это не стало поводом отмереть для тех двоих, что сидели напротив. Вистер внимательно следил за выражениями их лиц, силясь разгадать их мысли и намеренья. Двое приближённых. Одному король доверял ровно настолько, чтобы считать его советником. Второму — ровно настолько же не верил. Не доверял настолько, что предпочитал держать его ближе других, надеясь суметь первым увидеть всё, что скрывалось за весёлой беззаботной улыбкой Исгара де Кильна. Но нет. Ни тени не мелькнуло на этом красивом лице.

— Ну?! — рявкнул король, и тихо оседавшая на мебель пыль испуганно метнулась в разные стороны, подальше от взбешённого монарха.

Понадобилось несколько мгновений, чтобы Берим де Гиуре прочистил горло и, выровняв дыхание, заговорил.

— Я даже не могу представить, что можно на это сказать.

Король поморщился. Не такого он ждал. Он хотел услышать совет, а не признание бессилия старика Гиуре. Шумно выдохнув, король обратил взгляд на молодого Кильна.

— Исгар? Ты что скажешь?

Герцог Кильн задумчиво постучал пальцем по подлокотнику кресла.

— Мне кажется, пэйре немного не в себе. Лучше было бы узнать у него и его приближённых, что стало тому причиной...

— Я не об этом!! — взревел король, бросив в Исгара листом бумаги, который мягко спланировал тому на колени. — Я хочу знать, что вы оба думаете вот об этом?

Исгар быстро пробежал глазами по строчкам доноса, нахмурился и отдал лист Бериму де Гиуре.

— Прошло всего два года с тех пор, как вы взошли на трон, ваше величество, — медленно начал де Кильн. — Мятежи — закономерность...

— Голодные бунты!!! — выкрикнул король, вскочив с места. — Это не обычное недовольство, а отчаянье.

— Вам нечего опасаться, — встрял Гиуре, аккуратно положив листок на стол. — Нет никого, кто мог бы угрожать вашему положению. Род Халедингов прервался...

— Да? — оскалился Вистер, и Берим едва удержался, чтобы не втянуть голову. — А мой народ об этом знает?

— Но это сущий бред! — воскликнул он. — Я лично видел, как принц Ластиан погиб под Валье. Больше не было представителей династии!

— Бастарды? — коротко спросил Вистер. — Бастарды бастардов? Видят Великие, эти катаклизмы вынудят мой народ принять дворового кота и посадить его на трон, если он скажет, что в нём есть хоть капля крови Халедингов.

— Подавите бунт, как обычно, — предложил Гиуре.

Король вздохнул и снова опустился в кресло. Прикрыл глаза ладонью, стараясь спрятать своё бессилие под видом усталости.

— Распорядись, — коротко сказал он, подавая знак Исгару пальцами, сплошь унизанными перстнями.

Герцог Кильн тут же встал, склонив голову, вышел из королевского кабинета и поспешил исполнить монарший приказ.

— Вам не кажется странным, что бунты вспыхивают именно в Байе? — решился подать голос старый герцог Гиуре.

Король молчал. Нет! Он доверял своему верному подданному сен Фольи. Не больше чем другим, конечно. Но и не меньше. Он не мог предать своего монарха. Не мог переметнуться... хотя... разве не это он сделал два года назад?

— Мне не хотелось бы верить в то, что Тевор предал меня, — глухо сказал король, не открывая глаз.

'Но не исключаю такой возможности!' — добавил про себя Гиуре.

— Я искренне надеюсь, что мои подозрения лишь приступ паранойи, Ваше Величество, — осмелился рассуждать вслух первый советник. — Но вам хорошо известно, что даже верность подданных, связанных клятвой, весьма шаткое понятие.

— Кому как не мне это знать? — съязвил Вистер и советник умолк, покрываясь капельками холодного пота. — Но ты прав. Верить никому нельзя. Тевор мог превратно истолковать мою просьбу о браке с леди Байе... — говорил король, глядя, как пауки заплетают угол тонкой серой паутиной. — При дворе Арнгвирии предавали и за меньшее.

Гиуре задумчиво жевал губы, разглядывая собственные руки. Был ли это камень и в его сторону? Не исключено. Ведь и он в своё время нарушил клятву верности Федерику Второму. Но он был и одним из первых, кто это сделал. Разве станет Вистер Первый сомневаться в его верности? Станет. И будет сомневаться во всех и каждом, выискивая скрытый смысл каждого слова или жеста. При дворе уже начинали шептаться о том, что король слишком подозрителен. И его подозрительность стала отдавать безумием.

— Думаю, стоит сначала увериться в факте измены, — наконец нашёлся с ответом советник. — Я, как и вы, не готов поверить просто догадкам.

— И выясни, откуда берутся эти нелепые слухи о наследном принце, — кивнул король, соглашаясь со словами своего приближённого. — Или подтверди их правдивость.

Советник поднялся и, склонив голову, покинул кабинет.

— Никому нельзя верить, — заключил король, когда его могли слышать только пауки по углам.

Но насекомые не разделили терзаний короля Ангвирии, продолжая свой нелёгкий труд плетения паутины. Почти как и все, кто его окружал, трудились, создавая сети, в которые попадали те, кто не смог разглядеть их вовремя. И казалось, Вистер упускает что-то. Не видит, как всё больше и больше нитей натягивают вокруг него его же придворные пауки.

На миг Вистеру показалось, что весь его кабинет опутывает серая, покрытая пылью паутина. То тут, то там на тонких нитках висели кровавые бусины. Они то скользили, собираясь в ровные ряды ожерелья, то снова растекались в разные стороны... То срывались и падали на пол, образуя кровавые лужи.

Монарх застыл, чувствуя, как к горлу подступает ужас. Как в ушах звенит, а пальцы дрожат, цокая перстнями о деревянные подлокотники.

— Хватит, — прохрипел король не в силах совладать с голосом. — Довольно.

Но как обычно, это не возымело никакого действия. За всех углов на него надвигались пауки, сверкая кроваво-красными глазами.

— Шарам бы вас побрал! — выкрикнул король, запуская подвернувшейся под руку пепельницей в ближайшего паука.

И всё исчезло под жалобный звон битого стекла.

Осталась только дрожь в холодных, как лёд, пальцах да дырка в витражном окне.

А ещё понимание — так больше продолжаться не может. Однажды они настигнут его, короля Арнгвирии, что не по праву сидит на троне. И тогда... тогда его никто не сможет вытащить из проклятой паутины. Да и вопрос: захочет ли кто?

Но он не должен позволить им приблизиться! Не доверять. Никому!

— Амори. Роберт! — позвал король, не сдерживая хриплой дрожи в голосе.

Дверь отворилась неслышно. И так же неслышно вошёл невысокий невзрачный и щуплый мужчина неопределённого возраста с лицом, которое забывалось, стоило ему пропасть из поля зрения, и тихим бесцветным голосом.

— Ваше Величество, — абсолютно не обращая внимания на разбитое окно и состояние короля, склонился мужчина в низком поклоне.

— Говори, — приказал король, вытирая о штаны потные ладони.

Роберт разогнулся и с каменным выражением лица отчитался:

— Доказательств тому, что принц жив, мной не обнаружено. По одним слухам, юношу, похожего на него, видели на территории Талливии, по другим — на территории Хостии. Есть и вовсе неправдоподобные — о том, что принц всё это время находился в Арнгвирии...

Король кисло улыбнулся, чем заставил графа Амори замолчать. Но тут же подал знак продолжать.

— Я повторюсь, всё это только слухи. Хоть простонародье и верит в это. Его возвращения ждут как благословения Великих. Я лично слышал, как в Главном Храме проводили мессу за здоровье престолонаследника из династии Халедингов...

— Что-о?! — взревел король. — Когда?!

— Три дня тому, — невозмутимо ответил сен Амори, то ли не страшась монаршего гнева вовсе, то ли виртуозно владея эмоциями.

— Я убью этого индюка своими руками! — вскочил король, перевернув чернильницу.

Уродливое чёрное пятно растеклось по дорогому дереву, тонкой струйкой сползло со стола на светлый ковёр из шерсти нагви, что ткали исключительно в Хостийском городе Нагервэ. Роберт с сожалением посмотрел, как умирает чудеснейшее творение нагервийских мастеров-ткачей. Но заставил себя снова вернуться к словам его величества.

— Боюсь, ваше желание не может быть исполнено. Пэйре объявил вашу коронацию незаконной и неугодной Великим. И, признав часть вины в бедах, обрушившихся на королевство, за собой, велел замуровать себя в его покоях. Оставили только небольшое окошко, дабы он мог получать еду и воду...

— И когда успевают-то? — зло стукнул кулаком по столу король.

Чернила под его рукой всхлипнули и разлетелись в разные стороны, запачкав безрукавку короля и белоснежные манжеты рубашки. Роберт едва успел отскочить. И стоило некоторых усилий не поморщиться и не показать, что ему, эстету с рождения, весьма неприятна данная ситуация.

— Работы начались ещё ночью, ваше величество. Пэйре Визелий удалился в свои покои сразу после службы и сорвавшейся помолвки...

— Понял, — снова оборвал его король, устало упускаясь в кресло и наливая в кубок вино, не удосужившись пи этом даже стереть капающие с руки чернила, что таки заставило сен Амори поморщиться.

Но Вистер был слишком зол, чтобы обращать внимание на чувства главы тайной канцелярии.

— Продолжай в том же духе, — сказал он, чуть успокоившись после первого осушённого кубка. — От Визелия нужно избавиться. Он приносит слишком много неудобств. Узнай, кто из верных короне пэйре мог бы занять место верховного. Нам нужен человек, который не побоится действовать.

Глава тайной канцелярии низко поклонился и тут же, разогнувшись, буквально исчез из королевского кабинета, оставив короля с его тяжёлыми мыслями и полным отсутствием любви к прекрасному.

* * *

Шурша традиционными хостийскими одеждами, принцесса Колливэ, не спеша, прогуливалась по вечернему саду. В трёх шагах позади, как им и положено, неслышно ступали её служанки, а вместе с ними и фрейлины королевы. Сама же Ивсталия с дежурной улыбкой на лице рассказывала историю королевского дворца и создания сада, словно это могло заинтересовать Колливэ, выросшую там, где не было законов, по которым любой, владеющий магией, обречён на смерть. И разве может сравниться этот дворец с тем, где она жила все свои девятнадцать лет?

О нет! Там, в Хостии, даже жилища простолюдинов походили на ажурную вязь, а прочны были настолько, что ни бури, ни землетрясения оказывались им не страшны. Да и стоило ли страшиться прихотей своевольной и непостоянной природы, если у тебя под рукой те, кто даже истинно женский нрав стихий способны укротить? А какие сады создавали маги, владеющие знаниями, умениями и силами, позволяющими создавать новое и совершенствовать старое... Каких расцветок и ароматов цветы... какие сочные сладкие фрукты...