Я из своей доли занял Лису серебра. Он расписки первого выпуска выкупил у торговцев, с которыми ещё Торир договаривался, причём с небольшой премией. По монетке сверху добавил, с моей подачи и из моей же доли, мол, за терпение вам такое счастье перепало. Раписки начали потихоньку брать на торге. Ещё часть выкупили, и опять с премией — народ стал живо интересоваться таким непривычным способом наживы. За три дня мена серебра на расписки выросла многократно, премия, правда, сильно упала, но и то хлеб — мы с Ториром могли закупаться на торге за бумажки от Лиса. Да и тот в накладе в итоге не остался, ибо торговля на Ладоге сильно пошла в гору. Тут и новое финансовое обеспечение свою роль сыграло, и наши траты серебром и мехом, что у хазарина отобрали, да и разгром данов снял оцепенение с окрестных жителей, позволяя им активно вести мены. Бюджет Ладоги рос чуть не по часам, долги перед нами Лис закрыл даже с лихвой, в благодарность за идею. И вот с пачкой бумажных денег я отправился на торг, ощущая себя олигархом. Меня, правда, быстро обломали в моём чувстве собственной важности местные реалии.
Я хотел купить много разного сырья, на опыты да на производство. Медь хотел местную попробовать, свинец мне был необходим, олово, камни да руды привозные... Но этого мне никто не продавал! Вот как с тем кузнецом-медником — все видят во мне потенциального конкурента и на сырье своё задирают такие ценники, что волосы на голове шевелятся. А то и просто посылают куда подальше. Мол, хочешь — бери готовое изделие, стоимость которого, кстати, тоже далеко не гуманная, да и качество в моих глазах не выглядит отменным. Сырье же — ни-ни, нам и самим пригодиться. А то ещё на торг выйдешь сам, разоришь местных промышленников да предпринимателей. Я злой, как собака, бегаю по всей Ладоге, а тут ещё и хазарин под ногами крутиться, канючит... В сердцах отправил его договариваться о закупках. Мол, договоришься о поставках необходимого мне товара — лодка твоя. Балтийскую-то, трофейную, мы чуть не в первый день на аукционе толкнули.
Самуил не подвёл! Не видел его до утра, а с рассветом он меня потащил по закоулкам да подворотням, к каким-то барыгам да прочим тёмным личностям. Переговоры вёл он отменно, тут ничего не скажешь — посредством каких-то многоплановых сделок, личных отношений и взаимных обязательств, он менял мои расписки на необходимое сырье, которое ручейком стекалось в тримаран. Финальным аккордом стала закупка материалов для сельского хозяйства. Набрал семян разных, будем пробовать их сажать для разнообразия диеты и на промышленное производство. Ягнята, куры, утки, поросята — все уходило на тримаран. Корову и жеребёнка, правда, Торир вернул обратно — тупо кончилось место на лодке. Оставшиеся деньги потратил на две вещи. Первая — подарки родным и близким, ткани да украшения с посудой, в основном. Вторая же...
Наверно, тут ещё долго слухи ходить будут, как дурной хлопец гонял по всему рынку, да просил показать монеты, искал разные. Я решил стать первым нумизматом. В процессе закупок с Самуилом я повидал столько разных денег, что глаза разбегались. Да и попытки понимания стоимости отдельных из них превратились в сущий ад. Вот почему хазарин одну круглую монетку меняет на две квадратных с дыркой, если вес серебра разный получается? Плюнул на попытки удержать в голове курсы обмена, решил записать. А как это сделать, если на руках только ограниченный набор есть? Вот и стал менять расписки да гривны на различные платёжные средства. Даже бисер в коллекцию включил. Каждыйобразец завернул в мешочек да записку приделал, а в записной книжке — гигантская таблица с данными. Откуда такая, как ценится, как соотносится с другими, где хождение имеет. Монетки тут разные, круглые и квадратные, гладкие да угловатые, мелкие и большие. Сидел на лодке вечерами, перебирал их, Торир мне комментировал отдельные образцы, помогал, значит с коллекцией. Смысла в ней он не понял, но по моей просьбе рассказывал про каждую монетку. У меня чуть не половина оказались порченные, обрезали тут по краям серебро. Потому и форм столько разных. Я-то думал они по номиналу отличаются, например, круглая и шестигранная, а оказалось — просто обрезанные. Так что часть монет пришлось пометить как порченные, но теперь у меня золотой запас есть. Ну, серебряный, ладно. В таких вот событиях и проходило время до нашего уезда. В ночь перед отплытием в деревню мы с Лисом обсуждали последние два месяца...
— В следующий раз записки правильно пиши! Чтобы понятно было! — Лис назидательно поднял палец.
— Ага, если он будет, этот следующий раз, — я отхлебнул пива.
— Где обитаешь, так и не скажешь? — хитро прищурился Лис.
— Не, не скажу, — я поставил кружку на стол, всю неделю Лис допытывался о расположении нашей деревни, — сам понимаешь, дело такое... Ты вон у Белимира, если что, поинтересуйся.
— Хм, волхв теперь за тебя горой, мне уже все уши прожужжал о Перуновом любимчике Сергее, — Лис при моём упоминании местного служителя культа чуть скривился, не может он противостоять сверхъестественному, приходиться прислушиваться к религиозным деятелям, — с пленными что делать будешь?
Это он о тех ребятах из рыбацкой деревни, что мы в качестве доли себе взяли. Эта гоп-компания в данный момент лежала связанная на лодке. А нечего было пытаться убежать!
— Да что что... На землю посажу, работать на меня будут. С этим какие-то трудности? Рабство тут у вас не в чести?
— Да не то чтобы так, — Лис неопределённо махнул рукой, — правила есть, порядок. Как держать, как выкуп брать с них... Продавать не собираешься?
— А ты купить хотел?
— Прекращай с Самуилом общаться! — развеселился Лис, — У того тоже на вопрос два других появляется в ответ. Нет, я покупать не буду. Но если соберёшься — в Новгород лучше не суйся.
— Чего так? Не промышляете таким? Вроде я даже тут видел рабов.
— Ты их по мурманскому обычаю на меч взял, и у нас такое есть. Но Торир своих рабов на веки-вечные получает, а Гостомысл того не любит. Раньше, было дело, замятни часто случались, много словен на полдень продали. Земля оскудела людьми, и Новгород тоже. Потому и решили все рабов не плодить, а трудом с них брать да на земле рассаживать со временем. Торг людской, что был в землях словенских, пожгли, теперь по-другому всё. Чужим покупать и продавать рабов не позволяют, свои другим обычаям следуют, чаще ряд заключают на лета долгие. А кто сунется холопить народ — тому головы не сносить! — Лис разъяснил политику в отношении зависимого населения, — Ты же не наш, не Новгородский? Вот и думай.
— Хм, я тут тебя даже поддержу — нечего населением разбрасываться. Торговать людьми не стану, что-то не хочется. И так денег хватает, — я не лукавил, даже после всех покупок у меня остались наличные во всех их проявлениях.
— Купеческим делом заняться не хочешь?
— Не, не лежит душа. Мне бы домой, к семье.
— Жаль. Прибыток от тебя Ладоге знатный получился, — искренне сказал Лис.
— Ну, Ладоге-то ладно, и твой карман... сума твоя тоже того, оттопырилась, — я подначил местного чиновника.
— Да если бы, — Лис махнул рукой, — на зерно всё идёт, и доля та тоже. Ладогу кормить надо.
— Просто так!!??
— Нет, в долг. Я зерно с полудня беру, люди у меня его по зиме в долг берут, работы разные выполняют, крепость строят, лес рубят. Голодно сейчас. Второй год земля плохо родит, — грустно закончил Лис, и вздохнул.
Я посмотрел на мужика с искренним уважением. Вот ведь как! Думал, он взяточник обыкновенный, а он, оказывается, тут народ от голода спасает, да ещё и город развивает. Сильно Лис поднялся в моих глазах после этих слов. Врать ему резона вроде нет, по внешнему его виду не скажешь, что он олигарх, живёт в детинце, на служебной, так сказать, квартире. Вот бывают же люди правильные в любом времени!
— Извини, не знал. Правда не знал, думал, себе в карман, ну, в суму работаешь.
— Да какая там сума! Хватило бы зиму на Ладоге всем пережить — и ладно.
— Ну если дальше дело хорошо пойдёт, может, и с этим подсоблю, — я хотел помочь Лису картошкой, чувствовал себя перед ним виноватым за мысли дурные, в которых взяточником его представлял.
— Как с данами? — ухмыльнулся местный чиновник.
— Ага, вроде того. Тоже быстро и без потерь... Как там Волк, провёл лодки, есть новости?
— Лодка пришла вчера, с Варяжского моря. Купец сказывал, что Рюрик с дружиной других данов, что возле Двины были, разбил, и к нам шёл, помогать. А тут его Волк встретил. Так все вместе и пошли на закат...
— И то хлеб. Ладно, засиделись мы с тобой. Давай прощаться, завтра затемно уйдём домой, — мы встали из-за стола и крепко обнялись.
Рано утром вышли на озеро. Погода не очень радовала, начало немного штормить. Тут такое частенько бывает, а иногда прям очень большие волны появляются. Но Кнут и Торир сказали, что время до непогоды есть, проскочим. Я тут только и мог, что на их опыт опираться — ни спутников, ни телевизионного прогноза погоды не было. Поэтому сидел в машинном отделении с Обеславом и думал о превратностях судьбы.
Если я правильно всё понимаю, то Рюрика могли позвать в Новгород как раз из-за победы над данами. И если я эту ветвь хронологии разрушил, позволив Волку и Лису победить самостоятельно, без помощи других варягов, то дальнейшая история может пойти совсем другим путём. Сейчас для Ладоги и Новгорода Рюрик хоть и воин славный, но не тот "спаситель Отечества", которого можно позвать княжить. Блин, лишь бы сам варяг этот боевитый не узнал, кто его трона Новгородского лишил! А то ещё по шапке надаёт...
Когда погода чуть наладилась, я выбрался наружу, воздухом подышать. Обратно шли по приборам и ориентирам, быстро справились. Только вот не смогли найти нашу заводь. Вроде место то, вон пляжи песчаный, вон пролысины, там где лес рубили, вон скала приметная. А заводи нет! Кусты сплошные да деревья. Правда, часть зарослей зашевелилась, и ушла куда-то вглубь. Открылась лодка мурманов, вытащенная на берег, и я увиделродных людей, которые махали нам руками.
Зашли в заводь. Не успел сойти на берег, как на шею бросилась Зоря.
— Родимый мой! Дошёл! Думали, сгинул! Месяц-то уже прошёл две недели как.
Я обнимал жену, вдыхал запах её волос, гладил по голове.
— Ну прости, милая, прости. Задержаться пришлось, дело большое делали...
— Ой! Да вы голодные наверно! Пойдёмте к столу! Мы сейчас все поставим, хлеб из нового урожая уже!
— И то верно! Кормить мужиков надо! — подошёл Буревой в камуфляже.
— Да и бражка готова новая, — это Кукша.
— Как же я по вам всем соскучился! — я сгрёб подошедших родственников в свои объятия.
Мы крепко обнялись. Все. Я Дома.
2.Деревня на Ладожском озере. Осень 859 года.
Мы быстро раскидали товары с Ладоги по сараям, потом разберёмся. Пленных подростков, которых до сих пор не развязали, да ещё и на глаза повязки сделали, занесли в сарай, пусть ещё полежат, с них не убудет. На кормежку и водопой их развязывать будем, а пока пусть "промаринуются". Приезд наш отметили знатно. Мы выставили подарки с Ладоги, даже вина чуть взяли на остатки наличности. Стол ломился от яств, мурманы, оказывается, с Буревоем четыре раза на сейнере за рыбой ходили, насолили да навялили кучу, жира наплавили и клея запасли. Урожай в этом году был больше, помогло, видать, наше продвинутое земледелие в виде переноски снега на поля да сев по очереди разных культур. Наконец, уселись, и я двинул тост:
— Ну, за встречу!
И пошла гулянка! Утолили первый желудочный голод, начали утолять информационный голод тех, кто не был с нами в походе. Рассказали про Ладогу, про данов, про бои и победы. Про Лиса да Волка, про добычу крупную да регату весельную. Про договорённости с властями и волхва Перунова. Ясное дело, чуть преувеличили, но тут так все делают, это нам не в минус. Торир потом долго рассказывал про планы свои, мурманов посвящал в новые возможности. Количество добычи и авторитет вождя на Ладоге, что вырос до немыслимых высот, позволил ему зафрахтовать чуть не пять кораблей с зерном, да ещё и по вполне себе низким ценам. Этот караван от отведёт домой, а на следующий год его опять будут ждать на торге с распростёртыми объятиями. Засиделись чуть не до утра, при свете скипидарных светильников. Освещённость в нашем посёлке сильно упала, ибо Буревой достроил крепость.Да не одну! Потом все мне должен показать да рассказать.
А когда легли спать, меня огорошили другими новостями. Я только полез с любовью к Зоре, только начал гладить да ласкать, как был отодвинут на край кровати и ударен словно обухом по голове. Им выступала новость о том, что я скоро стану папой. Так что я вообще почти не спал, радовались с женой новому пополнению. Лишь бы все прошло хорошо, без осложнение.
День посвятили подготовке мурманской лодки к долгому походу. Потом провожали Тоира с дружиной, им ещё на Ладогу идти, корабли с зерном забирать, торопятся мужики. Лодку их нашим товаром грузить не стали — и так добычи выше крыши. А вот волхву словенскому я все запасы бумаги выгреб — вождь обещал передать мой презент. Своё судно мурманы, которые провели тут всё лето, держали в порядке, да и Буревой помогал, потому так быстро и справились. Спустили лодку на воду, добавили припасов в дорогу, и насталапора прощаться.
На берегу обнялись все, Торир обещал если будет возможность зайти в гости. Но такое может и не получиться — уж слишком много планов у вождя на торговлю зерном. А учитывая его новые возможности на Ладоге и количество финансов, все они имели высокую вероятность сбыться. Потом мурманы погрузились в своё судно, и стали выдвигаться в новый поход. Видели бы вы лицо Кнута, когда он выплывал из заводи! Такая тоска, такая печаль! Ну да, на вёслах это тебе не под паром ходить. Да и гребцы, которые ходили на нашем тримаране, тоже что-то не излучают оптимизма. То сидишь себе в ячейке стрелковой да на озеро пялишься. А тут деревяшкой здоровенной ворочать приходится, кому ж такое понравится? Дождались, пока мурманы скроются на горизонте, закрыли специальную маскировку на входе в гавань, и отправились в деревню. Хотя нет, уже крепость — мне Буревой всё хотел похвастаться своими достижениями.
Отчёт деда принимал на натуре, то есть, со стены защитного сооружения. Западная стена крепости проходила по валу, отделяющему нас от озера, восточная смотрела в сторону Перуново поля и холма с "плато". Северная шла вдоль заводи, оставляя полоску твёрдой земли. Южная смотрела в сторону полей и лесоповалов. Деревья вокруг были вырублены метров на сто, высота защитного сооружения была метров семь. В принципе, враг преодолеть сможет, если сопротивления не будет. Но мы же не голые стены-то оставим! Мы же их оборудуем противодиверсионными и защитными сооружениями! Ворот у крепости было двое. Одни выходили в сторону поля, вторые — в сторону заводи. Вал возле озера лопатами обработали так, что подняться с воды на него нереально, но при этом самой крепости не видно, кусты скрывают. Здорово получилось. Как и защитная маскировка входа в гавань. Её сделали в виде лодки, заполненной землёй,и насадили в неё молодых деревьев и кустов повыше. Специальной верёвкой, если надо выплыть, устанавливали защиту вдоль заводи, для сокрытия деревни ставили поперек входа в неё.
