| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В оригинале, слова А.В. Суворова в "Науке побеждать" звучат так: "Береги пулю на три дня, и иногда и на целую кампанию, как негде взять. Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец". Данный фрагмент в целом совершенно меняет понимание той фразы, которую из трудов полководца обычно неграмотно и поспешно выхватывают. Александр Васильевич всего лишь призывает подчиненных беречь боеприпасы и стрелять метко. Он акцентирует внимание на важности умения работать штыком, но при этом отнюдь не умаляет и действия ружейным огнем. Гладкоствольные ружья с мешкотным заряжанием не могли обеспечить высокой скорострельности и требуемой меткости, и хорошее владение штыком в бою было критически важно для каждого солдата. Это подчёркивают другие суворовские слова: "Штыком может один человек заколоть троих, где и четверых, а сотня пуль летит на воздух".
Немало недоразумений возникает из-за того факта, что штыковая атака может быть крайне эффективной даже тогда, когда штык не только не убивает вражеских солдат, но и вовсе не дотрагивается до их тел. Бывает, что 100 процентов потерь причинены ружейным огнем, тем не менее, инструментом победы является все-таки именно штык, точнее "страх штыка". Ибо его назначение, не убивать, а дезорганизовывать и выигрывать у противника позицию. И зачастую, достаточно блеска штыков и решимости в глазах их владельцев, чтобы вызвать шок и трепет в рядах противника. Штык превосходное оружие устрашения. Успех штыковой атаки — когда враг бежит, не дожидаясь физического контакта с атакующими. Отмечалось в частности многими авторитетами, что страх укола штыком во многом иррационален и способен лишить противника сначала воли, а затем, как следствие, и полной способности к организованному сопротивлению. Отсюда и байки про "несокрушимость русского штыка", впрочем тоже самое было во всех армиях нового времени, разве что турки составляли исключение.
Наконец утомительное фехтование на штыках, после которого солдаты расходились, держались за стенку — ноги почти не гнутся, закончилось! Сегодня наставником, как обычно, выступал старый знакомый — фельдфебель Матвей, считавшийся в полку мастером своего дела. Однако для Сашки и остальных застрельщиков мучения только начинаются, после обеда ими займется штабс-капитан Денисов и окажется, что с утра у них была только легкая разминка, навроде зарядки.
Пот заливает лицо под фехтовальной маской, ноги снова налились свинцом и руки уже отваливаются под тяжестью грубо сработанного макета ружья. Кто сказал, что тяжело в учении, а легко в бою? Да тут сдохнешь вперед сто раз, зачем только его выбрали для показа ударов и защит? В отличие от остальных солдат застрельщики, по замыслу командира полка, должны были пройти полный курс боевого фехтования. Надо постичь десять основных ударов и защит, плюс еще пару дюжин вспомогательных. Невольно хочется нырнуть под оружие противника, и навязать ему ближний бой в стиле самбо, но к черту, здесь такой фокус не пройдет. Пока возишься с одним, его сосед нанижет тебя на штык, это к сожалению не борцовский ковер, здесь правила другие. Короткая передышка, наконец то можно скинуть пропахшую потом маску и вдохнуть полной грудью свежего воздуха, сознание с трудом воспринимает детальные пояснения штаб-капитана, что он там настойчиво втолковывает: "Не отстраняя ружья противника переходят на правую сторону через верх его штыка. В то же время, как левая рука атакующего притягивает для этого движения ружье к груди, правая рука, держащая приклад, подает его несколько вперед. Когда же левая выпрямляется для того, чтобы поместить ружье с правой стороны, рука с прикладом в это время обходит около живота и переходит на левую сторону. Обе руки нападающего тогда скрещены, и ружье повернуто боком вверх". Где только Денисов набрался этой премудрости? У фельдфебеля все было намного проще, штыковым ударам обучали самым примитивным: "Длинным — коли! Коротким — коли! Прикладом — бей!". Предполагалось видимо, что в бою русские пехотинцы будут орудовали штыком как привычным сельхозинвентарем, да и для большинства фехтовальных приемов в тесном строю просто не хватит места. Вспомним Толстого и его "Видел только широкие спины преображенцев, работающих штыками, как вилами — по-мужицки..." и это гвардия, чего же желать от обычных армейцев?
Оказывается слово "парад" имеет еще одно значение, уже забытое нашими современниками — синоним "парировать". Режет уши фраза штабс-капитана: "Парад против такого удара совершают, держа ружье прикладом вверх, уводя штык противника влево центральной частью ложа..." Не так уж и плохо, приклад применяют почти так же часто, как и штык, значит в случае крайней нужды можно будет пустить в ход и его винтовку. Удар прикладом в висок, по голове, в солнечное сплетение — ничуть не хуже фельдфебельского "длинным коли" должно выйти по воздействию на противника.
Особое внимание уделяется извечному и самому страшному врагу пехоты — кавалерии. Всадника, по словам штабс-капитана, следует колоть с левой стороны, где действия наездника ограничены головой лошади. При встрече с двумя кавалеристами, нападающими с фронта, пехотинец должен сначала покончить с правым, помня общее правило, как нужно нападать на верховых, так чтобы сабля противника была поставлена в менее выгодное положение. Атакуемый кавалерист кроме того будет служить защитой против левого противника. В случае одновременной атаки спереди и сзади следовало покончить сперва с одним, не дожидаясь приближения второго нападающего. Если "водитель кобылы" оказывается слишком ловким и увертливым, то следует постараться ранить лошадь в заднюю ногу, исполняя это с помощью обходных поворотов.
-Ваше благородие, а если их трое или больше будет? -не выдержал Александр, уж очень сомнительной ему показалось перспектива вести бой с конным противником.
-Первым делом братцы надобно использовать в свою выгоду условия местности. Принять бой там, где верховому трудно двигаться. К примеру возвышенности, валы, кустарник али болотистая и топкая почва. Уходи в лес, прикрывайся деревьями ямами и каменьями, если из-за прикрытия не дотянешься до врага, то бей по лошади. Но только смотри берегись, это скотина умная, может лягнуть или даже укусить!
-А ежели он с пикой нападет? -разговорчивый Гришка, не может пройти миомо такого интересного обсуждения. -Эвон у казаков какие дрыны, рази от такого штыком отмахнуться?
-Не бойся, пика она порядком тяжелая хоть и длинная, одной рукой ею ворочать нелегко. Ежели конный с разгона в тебя не попадет, то потом толку от нее мало. Хватай руками за древко смело и стягивай его наземь, сабля во сто крат опаснее.
Александру все эти наставления напомнили старый советский плакат, в каптерке у них помнится целая галерея таких была: "Танки встречай шквалом огня, твердо запомни — горит и броня!" Нет, тут нужно что-то другое, кидаться со штыком на летящую словно вихрь навстречу кавалерию занятие однозначно самоубийственное. Может одного отставшего наездника так можно завалить, но они сволочи предпочитают перемещаться на поле боя большими группами. Только на укрытия вся и надежда, разве может артиллерия поддержит огнем свою пехоту? Почему в начале 19-го века не применяют ручные гранаты, лошади вряд ли понравиться взрыв под брюхом, явно отвернет в сторону, или даже сбросит наземь седока.
-Ваше благородие, а нельзя ли ручными гранатами их встретить, или еще как?
-Ну ты братец загнул, гренады или но нынешнему гранаты, это оружие для осадной войны, как ты в поле намерен с зажжённым фитилем возиться?
-Выходит и самом деле пуля дура, а штык молодец?
-On ne connait pas encore la puissance de la baionnette. La baionnette est la reme des armes! -ответил на вопрос солдата штабс-капитан Денисов, вероятно не сразу сообразил, что нижние чины не понимают принятого в столичных кругах французского языка, и тотчас поправился, -Еще не знают могущества штыка. Штык — "царь оружия"!
-Это братцы Бонапарт, так сказывает, с коим нам еще воевать предстоит, а вот Александр Васильевич ружейный огонь ценил. Но что поделать, ты же Сашка лучше меня знаешь, какие у нас в полку дедовские старинные фузеи?
-Все равно не по уму как-то ваше благородие...
-Да я и без тебя понимаю... Ладно хватит бездельничать! Смирно! В стойку становись! Продолжим, я вам еще третью защиту сегодня показать должен.
Осень, промозглая слякоть, начало ноября, проливной дождь загнал троих — офицера и двух нижних чинов под старый дырявый навес заброшенной конюшни на окраине уездного городка. Вода сверху, вода снизу пополам с грязью жирно чавкает под сапогами, одним словом проклятущая Н2О везде, она пропитала все вокруг и только пар столбом идет точно в бане от мокрых шинелей. Александр сам виноват, мог бы находиться сегодня в теплой сухой казарме, или работать в мастерской над починкой ружей. Но скучно стало сидеть на одном месте, уже третий год проходит — в другом мире, и в другое время солдату давно полагается дембель, а здесь нет, поэтому тоска неописуемая. От такой напасти нижние чины стреляются, вешаются или убегают, куда глаза глядят, зачастую без всякой надежды на успешный исход своего предприятия. Узнав, что штабс-капитан собрался сделать топографическую съемку окрестностей города, он напросился в помощники, кое-какой опыт в прошлой жизни был, географичка в школе мучала его вместе с остальными несчастливцами в рамках подготовки к олимпиаде. Заняться картографией военных побудили веские причины, в следующем году наконец предполагалось провести учения совместно с другими родами войск, следовало приучить людей к грому пушек и показать им в деле кавалерию. Запрошенные из губернии карты оказались, как смеясь пояснил Денисов, еще с "песьеглавцами", не иначе — манускрипты почти столетней давности. Вот и приходиться штабс-капитану вспоминать уже подзабытые уроки топографии. Какие же маневры без карт, нет так не положено, будьте добры представьте... С утра Сашке пришлось немало побегать по стерне сжатых полей и по кустам с огромной рейкой испещренной отметками, пока начальник страдал вдали с кипрегелем над шатким мензульным столиком. Занятие простое, не напрягает мозг и весьма способствует преодолению душевного кризиса, да еще свежий воздух и природа вокруг, чего еще желать? Но к обеду съемку пришлось прекратить, возникли, как обстоятельства непреодолимой силы, как любят говорить юристы.
-У природы нет плохой погоды, всякая погода благодать... -совсем не к месту сегодня, но неведо зачем уста нашего героя сами выдали короткую строчку.
-Энто как нету? Глянь как поливает, эка хлябь небесная! -чуть не подавился очередным сухарем Григорий, впрочем за два года он уже привык к чудачествам сослуживца.
-А ты братец пиит однако, сам сочинил, или вычитал где? -не остался в стороне и Денисов, -Ты откуда родом будешь, давно хотел спросить? Софья мне рассказывала, но я признаться ничего толком не понял, ловко ты тогда нашим девицам "турусы на колесах" раскатал.
Под навесом наступила тишина, Сашка не мог сразу сообразить, что же ответить. Рано или поздно надо попробовать, нет он просто должен! Сбежать отсюда к бункеру на склоне горы возле Сосновки, как он уже убедился — дело безнадежное, в других направлениях так же непросто. Еще в петровское время внутри страны установили довольно жесткий полицейский режим. С 1724 года запрещалось выезжать без паспорта из своей деревни или города дальше, чем на 30 верст. Все часовые на заставах в городах и стоявшие постоем по деревням войска обязаны были задерживать праздношатающихся "беспашпортных" людей. Действовать так им предписывали инструкции, которые к счастью не всегда соблюдались дословно. В каждом "беглом" подозревали преступника. А если у задержанного находили "знаки" — следы наказания кнутом, клеймами или щипцами, разговор с ним был короток, что бы арестованный ни говорил в свое оправдание. Бежать на Урал и в Сибирь в одиночку было очень трудно. Для успешного побега через "Камень" — Уральские горы — нужен был опытный проводник. По дороге в Сибирь власти зорко следили за "шатающимися" беглыми и гулящими. В воротах городов и острогов стояла стража, проверяя каждого пешего и конного. Чтобы бежать на юг или юго-восток, нужно было двигаться вдоль рек, переправляться предстояло через броды и перевозы, кишевшие соглядатаями. Опасно было идти и по открытой степи, где беглеца легко замечали разъезды. Почти всюду до беглого дотягивались длинные руки власти. Одним словом, велика Россия, а сбежать некуда! Уйти за границу было также непросто. Беглецу предстояло быстро, не мешкая, опережая разосланные во все концы грамоты с описанием его примет, добраться до западной границы и пересечь ее. Без подорожной для передвижения внутри страны и без заграничного паспорта сделать это было почти невозможно. Даже сам царь при выезде из столицы обычно получал подорожную и прочие документы. Поэтому власти, послав сыщиков и нарочных с грамотами о поимке беглеца, успевали предупредить о нем полицию, пограничную стражу и даже посольства России за рубежом. Добыть же паспорт беглецу без связей в провинции было нереально. В сельской местности появление каждого нового человека становилось заметным событием, чужак сразу попадал на заметку начальству. В многолюдных городах была своя отработанная система контроля. Правда оставалась Москва с ее многочисленными притонами дающими приют беглецам, но до нее надо еще добраться.
Куда ни кинь — всюду клин, но служить 25 лет Александру совершенно не хотелось, тут скорее свихнешся от тоски, если на войне раньше не убьют. Пусть штабс-капитан Денисов заберет на благо царя и отечества хоть все оборудование из бункера, но даст возможность ему вернуться домой. Ранее он сомневался, что машина времени забросившая его в 19-й век находиться в подземном убежище, но в последнее время робкая надежда переросла в твердую уверенность, да она проклятая, стоит там в аппаратной, скрылась под толстым слоем упаковочной полиэтиленовой пленки, и дизельгенераторы предназначены для нее, для хозяйственных нужд бункера хватило бы одного вместо четырех.
-Да как вам сказать ваше благородие? Врать я не люблю, а правда такова, что вы так просто мне не поверите. -Сашка остановился подбирая слова, и внезапно его, что называется "осенило", -Представьте, вот допустим, дождик закончился и вышли вы Иван Федорович из под нашего укрытия, обернулись, что за чудеса такие: нет ни навеса, ни нижних чинов с рейками, все исчезло. Только поле и деревня там вдали за речкой. Что бы вы стали делать?
-Даже не знаю, поискал бы вас и затем отправился в деревню, что же мне еще остается? -ответил заинтригованный неожиданным предложением штабс-капитан, совсем не то он ожидал услышать от простого солдатика.
-Хорошо, пришли вы в деревню, а навстречу молодцы верхом в кольчугах и островерхих шишаках выезжают с саблями на боку и собачьими головами и метлами у луки седла. Хватают они ваше благородие под микитки и волокут в стольный град Москву прямо к царю Ивану четвертому. Его кажется Грозным прозвали, или я ошибаюсь, Грозным был Иван третий?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
