Без Поводыря

На лицо, едрешкин корень, конкурентная борьба! Ну как дети, ей богу! Вместо того, чтоб попробовать как-то договориться, поискать новые рынки сбыта, или хотя бы согласовать цены, эти... суконные короли, немедленно разругались в пух и прах и кинулись писать мне жалобные письма. Дескать, чего это он, гад и государственный преступник! Мы тут, понимаешь, к Славе Отчизны, а он...

Вот и пришлось мне на предостережения Миши Карбышева плюнуть, и из Троицкого выезжать несколько раньше, чем планировал. Назначил обеим заинтересованным сторонам встречу в Колывани, да и выдвинулся. Васька с братом и так у Кирюхи Кривцова уже, а Мясникову телеграмму отправил. Пока буду добираться, и он должен прибыть.

Появляться в Каинске я не хотел принципиально. С Борткевича станется настучать обо мне майору Катанскому. Тот, как сообщал в своем подробнейшем отчете Миша, уже присылал унтер-офицера поинтересоваться — чего это вдруг так резко сорвался с места экс-губернатор, и когда намеревается вернуться. Ни о каких обвинениях жандарм не заикался, но слухи по городу уже поползли. Это я знал, что их распространяет ни кто иной, как мой бывший слуга — Гинтар, а Карбышев высказывал предположение, что они — непременно злой умысел коварного майора.

Количество, как и собственно, само содержание "народных" версий моего исчезновения порадовало. Чувствовалась рука профессионала! А так как сам Гинтар Теодорсович прежде в увлечении ПиАр-технологиями замечен не был, мы с Герочкой рассудили, что управляющий наверняка поддерживает сношения с Василиной. Вот у нее голова правильно работает. Добавить сюда энергичность и фантазию ее поклонника — это я Ядринцова имею в виду — вот вам и причина разнообразия.

Особенно развеселил вариант, что будто бы, я, во главе собранного из добровольцев-казаков отряда, отправился в Кульджу, на помощь бедным китайцам. Герман, помнится, даже предлагал нечто подобное. Все ему военная слава старшего брата покоя не дает. И возможные дипломатические осложнения не смущают!

Нет, так-то, сердцем, я с моим партизаном даже согласен. Говорил уже, кажется? На месте генерал-губернатора, я обязательно бы ввел в Синьдзян ограниченный воинский контингент. Под предлогом необходимости охраны русских купеческих караванов. Думаю, батальона стрелков с парой сотен казаков, и батареей пушек было бы вполне достаточно, чтоб очистить от бунтовщиков большую часть провинции. Зато ни о каких препятствиях для русской торговли в северо-западном Китае туземная власть и помышлять бы не смела. Тут вам и демонстрация мощи русского оружия, и помощь тамошнему амбаню, и усиление имперского влияния в Китае. Чуточку позже можно было бы и о концессии на строительство телеграфа через Бийск на Кобдо, и до самого Пекина договариваться. Русские строители и телеграфисты в чужой стране — мечта разведчика.

И, если уж продолжить фантазировать, наступит же время, когда железная дорога дотянется до Красноярска. Дальше — столица Восточной Сибири — Иркутск! Генерал-губернатор Казначеев еще в прошлом году хвастался, что через пару лет Кругобайкальскую дорогу достроит. Может быть, я чего-то не знаю, но что мешает положить вдоль нее рельсы? До Кяхты. И Дальше на юг, до столицы Поднебесной! Англичане, своими чайными клиперами, пусть бамбук из Индии возят, а не чай из Китая! Соединить Екатеринбург с Нижним, хотя бы и через Казань, и получим настоящую артерию! Всесезонную и дешевую магистраль, по которой пойдут миллионы пудов товаров из Европы в Китай и обратно!

А вокруг дороги всегда возникает неимоверное количество сопутствующего бизнеса. Господи! Да Сибирь станет мечтой, причем — вполне досягаемой — для сотен тысяч переселенцев! Ежегодно, а не вообще! Всплеск деловой активности. Десятки тысяч предприятий. Торговые обороты сравнимые с Лондонской биржей...

Нью-Васюки, едрешкин корень. Тут гадаешь — будет ли высочайшее дозволение на начало строительства моей-то дороги! Какой уж там Пекин, блин.

Но нужно, обязательно нужно о чем-то мечтать. Чего-то хотеть и к чему-то стремиться. Иначе — все. Лень одолеет, суета заест. Сам не заметишь, как в растение, в офисный планктон, превратишься... Не думаю, что нам с Германом это грозит, при нашем-то с ним образе жизни и виде деятельности, но все же.

Пока ехал, о Великих Прожектах мечталось, а на станциях — о тишине и спокойствии грезилось. Сырная, или как ее в народе больше называют — Масленичная неделя. На тракте откуда ни возьмись — толпы народа. Кто в губернскую столицу на праздники, кто в Ирбит на ярмарку. Прежде я с грозной бумагой, самому себе выписанной подорожной, да еще и в генеральском чине путешествовал. На станциях только на ночевку и останавливался. А днем для меня всегда и лошади свободные были и чай приготовлен. Теперь же приходилось изображать из себя мелкого купчишку. А кто с таким считаться станет? Таким и кони в последнюю очередь, и место у стола в "белой" избе — после всех. Благо казаки выручали. На этом, прежде от меня скрытом, бытовом уровне, они настоящие хозяева этого обширного края. С ними и почтовые чиновники ссориться не рисковали. Так что, кое-как, но двигаться в нужную сторону удавалось.

Волосы у Германа знатные — светло-русые, густые. У меня в той жизни и в молодости таких не было. Борода отросла — загляденье. Долго мучился, пока не научился за ней ухаживать, но оно того стоило. Оказывается на морозе лицу гораздо теплее, и внешность поросль на подбородке меняет так, что родная мать могла бы не узнать. Даже ловил себя на мысли, что буду сожалеть, когда все мои неприятности канут в Лету, и придется сбрить эту красоту.

А в Колывани, я еще и переоделся так, чтоб и вовсе на казака быть похожим. Замаскировался так, что хорошо меня знающий местный почмейстер, губернский секретарь, Федор Германович Флейшнер мимо прошел, даже взгляд не задержал.

К слову сказать, у господина начальника узловой почтовой конторы в тот день были совершенно другие заботы. На станции скопилось какое-то неприличное количество не отправленной корреспонденции, и целая толпа жаждущих продолжить движение путешественников. Во дворе настоящее столпотворение, шум и ругань. В конюшнях — стадо чуть ли не загнанных лошадей. Локальный Армагеддон, едрешкин корень. Как же! Важный столичный чиновник мимо проехать изволили! Сам генерал-майор Сколков. Личный порученец Государя. О его приближении за двое суток предупредили. Чтоб кони были наготове, и извозчики на подмену. А все остальные — могут и подождать.

Так что, никому до меня дела не было. И никому в голову коварные вопросы задавать не пришло. Можно было спокойно расположиться, перевести дух и разузнать — не ждет ли в доме Кирюхи Кравцова беглого экс-губернатора какая-нибудь засада. Жандармский майор — хоть и невелика шишка, но отблагодарить добровольных помощников непременно найдет чем. Сам первогильдейский купец может и мараться не станет — слухи-то о его предательстве одним махом до Тихого океана долетят, но в усадьбе, где встреча назначена, поди, одной челяди человек двадцать. А еще приказчики, торговые партнеры и бабы у колодца. Да те же телеграфисты, что депешу от принимали. Им-то сам Бог велел. Я, конечно же, телеграмму своим именем не подписывал, все намеками да иносказаниями. Но имена братьев Гилевых и каинского "якобинца" пришлось упомянуть, а о том, что я с ними дела веду, только слепоглухонемой в губернии не знает.

Скажете — паранойя. Пусть так. Герочка надо мной тоже хихикал, гад. Советовал сходить в "черную", осведомиться, как там Рашит щенков лайки обустроил, и, заодно — что он успел рассказать прочим тамошним обитателям. Будто бы я без этих подколок не знал, что долго мое инкогнито все равно не продержится.

А вот антоновским казакам шпионские игры понравились. Их вообще наше совместное путешествие здорово развлекало. Не был бы уверен, что ни один из моих спутников грамоте не обучен — заподозрил бы, что они летопись ведут. Однажды краем уха услышал, как мои бородачи обсуждают случившиеся за день события. Полное ощущение — будто проговаривают друг другу будущие байки в казармах.

В общем, отправил разведчиков, которые уже к вечеру вернулись с известием, что засада не обнаружена и оба брата Гилевы уже с неделю как дожидаются меня в усадьбе Кирилла Климовича Кривцова. А еще, восторженно поблескивая глазами, поведали, как их чуть схватили слуги Колыванского купца, когда тем любопытство моих "шпионов" показалось слишком подозрительным. Еле-еле отговорились...

Ну, это они так думали. На самом деле, как оказалось, о докучливых казаках доложили Кривцову, а тот, не будь дураком, отправил пару шустрых парнишек проследить — куда именно желающие много знать дядьки пойдут с отчетом. А сколько той Колывани-то? Полчаса хватит, чтоб все, обе, улицы обойти, с кумушками у колодцев парой прибауток перебросившись, да еще и на чарку в подвальчике схватить минут с пяток останется. Так что, антоновцы мне о результатах разведки еще не до конца поведали, а Кирюхин приказчик уже на санях к станции подъехал.

На этом, в сущности, мой бег от потенциального ареста и закончился. Дальше был радушный прием у местного богатея, баня и праздничный — как же! — генерал благодетель прибыл — ужин. И долгие, задушевные разговоры под настойку. О Судьбе Отчизны, конечно же. Ну и о наших дальнейших планах — немножко. О том, что нужно учиться сотрудничать, и кооперироваться, а не конкуренцию на пустом месте затевать. О сукне, шерсти и чугуне. Об угле для паровых машин мануфактуры, пароходах и деньгах.

Вместе с началом Великого поста, в заштатный городок прибыл Каинский купец, скрытый якобинец и стяжатель, Дмитрий Федорович Мясников. И на лице этого удивительного, готового сражаться за то, во что верит, хоть со всем светом сразу, человека было выражение, с которым обычно приговор суда выслушивают, а не в гости ходят. Поспешил его успокоить. Да и Гилевы с Кравцовым были, после моих-то внушений, предельно радушны. Так что разговор получился... деловой. Слава Господу, обошлось без ссор, обид и хватаний за бороды. Это Васька — мужчина у нас здоровенный, ему такой метод решения деловых вопросов только развлечение. Ну да переживет как-нибудь.

А вот Мясникова удивили. И тем, что зазвали его, чтоб договориться о сотрудничестве и взаимопомощи, и обращением с ним. А больше всего тем, что я позволял себе говорить с купцами по-простому, без присущего вельможам высокомерия, и принципиально отказывался принимать чью-либо сторону. Непредвзятым судьей все же не получалось быть — слишком много общих интересов связывало меня с Гилевыми, но ведь и за только-только начатое в Каинске ткацкое производство я был в ответе.

Дмитрий Федорович не поленился и образцы своих тканей с собой привезти. Много лучшего качества, кстати, чем с Бийского заводика. Такой выделки, которая могло и военных заинтересовать. Тем более что цены на его сукно с привозным, большей частью — заграничным, вообще вне конкуренции были. Тут же, не откладывая в долгий ящик, сел писать рекомендательные письма начальнику штаба округа, полковнику Акселю Самойловичу Кройерусу. Не уверен, что именно он в управлении войсками в Западной Сибири должен заниматься вопросами поставок для армии, но больше я никого в Омске не знал. Дюгамель уже уехал, а новый командующий — генерал Хрущев — заставлял себя ждать.

Обговорили цены, по которым товары станут продаваться на Ирбитской ярмарке. Васька, тоже не любитель тянуть кота за хвост, немедленно приобрел существенную партию для перепродажи в Монголии и на Чуе. Договорились о совместных усилиях по продвижению Томского сукна на восток. В Красноярск и Иркутск.

Иностранным благодетелем Мясниковского завода оказался все-таки немец. Людвиг Кнопп. Учился выходец из Бремена в Англии, где и обзавелся нужными связями. В восемнадцать лет приехал в Империю, как представитель одной из островных фирм, но лет десять уже как занимается собственным делом. В первую очередь конечно — поставками самого современного оборудования для ткацкого производства. Но, по словам Кнопповских приказчиков, за долю в прибыли готов раздобыть даже артиллерийский завод.

Мефодий отнесся к объяснениям каинского купца с сарказмом, а вот я всерьез заинтересовался. Путь от Троицкого до Колывани был долгий, времени хватило и на фантазии, и на планирование дел, и на наведение порядка в скопившихся за два года блокнотах и записных книжках. Вот в одной из них и обнаружилась сделанная рукой великого химика Зинина запись — несколько формул и описание процесса получения синтетического красителя для ткани из каменноугольной смолы. А я-то, дурень, голову ломал — что делать с отвратительного вида субстанцией из зловонных ям, куда сливали отходы коксового производства! У меня в руках было сырье для изготовления сверхдефицитного порошка, за который не только Гилевы с Мясниковым, а и половина Российских мануфактурщиков душу продадут. Я был абсолютно уверен, что и формулы эти и процессы были отлично известны в той же Пруссии или Англии. Так почему бы было не попробовать, через этого пронырливого немца, господина Кноппа, обзавестись нужным оборудованием? К лету у меня и специалисты нужные как раз образуются. Не зря же я можно сказать — из своего кармана стипендию некоторым молодым людям в столичной Медико-Хирургической Академии плачу?! Тогда еще, в бытность свою в Санкт-Петербурге, озаботился оформлением соответствующих договоров. Теперь эти господа молодые специалисты обязаны отработать по три года на моих предприятиях. Понятное дело — по профилю. Не рабочими же!

Что-то в этом роде я собравшимся и объяснил. Чем вызвал совершенно неожиданную реакцию Василия Гилева — он пихнул брата локтем в бок и засмеялся.

— Признаю, — печально выговорил Мефодий, и кивнул.

— А я те чево говорил, брат?! По иному и быть не могло!

— В чем собственно дело? — поинтересовался я. По лицу Мясникова легко было понять, что и ему стало любопытно, но он все еще чувствовал себя в нашей компании несколько скованно, и спросить постеснялся.

— Да тут вон оно как вышло, Ваше превосходительство...

— Благородие, — поторопился я поправить младшего Гилева. Не нужно было, чтоб кто-нибудь из дворовых смог опознать в бородатом казачьем офицере беглого экс-губернатора. — Мы же договаривались...

— Простите, Герман Густавович... Ваше благородие... Мы тут, пока вашего прибытия ждали, за подсчеты взялись. Баланс, значится, подбивали. Ну и по всему выходило, что после ярманки, у нас, вместях с Кирюхой, никак не меньше мильёна будет. Вот я, ваше... благородие, возьми да и брякни — мол, то-то благодетель наш обрадуется... А Вася...

— А я, Герман Густавович, — снова хихикнул Гилев-старший. — Тут же говорю, дескать, мы батюшке генералу и похвастаться не успеем, как он новое что-то предложит, куда прежнего дороже и прибыльнее. Такой вот, благодетель наш неуемный! Ан по моему все и вышло...

— Это... кхе-кхе... Ваше благородие, истинный крест, дорого встанет. Как бы...

— Ну так неужто всей компанией-то не осилим? — вскинулся я. Слишком уж захватила меня идея, одним махом решающая проблемы экологии, и обещающая, в случае успеха, стать одним из самых прибыльных моих предприятий. — Нас здесь четверо. Да сам немец — пятый. Пусть Кнопповская фабрика и в миллион обойдется, чай по двести-то тысяч найдем на такое-то дело?