-Уломали всё-таки выпить. Одну рюмочку. Брусил ругается, когда на работе выпиваем. Говорит — дома хошь залейтесь, а при мне не сметь. Ну а чо от одной рюмки будет-то?. А ты как на счёт этого дела?

Подмигнул он. Я снова пожал плечами:

-Не очень.

-Чо так?

-Голова кружится. Взрывом приложило как-то.

-Ах да, ты ж с войны.. Ну а с бабами как? Работает прибор? Или тоже взрывом повредило?

Заржал Мельник. Я и не подумал обижаться на тупые шуточки ватажника:

-Прибор работает — дай Велес каждому.

-Ну, хорошо тогда! Хрен с ней, с головой. Лишь бы стоял.

Он заржал пуще прежнего, а я усмехнулся: для таких как он головка важней головы. Мельник принялся рассказывать похабные шуточки, перемежая их рассказами о своих половых подвигах. Это такие как я сомнениями да вопросами мучаются, а у него цель в жизни проста и понятна — отпежить побольше шлюх. Похоже, что мужик этим и живёт. В конце-концов Мельник затих и задремал, избавив меня от своих дурацких россказней. Всё равно услышанное надо делить на два, а то и на три. Ярило, и так висевшее невысоко, потихоньку клонилось к закату. В лесу пришлось включить фары. Мне было тревожно, но всё обошлось. Мы добрались до Велесославля без приключений. Загнали машины в огороженную стоянку, заглушили. Воду сливать было не надо, в охладителях залита "незамерзайка". Тем более хорошо. Мельник проморгался, на улице потёр лицо снегом. Как огурец. Подошли Гвоздь с Никоновым. "Старшой" мотнул головой:

-Айда за расчётом, амурцы.

Уговаривать нас не было нужды. Брусил как всегда сидел возле костра в своём конторском кресле и курил трубку. Спросил безмятежно:

-Хорошо съездили?

Гвоздь передал ему сундучок, привезённый из Шехони, коротко отчитался:

-Обычно. Без трудностей.

-Хорошо.

Атаман открыл сундучок, держа его крышкой к нам, достал из него две пачки бумажных денег, протянул нам:

-Вот, как договаривались. По десять червонцев. Звиняйте, золотом не даю.

Мы пересчитали каждый свою пачку. Всё верно. Десять бумажек по десять гривен. Никонов спрятал жиденькую пачку за пазуху и спросил:

-Когда следующая ходка?

-Ха-ха-ха! Понравилось? Как загрузят. Дня через два-три-четыре. Вас найдут, не беспокойтесь, амурцы.

На том и распрощались. Мы отправились домой и не сговариваясь пошли к Светиславычу. Он сидел на одной из кроватей и читал "Союзные известия", а за столом сидел Ждан и "грыз гранит науки". Крошки гранита в виде тетрадей и учебников усеяли почти весь стол. Парень так сосредоточился, что когда мы вошли, он только бросил на нас один взгляд и продолжил писать на листке, беззвучно шевеля губами. Во его загрузило-то! Дёмин отложил ежеседмичную газету и вопросительно посмотрел на нас. Я не выдержал и расплылся в улыбке:

-Всё хорошо, господин есаул.

Он тоже позволил себе улыбнуться, а когда я достал из-за пазухи пачечку десятигрвенников и положил её на кровать рядом с ним, со словами:

-Это отложи Милане.

... То он побледнел. Я пожал плечами и, скрывая неловкость, отошел к двери. Никонов добавил свои деньги без слов, кивнув Дёмину и оторвавшемуся от гранита науки Ждану. Ну, начало положено. Я решил все деньги от этой работы отдавать Дёмину, для жизни мне и Дарине пока пособия хватит. Спать хотелось отчаянно и я вырубился как только добрался до своей каморки, даже есть не стал. Дарина заперла за мной, укрыла одеялом, дальше не помню. Через два дня мы снова ездили в Шехонь. Потом через три дня снова ездили. В итоге у Светиславыча в тайнике лежало уже шестьдесят червонцев. Оставалось заработать ещё четыреста двадцать. После третей поездки я подумал, что давно не навещал Милану. Это Вторак бывал у неё каждый день, когда мы не ездили с грузом. Я же не находил в себе смелости захаживать к девушке так часто. Всё-таки она мне нравилась и я чувствовал мелкие уколы глупой ревности, хотя ни о какой влюблённости и речи не шло. Мы действительно подружились и я ревновал не как мужчина, а как друг. Просто я опасался переусердствовать в дружбе и...

Больница в Велесославле была одной из лучших в округе. Для уездного города она была чудом, а для городских властей — источником постоянных забот. Местные говорили, что велесославская больница отпускает градоначальникам все грехи навроде не самых лучших дорог или постоянной нехватки жилья. Даже в Малахите, который был поближе к столице Сибирского княжества, больница была не намного лучше. А ведь Малахит считался зажиточней и благополучней Велесославля. Больница стояла посреди большой рукотворной рощи. Сейчас и деревья, и здания были присыпаны снегом и приукрашены инеем. Больницы блистала белой краской снаружи и внутри. Полы, стены — всё выложено белой плиткой. Широкие лестницы из гранитных брусков. Высокие окна. Милана жила не основном здании, а во второстепенном. Здесь содержали тех, кто вынужден подолгу находиться под присмотром врачей. Ухаживали за больными обычные милосердные сёстры и адепты "Красного сердца", все вместе.

На входе в "отделение ожидания" я предъявил временное удостоверение беженца и разрешение на посещение. Строго тут у них. Кого попало не пускают. Мне показалось, что работница записной службы, глянув на моё временное удостоверение, поморщилась. Мне выдали особые прорезиненные мешочки, которые полагалось одеть на обувь, белый халат. Армяк пришлось сдать в раздевалку. И только потом меня пропустили в коридор. У двери в палату я задержался и тихо постучал. Мало ли, вдруг девушку моют или ещё что подобное? Из-за двери проник девичий голос:

-Входите!

Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Милана сидела на кровати, до пояса укрытая одеялом. Перед ней стоял специальный съёмный столик, а на нём были разложены прописи и книжки. Со своими двумя косичками она выглядела совсем гимназисткой, если не обращать внимания на больничную сорочку. Милана узнала меня и радостно улыбнулась:

-Привет! Давненько тебя не было! Я соскучилась!

-Прости. Дела, дела.

Я вошёл в палату, взял стул и сел около кровати. Девушка всё так же радостно улыбалась. На неё было приятно посмотреть — столько жизнелюбия в её улыбке. Глядя на неё и жить становилось веселее. Я вынул из кармана небольшой пакет, положил его на учебник.

-Это тебе.

-Что это?

-Мелочь для учёбы.

Она развернула пакет и ахнула: внутри был письменный набор — карандаши, самописки, точилка, сменные стержни и футляр с отделениями. Всё это было девчачьим, миленьким, в розовом цвете. Я боялся, что набор излишне детский, но Милана очень обрадовалась.

-Ой! Благодарю, Вова!

Она всё-таки начала звать меня по имени после начала отношений с Никоновым. Я после этого прочно попал в друзья, а друзей быстро перестают стесняться.

-Пожалуйста, Мила. Ты так старательно учишься. Этот подарок — знак веры в то, что в будущем ты будешь учить моих детей. Считай это взяткой.

Улыбнулся я. Мила рассмотрела каждый предмет, опрятно всё разложила по отделам и отложила подарок в сторону. Внимательно на меня посмотрела:

-Всё хорошо?

-М? А, ну да. Всё хорошо.

-Как Даринка?

-Учится. Хочет тебя повидать, но у нас не совпадают выходные, а одну я её не отпускаю.

-Понятно.. Вы со Вто.. Вторушей нашли хорошую работу?

Она впервые при мне назвала Никонова ласково, уменьшительно. Покраснела, конечно и запнулась, но тем не менее!

-Да, неплохую. Он тебе что-нибудь рассказывал?

-Немного. Чем вы занимаетесь?

-Водим грузовозы. Перевозка грузов.

-Здорово. А это не опасно?

-Нет. Почему ты спрашиваешь?

-Просто Вторуша всегда разговор уводит в сторону, когда о ней речь заходит.

-Не беспокойся. Всё хорошо. Ездим по спокойным дорогам, небыстро.

-Всё равно мне неспокойно как-то. Ну да ладно, это всё мои девчоночьи бредни. Я вспомнила: ты обещал зайти в читальню и найти мне "Мир и войну".

-Правда? Забыл. Извини, Мила. Сегодня же зайду. Пойду звонить господам Тянь и зайду. И даже принесу.

-Да ладно, чего ж туда-сюда мотаться.

-Принесу. Не то опять забуду. А ты лет через десять моим детям тройки будешь за это ставить.

Усмехнулся я. Милана тоже хихикнула. Мы поболтали ещё о всяких мелочах и я засобирался. И так недавно милосердная сестра заглядывала. Я уже открывал дверь, когда девушка сказала мне вслед:

-Я очень признательна, что поддерживаешь меня, Вова.

-Да брось. Это мне тебя благодарить и благодарить за Даринку.

Она ничего не ответила и я ушёл. От больницы до главпочты было не так уж и далеко. Мороз на улице умеренный, погода ясная. Самое то, чтобы пройтись пешком по городу. Несмотря на будний день и рабочее время людей на улицах хватало. Особое внимание конечно же привлекали девушки. Такого разнообразия зимней одежды я у нас в амурском княжестве не видывал. И ведь у нас и зимы не сильно теплее. Хотя климат посырее будет, потому как океан поблизости. А тут... Шубы и шубки всех степеней длинны — от длинных, чуть ли не метущих мостовую, до коротеньких, едва прикрывающих заднюю красоту. Тёплые пухленькие кожушки, разухабистые дублёнки. Меховые шапки и цветастые пуховые платки. Снег игриво поскрипывал под ножками в незаменимых в здешних морозных местах валяных сапогах, непривычных унтах и щёгольских сапожках из лосиной кожи. Проезжая часть улиц и мостовые расчищены, снег вывезен. Велесославль вообще город ухоженный, хоть и не очень богатый. А ещё это старинное поселение, основанное давным-давно коренными племенами. В далёкие времена покорения Сибири росскими первопроходцами здесь учередили торговый посад для налаживания отношений с местными. Постепенно посад разросся в городок, потом в город. Окружающие коренные племена постепенно перемешались с пришельцами и давно считали город своим, по праву гордясь тем, что их предки основали здесь первое поселение. Велесославль посещали многие путешественники ради осмотра старинных, своеобразной постройки домов, простоявших по две сотни лет. Так что некоторая часть встреченных мною людей была путешественниками, осматривающими город.

Главпочта нужна была мне для междугородной радиосвязи. Я помнил обещание, данное покойному Пингу. В городской справочной мне помогли с номером. Всё-таки прежде чем ехать к родителям боевого товарища, следовало предупредить их. Какое-то время я откладывал знакомство, но обещание терзало душу и совесть мешала спать спокойно. Так что я решился позвонить и попросить разрешения на встречу. Может быть они не захотят меня видеть, когда узнают кто я?

Номер господ Тянь у меня был с собой. На почте, в суровом здании старой постройки из красного кирпича, у скучающей дежурной связистки я оплатил разговор с Малахитом и закрылся в кабинке. Набрал на диске номер, считав с бумажки. Надо будет, кстати, зазубрить наизусть. В трубке раздавались какие-то таинственные шорохи и писки, потом появились гудки вызова. Наконец сквозь шорохи прорезался женский голос с лёгким сяньюньским акцентом:

-Дом семьи Тянь. Что угодно?

-Здравствуйте. Можно ли пригласить к трубке господина или госпожу Тянь?

-Товарищей Тянь.

... Поправили меня бесстрастным голосом...

-Подождте минуту.

Я снова слушал шорохи. Потом трубка ожила:

-Тянь Фу слушает. Кто говорит?

-Э.. Здравствуйте, господин Тянь. Я Владимир Токарев, бывший начальник покойного Пинга..

... В трубке с минуту царила тишина. Неожиданно тот же мужской голос ответил:

-Что вы хотите, Владимир?

-Я хочу поведать как Пинг воевал и как.. Ушёл. Вы разрешите мне приехать и рассказать?

-Да, конечно. Приезжайте в любое время.

-Благодарю, господин Тянь. Я завтра же приеду.

-Мы будем ждать, Владимир.

-До свидания, господин Тянь.

Я повесил трубку на рычаг и вышел из будки. Дежурная окинула меня оценивающим взглядом, но видимо под её вкусы я не подходил, поэтому она снова склонилась над какими-то записями. Осталось сходить в читальню. Я туда был записан и мог брать книги. Вобщем-то и записался туда для того, чтобы снабжать Милану учебниками. Добрался я до читальни на линейном омнибусе. Удобное дело и плата не очень большая. Зато не шлёпай по морозу. Одно дело — прогуляться пару улиц, другое — тащиться через пол-города. В читальне я показал карточку участника и попросил "Мир и войну". Работница тщательно изучила мою историю в поисках прегрешений навроде невозвращённых книг и всё-таки смилостивилась. В результате я держал в руках увесистый том. Ёшки-матрёшки! Да тут читать-неперечитать! Бедная Мила. Но раз хочет, то пускай. Я спрятал книгу за пазуху и поехал обратно в больницу. Время посещений ещё не кончилось, меня пустили при условии "туда — и сразу обратно", но раздеться пришлось. Книга оттягивала руку. Я снова постучал.

-Да-да.

Милана всё так же сидела с учебниками.

-Это ты?!

Радостно изумилась девушка.

-Я.

Достал тяжёлую книгу, положил на столик. Милана провела пальцами по обложке и подняла взгляд:

-Но зачем?

-Обещал же.

Не давая ей рассыпаться благодарностями, помахал рукой:

-Мне пора. Выздоравливай.

-До свидания.

Успела ответить девушка, прежде чем я вышел. Вот и день почти прошёл. Я покинул больницу и отправился обратно в лагерь. На следующий день я попросил соседку, тётю Иву, присмотреть вечером за Дариной. Ну, там, чтобы поела, уроки чтоб сделала, то да сё. Провёл и с самой Дариной беседу. Ёшки-матрёшки, становлюсь занудой. Вечером уехал на поезде из Велесославля в Малахит. Провёл ночь в вагоне и днём был на месте. Времени было около четырёх часов дня, начинались сумерки. По границам площадки уличные фонари создавали кольцо синеватого света, снег искрился голубыми огоньками. В глазах пестрело от ярких оранжевых машин-извозчиков. Народ потоком вытекал из вокзала и растекался по площадке словно блинное тесто по сковородке. То тут, то там негромко хлопали дверцы легковушек и оранжевые самоходы уезжали в город. В стороне парил выхлопом большой омнибус. К нему подходили люди и по-очереди заходили внутрь через отодвигающуюся время от времени дверь. На извозчика у меня лишних денег нет, поэтому я пошёл к омнибусу. Места ещё были. Я купил билет, по узкому проходу между сиденьями добрался до задней части омнибуса, сел на свободное место. Почему-то сосало под ложечкой.

Полчаса езды по пригородам и я вышел на одной из остановок. Уже почти стемнело, становилось всё холоднее, так что долго стоять было нельзя. У меня был небольшой набросок с описанием дороги к месту назначения. Пару улиц миновал и в проулке вышел к небольшому двухэтажному дому, огороженому старомодной железной оградой. Я глубоко вдохнул морозный воздух, кашлянул, почуствовав отголосок тупой боли в рёбрах, и решительно нажал на кнопку звонка. Мне почти не пришлось ждать. Дверь открыла пожилая женщина в скромном строгом платье. Она удивлённо посмотрела на меня и сказала с чуть заметным сяньюньским акцентом:

-Добрый вечер. Проходите в дом.