Я в моей голове

При Брежневе все прогнило, в том числе и органы власти. Поэтому твердо знаю, что в СССР, особенно в последние годы его существования, наличие строгих законов, не гарантирует их строгое соблюдение. Соответственно, за руководителем любого ранга могут следить (в том числе за личной перепиской), как спец. службы государства, так и конкуренты, завистники, коллеги, подчиненные, имеющие власть и возможности. В таком случае, мое послание может попасть не только нужному мне адресату, но и кому нибудь другому или другим. А дальше все для меня может быть закончено, как в не устраивающих меня сценариях.

А может устраниться от спасения страны, жить спокойно, учится, повышать свое и родных благосостояние и готовить себе норку, чтобы комфортно пережить бурные 90-е. Даже приумножить свое состояние, зная о предстоящей Гайдаровской денежной реформе, деноминациях рубля, Чубайсовской чековой приватизации, пирамидах типа МММ, ГКО, дефолта 98-го года. Возможно даже, сколотив состояние, к концу века свалить за рубеж на ПМЖ. Осесть, где нибудь в Испании на теплом побережье в своей прикупленной хижинке в несколько этажей или в Англии, финансовой столице мира, вложив часть средств в акции наиболее перспективных в будущем фирм и вовремя потом их продать. Но почему-то, это меня не привлекает. Может и придется сделать ноги, если появится реальная угроза жизни мне или близким. Но это крайний случай. Я ведь себя знаю. По мне — надо хоть попытаться что-то сделать для моей страны, тщательно продумывая каждый шаг и поступок. Ошибок и промахов быть не должно. Тогда точно могут произойти те сценарии и не дожить мне до времени свободного выезда за рубеж.

Концерт закончился и народ повалил из клуба на улицу. Сегодня я понял выражение 'бремя славы' на себе буквально. Увидев меня, знакомые, малознакомые и незнакомые, но знающие меня подходили — жали руку, благодарили, хвалили, восторгались и задавали один вопрос:

— Как тебе удалось придумать такое?

Сначала я благодарил и отшучивался, потом еле сдерживался, чтобы не огрызнуться, а когда я почувствовал, что готов дать в морду, то сбежал и спрятался от основного потока народа за одной из колонн клуба. Ну, где же мои? Гады, тормознулись в фойе в тепле. Сейчас, возможно, выглядывают меня. Наконец, углядел среди голов длинного Стаса Симакова и окликнул его. Увидев меня, он махнул мне рукой, сказал, что-то опустив голову и стал протискиваться в мою сторону.

Вскоре около меня собрались все наши пацаны и несколько других знакомых ребят и девчонок. Те же вопросы и восхищения продолжились. Терпел и отшучивался как мог. Кто-то спросил, а не могу ли я познакомить с кем нибудь из девчонок. Наконец я увидел возможность отвести интерес от себя:

— Без проблем! А кто тебя интересует? Или тебе все равно? Тогда может тебе Толик подойдет? А может тебя интересует несколько девчонок? — заржали, начав подкалывать смутившегося парня. Но некоторые задумались. Решили пойти в спортзал.

До спортзала дошли всего несколько человек. Кто-то стал совать мне деньги. Даже не запомнил всех. Решил навестить Гобатова и уточнить по завтрашней встрече. Леха, как обычно, был в спортзале. Интересно, он требует доплату за переработку. Вряд ли. Он живет своим спортзалом. Приходит с утра с уборщицей и уходит последним в темноте. Вот, что значит — человек на своем месте. Горбатова, единственного человека за сегодняшний вечер, не интересовал танец и моя роль в его создании. Поздоровавшись (за руку!), я уведомил, что завтра часа в три дня я приду с ребятами и деньгами. Что-то, прикинув про себя, он кивнул.

Уведомив будущих боксеров о завтрашнем приобретении спортинвентаря, попросил подойти ко мне после шестого урока или к трем в спортзал. Отговорившись, что надо пойти придумать новый танцевальный шедевр, под смех друзей пошел домой учить уроки.

Дома, к счастью, родители никаких вопросов о концерте не задали. Еще не знают. Завтра станут знаменитыми на заводе. Сообщил о предстоящей в субботу покупки гитары за 15 рублей и оплате репетиторства. Мама посокрушалась о бестолковой трате денег и перевела обвинения на отца, который ВСЕ деньги пропивает и совсем о семье не думает.

'А поутру они проснулись...' знаменитыми. Пусть не с утра, а в школе. Пусть не они (про девчонок не знаю), а я. Сначала в классе пришлось выдержать шквал вопросов и упреков одноклассниц, под откровенное ржание и шутки ребят. А когда кто-то вспомнил про Бубу с цыпочками, то ржал уже весь класс и я со всеми. Каждая учительница перед уроком поздравляла и хвалила нас с девчонками. Меня это стало напрягать, а Филиной с Осей, похоже, нравилось. Каждую перемену их обступала толпа девчонок и чего-то обсуждали, изредка с интересом поглядывая на меня. А потом я услышал — 'Молись и кайся', 'в жопе жало' и др. Тут на меня уже насели ребята, потребовав анекдотов. Пришлось вспомнить несколько:

'Если ты никогда не пил чай и ел бутерброд, сидя в туалете, то ты никогда не опаздывал в школу!'

'Женщины придумали настоящего мужчину, чтобы пугать им своих мужей' — особенно громко смеялись девчонки.

'Папа, а тебя твоя мама била? Нет, только твоя!'

'В магазине пацан просит бутылку водки. Продавщица отказывает: — Нет, мал еще!

— Меня отец послал.

— Ну, послал и чего? Напиваться из-за этого надо?'

'Пошел витязь на смертный бой со Змеем Горынычем. Нашел огромную вонючую пещеру. Наверное, это убежище Змея, подумал богатырь и давай орать в пещеру:

— Эй, Змей Горыныч, выходи на честный бой!

— Биться, так биться, но зачем в жопу орать, — отвечает Горыныч, поворачиваясь'.

'И запомните девочки, что молодой, богатый, красивый, добрый, умный и веселый — это шесть разных мужчин'.

Из-за хохота не слышали звонка. Учительница удивленно смотрит на смеющихся учеников, расходящихся по своим местам.

На одной из перемен меня вызвали к директору школы.

— Слышал про ваш успех, жаль сам не видел. Не смог сходить. Еще думаете выступать? — смотрит поверх очков.

— Я теперь не нужен, девчонки сами все смогут сделать. Старшая там Воронкова из восьмого. — Открещиваюсь.

— Ну, ну! Посмотрим, — задумывается.

— Ты ведь в военное училище собирался поступать или передумал уже? — спрашивает, демонстрируя, что ничего тайного для него нет.

— Точно еще не решил, время еще есть подумать, — подпускаю тумана.

— Понятно, — испытующе смотрит.

— Что там у тебя за идея с боксом? — наконец приступает он к основному (или не основному) вопросу.

— Ничего серьезного поначалу не планировалось. Просто я и некоторые из старшеклассников хотели разнообразить свои тренировки и позаниматься с боксерской грушей. Нашли в спортзале завода старый боксерский инвентарь. Договорились с директором. Сегодня, с Вашего позволения, принесем в школу. В школе это узнали и многие захотели тоже позаниматься с грушами. Их две будет.

— Вчера подошли желающие из седьмых классов и попросили тоже приобщиться. Желающих — не мало. Я думаю, стоит организовать отдельный спортивный кружок по общефизической подготовке с желающими из шестых-седьмых классов. Старшим, назначить ответственного старшеклассника. Вот на этой секции, в один или два дня в неделю, пусть потренируются на снарядах, заодно постучат по грушам. Общий контроль будет осуществлять Геннадий Михайлович и бюро ВЛКСМ. — Подробно и правдиво изложил всю затею и планы, опустив некоторые скользкие моменты.

Сан Саныч снял очки и задумался. Потом неожиданно начал:

— В молодости, я тоже боксом занимался. Долго на секцию ходил. Даже в соревнованиях участвовал, но разрядов не добился. — Замолчал.

— Была бы в нашем городе секция бокса! — мечтательно и провокационно произнес я, чем прервал воспоминания директора.

— Хорошо. Так и решим. Но учти, травм и драк быть не должно! Следи! — заключил он. (И это на меня повесил!)

Придется идти к Михалычу.

Михалыч изображал недовольство. Оказывается на днях, всех директоров школ и учителей физкультуры вызывали в ГОРОНО. (Я понял, что наш директор ходил один, прикрыв Михалыча). Причина была в том, что в какой-то школе, школьник свалился с гимнастической стенки и получил травму. Бесконтрольно, вне урока ребята начали баловаться и в процессе случилось ЧП. Силен наш директор. Не стал прикрывать свою задницу. Наверное, на совещании его и других директоров строила женщина. Михалычу озвучил решение директора. Он сразу 'подобрел'. Информацию о его участии в подборе старшеклассника старшим в секцию для малолеток, его инструктаже и последующем контроле он воспринял благодушно. Под конец поинтересовался танцем. Сам он не видел, ему восторженно рассказали о необычном танце и реакции зрителей. Кто восторгался рассказывая, не сказал. Пообещал в следующий раз сам посмотреть. Удивился, что Оса (Оськина) из моего класса тоже танцевала. Оса — любимица Михалыча в легкой атлетике. Правда, потом ходили слухи, что их отношения выходили за рамки учитель-ученица. Все может быть. Оса — бойкая отчаянная девчонка, а Михалыч — интересный харизматичный мужик. На прощании рассказал анекдот про учителя физкультуры:

'На уроке учитель: — Все бежим по кругу. Углы не срезаем!'

Михалыч молча некоторое время смотрит на меня и сообразив начинает хохотать.

Евгения Сергеевна, вызвав меня сообщила, что о нашем танце сообщат в отдел культуры, хотя там и так знают. Возможно, девчонкам придется выступать на городских концертах. Я опять перевел стрелки на Воронкову. (Прокатит?) Спросила — нет ли у меня еще каких оригинальных идей еще. Ответил — не думал еще. Попросила подумать. Пришлось пообещать.

Подошел Толик — гармонист. Протянув 4 рубля и спросил про секцию. Обрадовал его, что сегодня в школе появятся груши и перчатки. Будем вешать. Может приходить на тренировку. Я поинтересовался — слава его не коснулась? Он махнул сокрушенно рукой:

— Достали все!

Ребята на переменах передавали деньги. Набралось уже больше сорока рублей. Ничего, скакалки и гантели тоже нужны.

После школы, сходив спортзал, притащили груши, три пары перчаток и лапу. Инвентарь был старенький, кое-где кожа потрескалась. Большая груша была отбита. Чувствовались вмятины в местах частых ударов.

В спортзале выявилась проблема. Где вешать груши? В потолке спортзала были крюки, но такой длинной подвески не было. А маленькую грушу надо было крепить сверху и снизу к полу. Михалыч уже ушел, посоветоваться было не с кем. Временно решили большую грушу подвесить на турнике.

И пошла забава. Кто-то, надев перчатки, бил, как мог по груше. Скоро выяснилось, что грушу желательно придерживать. Кто-то работал с лапой. А я и присоединившийся ко мне Толик стали выполнять мой, ставший уже привычным, комплекс упражнений по разминке всех групп мышц, и упражнения на силу, резкость и растяжку. А также бой с тенью. Потом, тоже начали работать с грушей и лапой. Заметил — Толик совсем не дружит со спортом. Посоветовал ему делать утреннюю гимнастику и пусть достает гантели и качает силу. Покивал. Может, привыкнет и втянется. Гордость есть, а чувствовать себя слабаком среди сверстников она не позволит.

По дороге домой, я зашел в библиотеку в клубе. Попросил подобрать методички по боксу и литературу про иконопись. Удивленная моими интересами библиотекарша иронично спросила:

— А по хореографии тебя ничего не интересует? (И эта знает!)

— Бокс и иконопись для меня важнее, — твердо ответил. Поджав губы, куда-то ушла. Пока рассматривал спортивную литературу, выискивая все о боксе, вернулась библиотекарша с небольшой стопкой каких-то книг. Посетовала:

— Почти нет ничего по религиозным культам. Вот здесь посмотри, может что найдешь ВАЖНОЕ для тебя, — иронично выделив интонацией 'важное'.

Отобрал несколько методичек по боксу и один каталог по культуре, с одной статьей с картинками об иконах. Вечером изучал. Про иконы ничего полезного. А из методичек выцепил про рваный бег и выполнение на бегу различных упражнений, а так же бег с тяжестями в руках и на ногах. Надо к утренней зарядке на следующей неделе подготовить утяжелители. Попросить надо маму сшить мешочки для песка с завязками на руки и на ноги. На стадионе уже мною тропинка протоптана — надо усложнять условия для бега.

Прикинул, как будут выглядеть утяжелители, и показал матери. Посмотрев, кивнула. Похоже, она уже перестала удивляться моим просьбам и поступкам. Вечером, был подвергнут перекрестному допросу, вперемешку с шутками по поводу концерта и танца. Но было видно по родителям, что они довольны и горды. Судя по обмолвкам, на следующем концерте ожидаю их увидеть. Упрекали меня за то, что не сказал им заранее о своем участии в концерте. Видимо, неудобно им пришлось сегодня на работе. Заодно напомнил об обследовании отца. Видимо не прониклись еще. Надо давить.

На следующий день Воронкова Светка (подошла одна) уведомила меня о сообщении Евгении Сергеевны о предстоящих выступлениях группы на школьном и городском взрослом концерте к 8-му марта. Поздравил и посоветовал подобрать еще пару девчонок для замены на всякий случай с готовыми костюмами. Порекомендовал в марте возобновить репетиции и заранее придумать новые движения. Неожиданно она поблагодарила:

— Спасибо тебе..., от всех нас! — и улыбнувшись, убежала. (Наверное, почувствовала запах подаренного ею одеколона).

После школы с Филом перетащили антиквариат ко мне. Расположившись в бабушкиной комнате, собрались начать опись и очистку некоторых икон. У бабушки спросили, как ухаживать за иконами. Оказалось никак — только пыль смахнуть. Сухой кисточкой из моего детского набора, как смогли, почистили некоторые иконы. Прикинув тяжесть и объем уже собранного, поняли, что все нам вдвоем не утащить. Ведь в воскресенье, еще добавятся крупные и тяжелые предметы. Фрол обещает в воскресенье принести еще несколько. Нужен будет третий человек или придется вывозить в Москву за два рейса. Фила обязал сходить в городскую библиотеку и в ее читальный зал за литературой по иконам. Фил предложил сделать самим пробную поездку в Москву с несколькими предметами на разведку. Если получится, то и взрослый не потребуется. Обстановку поймем и тропинку проторим. А если не получится, то рискуем, только потерей денег на билеты и нескольких икон. Я подумал, что это разумно. Не хотелось подставлять взрослого человека или решать потом вероятные проблемы с посвященным в наши замыслы посторонним. Так и решили — сделаем пробную поездку через неделю. Субботу прогуливать — нам не привыкать. На этот раз запасемся справками от родителей. К директору мне ходить не понравилось.

На следующий день, переодевшись после школы, захватив пару червонцев и чистую тетрадь (на всякий случай), я отправился за гитарой в Новый район города. Друг Евгении Сергеевны жил на набережной города в старом доме.

Несколько таких первых благоустроенных, трех и четырехэтажных домов, были построены (возможно, тоже пленными) после войны для городского начальства и руководства многочисленных заводов и фабрик города. Уже потом, после начала хрущевского строительного бума, новое поколение начальников предпочитало селиться в новых домах улучшенной планировки. А в этих, уже ставших старыми и непрестижными домах, оставались доживать свой век старики или жили их потомки и редкие новоселы из счастливчиков пролетариев.