— Батарея, залпом, беглым, три. — перешли на поражение. После второго залпа Влад дал отбой. Дот пробит, он не тяжелый, а стандартный, но обошлось это в 23 снаряда 152мм. Причем, здесь есть возможность точно определять поправки, вокруг сплошной бетон толщиной полтора метра. А бронеколпак почти полуметровый, и округлый. Плюс перископ и дальномер, этот, правда, работает очень плохо, похоже сорвана резьба.

Устроил маленький разнос командиру дота из 92-го ОПАБа. Стоит пунцовый. Шесть месяцев стоят здесь, а дальномер в ремонт не сдали. С картами полный бардак, обстрелянный дот на карте не обозначен. Чем занимается расчет не понятно.

— Воду откачиваем, вручную. Заливает нас, товарищ генерал. Генератор демонтирован еще немцами, они же подорвали гидроизоляцию, там же в генераторной. Так что это теперь не дот, а колодец.

Командир говорит все точно. Немцы, прежде чем передать в 39-м польские доты на границе так и делали. Этот дот, под Сувалками, они не передавали, эта территория была немецкой, но испортили таким же образом. Здесь подземные воды близко. Болота сплошные.

— Выпишите помпу, силикатный клей и цемент. И заделайте подрыв. Так и будете гноить все оборудование?

Лейтенантик откозырял, но, он — 'гродненский', 'чужой', так что, скорее всего, все так и останется. Дот — фланкирующий, и лейтенантик смотрит только в ту сторону, куда смотрят амбразуры, а колпаком и перископом не пользуется. 'Жираф большой, ему видней!'. Командование участком глубже в полукилометре отсюда, оттуда дота не видно. В общем, надо сюда разведчиков направить, и 'отремонтировать' здесь немецкую оборону. Этот участок достаточно перспективный.

— Обстреливают часто? — спросил он у лейтенанта.

— Нет, товарищ генерал. Первые три месяца пытались атаковать и выбить, теперь тихо. Зима настала и все затихло.

— Наблюдение почему за противником не ведете?

— Здесь снайпер у немцев противный, у него все пристреляно, это он дальномер повредил. Последнее время тише стало, реже бьет. А так колпак у него пристрелян. — лейтенант посветил фонариком и показал отметки от пуль. Бронестекла в колпаке отсутствовали. Дотом никто не занимался. Колпак не был даже покрашен известкой, так и торчит как прыщ. Механизм поворота сломан. При штурме, достаточно подцепить ломиком, и можно сдвинуть, или просто забросить шашку через амбразуру. Владислав записал все замечания в журнал боевых действий, еще раз прочитал нотацию лейтенанту, надел маскхалат и вышел в боевой дворик. Спустился в ход сообщения и пошел в сторону командного пункта пульбата. За ним шла его охрана, радист и ординарец. Оборону тут держали еще бойцы 3-й армии, они ожидают смену, как манну небесную. Позиции не ухожены. Так всегда бывает, когда солдаты долго стоят на месте. Усталость берет свое, образуются привычки. Кое-где висят таблички: 'Снайпер! Пригнись!', 'Пулемет!', 'Наблюдатель'. Вот так и живут, все знают, все отработано, а постройку дота — пропустили.

Комбата больше интересовало: когда будет смена, чем все остальное. Ругать его было бесполезно.

Смену производили по ночам, а командование и разведка любовались местными видами, заснятыми на фотопленку, видимыми в стереотрубы, обнаруженные разведчиками, выявленными во время перестрелок и разведок боем. Все это наносилось на карты и отправлялось в штаб корпуса, где готовили наступление. Лес оказался с сюрпризом, там танки, и довольно много. Больше двухсот. Скорее всего, расквартирована полнокровная танковая дивизия. Номер дивизии пока не установлен. Охранение несут отлично, пешая разведка несет серьезные потери. Забросили две группы ОсНаз, с тем же результатом: на связь не вышли. Но, мало-помалу, авиаразведка набрала данных о размещении этой дивизии. Штаб дивизии в Гольдапе, дивизия базируется в лесу вдоль шоссе Гольдап-Роминтен-Сзитткехмен. Штабы батальонов и полков расположены, скорее всего, в фольварках Роминтен, Миттел Яодубб, Бинненвальде. Собрав сведения, Влад поехал в штаб фронта, так как стало ясно, что немцы ожидают наступления и подготовили неплохой сюрприз. С ним увязался Петр Иванович, которому что-то понадобилось узнать или получить в Белостоке. Он недавно прошел переаттестацию и получил звание гвардии генерал-майора. Политические звания были упразднены. Комфронта принял их сразу. И ринулся в атаку!

— Так, чего ты возишься? Где доклад о готовности?

— Нет его, Григорий Михайлович. Вот что имеем. — Владислав развернул карту планируемой операции. — От Пшеросля наступать бессмысленно. Крупный опорный пункт находится Дубенингене, там находится 8-я легкопехотная дивизия генерала Хене. Слева держит оборону 28-я легкопехотная 'Железный Крест', справа 161-я пехотная дивизия, она недавно прибыла из Кенигсберга. Укомплектована местными жителями Восточной Пруссии. Командир генерал Реке. Непосредственно в Роминтенском лесу базируется какая-то танковая дивизия. Ее точный номер и численность установить не удалось. В пределах действий полковых разведок ее частей не обнаружено. Более глубокий поиск осуществить не удалось. У немцев есть рокадная дорога, по которой они могут перебросить эту дивизию, как в центр, так и на любой фланг. По сути, мы имеем дело с усиленным пехотным корпусом, не имея превосходства в силах. В этих условиях лезть в Роминтенский лес бессмысленно.

— Но, операция утверждена Ставкой! — довольно громко сказал Штерн.

— Я предлагаю ударить на Шарейкен от Требурга. И выманить эту дивизию из леса. Артиллерийский кулак могу собрать в Филиппове. А сейчас их достать сложно. Лес густой, и замаскированы они хорошо.

Владислав сменил карту и показал разработанную операцию.

— Нам голову открутят, и не только.

— А вы смотрите внимательно: части корпуса остаются на месте, кроме 1-й штурмовой и 1-й танковой. Силами двух дивизий атакуем, прорываемся, и ждем их действий. Атака идет вдоль дороги прямо на Гольдап. А справа у меня еще три дивизии для флангового удара. И местность там позволяет в полную силу использовать танки и БТР. А если влезу в лес, то все будет делать только одна дивизия, остальные будут только помогать. Всем скопом навалятся, мало не покажется.

Комфронта постучал по кнопке звонка, вызывая адъютанта.

— Начальника секретного ко мне.

Вошел и доложился генерал-лейтенант Щеглов.

— Быстренько вот это зашифровать, и отослать в Ставку. — он передал карту Щеглову, а сам начал писать что-то на бланке.

— Иди, покури, я вызову. — сказал он Владу. Тот поднялся, вместе с ним поднялся и Пётр Иванович, они вышли в коридор.

— Владислав Николаевич! А что ж ты не сказал, что все изменил?

— Я ничего не менял. Успокойтесь. Мы не можем отменять приказ Ставки. Но, можем сделать предложение.

Они вышли из кабинета, предупредили адъютанта, что пойдут в столовую. Оттуда Крайнов убежал по своим делам, а Влад вернулся в приемную командующего. Через час, примерно, там же появился сосед слева: командир 5-го корпуса Гарнов.

— Давно сидишь?

— Второй час, здравствуйте.

— Здорово-здорово. Михалыч, доложи, что прибыл. — обратился он к подполковнику Родькину. Тот снял трубку, доложил, что прибыл генерал-майор Гарнов. И показал ему на стул рядом с Владом.

— Посидите, Александр Васильевич, Вас вызовут.

— Ну, вот, давай-давай срочно, а теперь посиди. — ворчливо отозвался комкор. Большой любитель шумно поговорить, Александр Васильевич с трудом сдерживался, чтобы не расшуметься, рассказывая, какую атаку вчера отбивали его молодцы под Аресом. Еще немного поболтав, он вытащил из сумки донесения, достал очки, тяжело вздохнул и начал разбирать их по полкам и дивизиям, освежая в голове обстановку на участке.

Их, обоих, вызвали через полтора часа. Штерн был свежевыбрит, от него пахло одеколоном. Парикмахер поправил усы и виски. В кабинете находился и командующий авиацией фронта генерал-лейтенант Копец. Когда и как он туда попал было неизвестно, через приемную он не проходил.

— Ставка дала 'добро' на перенос направления главного удара, но, целью наступления, по-прежнему, считается Вершболово. В случае успеха, Вашей задачей, Владислав Николаевич, является железнодорожная линия Кенигсберг-Ленинград. Теперь о взаимодействии. Прошу к карте.

В течение часа отрабатывали варианты взаимодействия, снабжения и вероятные действия противника. Атаковать требовалось через позиции 5-го корпуса, который оставался на месте, и начинал двигаться только после закрепления успеха, составляя вторую линию обороны 1-го гвардейского. Нечто новенькое, так еще ни разу не действовали. Наличие у противника мощного резерва диктовало действия от обороны. Резервы Гарнова должны быть подготовлены к переброске на угрожаемый участок. В операции задействована почти вся штурмовая и истребительная авиация фронта.

— Теперь о сроках! Ставка настаивает на скорейшем воплощении замысла. Что у Вас, товарищ Преображенский?

— Мне требуется две недели, чтобы перебросить войска в указанном направлении. По моим подсчетам не ранее 16-18 апреля. Хотя бы чуть-чуть подсохнет.

— Вы, Иван Иванович?

— Скорее всего, к пятому-десятому апреля успеем прикатать аэродромы. Сейчас очень тяжко.

— Александр Васильевич?

— Пусть гвардейцы транспорта подбросят, возьмут на себя переброску 49-й дивизии. Нечестно получается, товарищ комфронта, одним все, а другим шишки собирать.

— Хочешь вместо него? — улыбаясь спросил Штерн.

— Угу, но комкором. Имея такой корпус грех не наступать! Семь дивизий! И две из них — бывшие мои! Так ведь и не вернул!

Все рассмеялись. До войны 13-я и 86-я входили в пятый корпус. Но, на его участке серьезных боев не было, и дивизии забрали. Затем, когда появились резервы, вместо этих дивизий, ему отдали 'туркестанцев': 312-ю и 249-ю дивизии. Танковой дивизии в корпусе тоже не было, как и средств усиления.

— Вот, становись гвардейцем, Александр Васильевич, укомплектуем по новому штату.

— Ну, во-первых, я — гвардеец, начинал служить именно в гвардии, правда, в царской. Затем стал красногвардейцем. А с вами станешь! Вон, под Аресом, как мои там дерутся, а хоть бы раз во фронтовой прописали!

— Напишем, напишем, сегодня же дам указания Булганину.

— Нет, я серьезно, с транспортом надо помочь, Владислав Николаевич. Я настаиваю!

Владу совершенно не улыбалось это делать, так как своих забот хватало. Как пойдут дела было неизвестно, поэтому давать заранее какие-либо обещания не хотелось.

— Могу подать порожняк в Дибовен, шесть эшелонов. Больше вряд ли чем смогу помочь. — Железнодорожными перевозками в районе базирования продолжал ведать он, так как фронтовой склад находился в Осовце.

— Договорились! Зафиксируйте это в плане операции, товарищ Штерн, так, чтобы он потом не отвертелся.

Сорок девятая должна была заменить 3-ю гвардейскую на участке у Филиппово, в случае ввода 3-ей гвардейской в прорыв на форт Гурнен. Выходили от комфронта все вместе, Копец поинтересовался у Влада: чего он такой мрачный, ведь все идет, как он предложил.

— Да вспомнил, как генерал Карбышев нам рассказывал об 'атаке мертвецов' в Осовце после применения газов.

— И что?

— Вот и посмотрел на тех, кто был в кабинете с этой точки зрения.

— И он — тоже? — Павел Васильевич показал на спину Гарнова.

— Да, на третий день войны.

— Ничего, злее будем.

— Все зависит от погоды! Они будут разворачиваться ночью, если будет туман, то корректировщики взлететь не смогут. Тогда — встречный бой.

— Помолимся Дажьбогу, он весной ведает! — улыбнулся Копец, усаживаясь в машину.

Задуманная операция в корне отличалась от тех, которые проводил корпус до этого. Но, действовать по шаблону, значит заранее давать противнику преимущество. Здесь же расчет делался на то, что противник не видит серьезного сосредоточения сил и средств корпуса, так как линия обороны у него довольно значительная. Не 12-16 километров, а целых сорок пять. Но, две 'лишних' дивизии сосредоточились на участке всего в 6 километров. Началась муторная работа по разминированию проходов в инженерных сооружениях. Для ускорения процесса Влад заказал большое количество старых пожарных рукавов, которые в избытке хранились на немецких, польских и наших складах с довоенных времен. Из них изготавливались удлинённые заряды. Протаскиваться они должны были новыми ЛТ-1. Глубина противопехотных сооружений на некоторых участках была более 200 метров. ЛТ-1 — это реактивный снаряд от БМ-13, к которому цеплялся проводник, а к нему — удлиненный заряд. К заряду цеплялся проводник с якорем, который останавливал полет заряда, обрывая его у основания ракеты. Ракета летела дальше, и как положено взрывалась у противника. Шланг падал на проволоку заграждений и взрывался, перебивая заграждение. Испытаниями этого 'чудо-оружия' занимались инженеры корпуса пол зимы на полигонах в Аресе, где таких 'укреплений' немцы понастроили великое множество. Там они учили своих солдат преодолевать их. Владислав не преминул воспользоваться 'тренажерами' же для обучения своих гвардейцев, и для тренировки инженерных рот. Там на полигоне и родилась эта идея, слегка подтолкнутая Владом.

К 16-му, как водится, не успели все закончить, но, установилась туманная погода, поэтому перенесли наступление на 20-е апреля. В ночь на 20-е заговорила артиллерия под Требургом, довольно удачно отстрелялись новыми зарядами по заграждениям, вперед пошли тяжелые танки разминирования. За ними, прикрываясь их броней, выдвинулись инженерно-разведывательные роты. Используя удлиненные заряды, они разрушали надолбы, которые немцы в изобилии поставили на танкоопасных направлениях. Танкисты тоже принимали в этом участие, разграждая проходы с помощью скреперов и тросов. Они же давили огневые точки противника, если таковые начинали работать. Артподготовка длилась почти два часа, перед самым окончанием саперы, танки разграждения начали отход, а штурмовики залегли в ожидании первой волны, которая вошла в проходы. Через три минуты после переноса огня в первой траншее противника начался рукопашный бой. В районе Эрленталя и Шарейкена удалось прорвать первую линию обороны. Но, на этом успех первой атаки был исчерпан. Между первой и второй линией стояло не меньшее количество сооружений, и их приходилось разбивать артиллерией снова. В первой атаке сумели продвинуться всего на полтора километра. Влад перебросил под Шарейкен дополнительно два полка 152-мм Д-1, и приступил к 'разбору на мелкие фракции', обрушив на позиции немцев столько снарядов, что они и головы поднять не могли, пока саперы готовили проходы для танков. В этот раз артиллерия работала днем, с полной корректировкой, ей помогали полковые орудия и танки. Через шесть часов проходы были готовы, и начался штурм второй линии обороны. Артиллеристы выкатили свои 6-ти дюймовки на прямую наводку, и добивали ожившие точки. К 14-ти часам сумели ворваться в траншею. Сразу же пошла вторая волна наступления, на помощь штурмовикам было брошено два гвардейских полка, а это еще сорок танков в каждом, плюс бронетранспортеры, но, штурмовые роты уже доложили о захвате второй линии траншей. Там практически никого в живых из немцев не осталось. Захвачен фольварк в Стоснау, точнее, его руины, так как он был превращен в опорный пункт с несколькими дотами. Все дома здесь имеют очень крепкий каменный фундамент, и там довольно легко можно оборудовать вполне приличный дот или капонир. А хуторов здесь море, и любой из них — практически готовый опорный пункт. Так что, только крупным калибром можно вразумить немецкую пехоту. Впереди примерно 4 километра относительно свободного пространства, и новый опорный пункт Рейманнсвальде. Впрочем, надежды на более-менее свободный проход не оправдались: у Роггенфельде наступающих танкистов первой дивизии встретили огнем 88мм PAK-41, целая батарея которых открыла по ним огонь из небольших рощиц. Три танка потеряли, еще два подбиты, но их ремонтируют экипажи. Танкисты вызвали огонь артиллерии по трем фольваркам: Монеттен, Даниеллен и Роггенфельде. Одновременно туда вышел второй полк 1-й танковой, и немцы побежали: слишком много танков. По ним отработала авиация: целая эскадрилья Ил-2 навалилась на отходящий батальон, так как отходили немцы хитро: по противотанковому минному полю, заманивая танкистов в ловушку.