Мкпв 3.0

Предметом для тренировки силы воли стало зеркало ЕИНАЛЕЖ, которое было обнаружено Поттером совсем недавно. Гермиона смотрела в отражение в зеркале и сначала смутилась, потом пялилась в зеркало без остановки. Поттер пнул бесценный артефакт.

— Ну что? Насмотрелась?

Гермионе было трудно преодолеть всё это, но только поначалу. Она отвернулась.

— Может быть, — совершенно серьёзно заговорила девочка, — для волшебников, которые не слышали, что такое кино, телевизор, спецэффекты и с очень скромными возможностями по визуализации, показ просто их мечты — это и правда сногсшибательное зрелище. Но ни одного маглорождёного не удивить подобным, — из Гермионы пёрло раздражение, — да и мне не нравится, что эта штука подглядывает мои мысли!

Гарри мог только похлопать подруге.

— Трудно не согласиться. Примитивная замануха, очень грубая, но такие, как младший Уизли уже бы умом тронулись. Да и большинство аборигенов магического мира — примитивные люди, которые только и желают, что жить в мире своих фантазий о собственном величии и значимости. Для них это вполне сойдёт. А теперь — продолжаем сеанс обучения.

Гермиона развернула к себе зеркало и посмотрела в него, глаза её перебегали с одной на другую картинки.

— Что ты в нём видишь? Ответь мне честно. Считай это обязательным пунктом программы обучения.

Гарри, который выглядел на удивление спокойно и безразлично, подошёл к ней и посмотрел в зеркало сам. Ничего нового он там не увидел. Зато разобрался в себе хотя бы.

Если бы зеркало умело потеть, то при взгляде Поттера бы покрылось холодным потом, потому что примитивные желания — оживление родителей, свадьба на красивой девочке, богатство, признание или власть, совершенно его не волновали. У него уже было всё это в масштабах, о которых не в силах помыслить ни один маг. Родственников он мог оживить, деньги заработать или украсть, девочку соблазнить и так далее по списку…

— Себя. Лет двадцати, красивую. И нобелевскую премию, — Гермиона привыкла беспрекословно выполнять указания Поттера — обычно это оборачивалось освоением нового заклинания или совершенствованием уже имеющихся, в общем, авторитет как волшебника знающего — у Поттера был.

— И всё?

— Ну… это личное.

— Говори.

— Ну, я вижу ещё кое-кого…

— Меня?

Гермиона отвела взгляд.

Гарри усмехнулся:

— Опиши меня в зеркале. Сконцентрируйся. Чтобы стать сильной волшебницей, ты должна иметь сильную волю. Такие простые человеческие слабости как стыд должны быть, но ты должна быть сильнее их.

Гермиона ответила:

— Ну, тебе лет двадцать, ты высокий, красивый и стоишь рядом.

— Просто стою?

— Ну нет. Обнимаешь меня за талию, как ты обычно это делаешь.

— Понятно. Нормальные сокровенные желания для девочки твоего возраста — признание и любовь. Правильные желания. Мы всегда хотим чего-то, но никогда не думаем о том, как будем это достигать. Путь к нобелевке тебе закрыт, а вот насчёт себя я не уверен. Но мы же и так вместе, хотя и без особых отношений. Так что не вижу здесь причины для того, чтобы это было потаённым желанием.

Гермиона смутилась.

— А что видишь ты?

— Ничего.

— Гарри! — возмутилась девочка, — я тебе честно сказала.

— Я тебе тоже. Я верю в то, что волшебник может достичь абсолютно всего, что только пожелает. Богатства, власти, семьи, силы, признания, спокойствия, счастья. Даже, если захочет, вернуть умерших. Единственное, чего волшебник не может добиться — это любви. Но это не моё желание. Остальное — достижимые цели. Зеркало здесь бессильно. Я в нём вижу только своё отражение. И мы будем с тобой заниматься, пока ты не увидишь в зеркале всего лишь своё отражение, пока не похоронишь несбыточные мечты и не поверишь в себя. Пока не выработаешь веру в себя и свои силы, достаточную, чтобы зеркало не показывало ничего кроме твоего настоящего отражения. Быть собой — вот главное желание, что должно быть у мага.

Гермиона кивнула и отошла от зеркала. Гарри накинул на него толстый брезентовый чехол, после чего отошёл в сторонку с Гермионой вместе.

Гнёздышко они обустроили довольно уютное, как только Поттер обнаружил зеркало и понял его потенциал в воспитании силы воли — так сразу же и перебрался в этот кабинет. А времени на Гермиону у него было достаточно — всё свободное время он посвящал подруге.

Грейнджер спросила:

— И как ты собрался воспитывать волю?

— Сила воли — это не просто умение желать что-то. Как я уже говорил и не раз, при освоении заклинаний главное — это чётко формулировать свою волю. Зеркало... Не знаю, кто его сделал, но как учебный инвентарь — оно великолепно. Поэтому я не думаю, что кто-то из магов осознаёт ценность этого зеркала для обучения юных волшебников — я взял за аксиому то, что все волшебники — идиоты. Во время вечерней медитации тебе предстоит понять, что магия — всесильна. Абсолютно. И, следовательно — твои возможности ограничивает лишь твоё сознание. Как говорил магистр Йода — разница лишь в твоей голове, Люк! Не позволяй себе становиться такой, как остальные волшебницы, ограниченной дурой, заучившей несколько заклинаний.

Гермиона улыбнулась, после чего серьёзно посмотрела на Гарри:

— Слушай, а можно сделать световой меч?

— Почему бы и нет? Идея неплохая. Правда, нужно будет хорошенько подумать над тем, как это выполнить.

— Правда? — у Гермионы глаза округлились, — никогда бы не подумала.

— Ну мы же можем создавать лазеры, так почему бы не сделать лайтсэйбр? Мне понадобится немного мифрила, накопители маны, а так же немало литературы по артефакторике. Но думаю, я смогу что-то придумать.

— Потом. Не грузись, я не заставляю.

— Конечно. Когда нечего будет делать — займусь. Итак, мисс Грейнджер, приступим к теоретической части заклинаний четвёртого курса…

* * *

Альбус Дамблдор подслушивал разговор первокурсников в комнате с зеркалом и был изрядно удивлён уроком, который Поттер устраивал для Грейнджер. Они добрались до серьёзной магии, и большую часть заклинаний, которые преподавал Поттер, в школьной программе не проходили. Школьная программа Хогвартса была довольно скудной — школа уделяла много внимания разностороннему развитию и социальной адаптации, но Поттер учил Грейнджер весьма уверенно, при этом заклинания были в основном серьёзные, которые проходят на третьих-пятых курсах в Дурмстранге. В том числе и отнесённые к тёмной магии заклинания.

Альбус решил немного сымпровизировать и отправил мистеру Поттеру записку через эльфа, после чего начал готовиться встретить гостя. Приходилось действовать наобум, а у Альбуса это всегда получалось ужасно, в отличие от его знакомого тёмного лорда.

На то, чтобы прийти в кабинет директора, у Гарри ушло десять минут. Мальчик появился в дверях и вежливо постучал.

— Войдите, — ответил уже сидящий за своим столом и попивающий чаёк директор.

Гарри вошёл в кабинет, коротко огляделся по сторонам и сконцентрировал всё своё внимание на Дамблдоре. Ему было интересно, что заставило директора пригласить его, особенно в последний день учёбы, да ещё и за пять минут до отбоя.

— Мистер Поттер, надеюсь, я вас не отвлёк?

— Ничуть, мы уже закончили, — Гарри был сама откровенность. Дамблдор виду не подал, но был немного обескуражен. Обычно детям и подросткам свойственно хранить тайны, плодить тайны, пытаясь сохранить в секрете новоприобретённые навыки и тому подобное. Выглядело это, как правило, немного неумело, да и секреты подростков в основном сводились к средним заклинаниям и магии — вроде анимагии или легилименции, которую они осваивали, гордясь тем, что на шаг впереди сверстников. Однако, мистер Поттер вёл себя иначе.

— Отрадно, но я попрошу вас больше не приходить к зеркалу Еиналеж, мистер Поттер. Оно опасно для учеников и будет убрано в скором времени.

— Опасно? — Гарри выгнул бровь, — я нахожу его чрезвычайно полезным в обучении. Не удивлюсь, если волшебники даже этого не понимают и напуганные возможностями артефакта, боятся его.

— Полезно чем? — Дамблдор жестом пригласил Гарри к столу, — садись, мальчик мой.

Гарри сел и ответил:

— Зеркало позволяет понять себя — это важный аспект самоанализа, и что более важно — идеально подходит как тренажёр для борьбы с собственными иллюзиями. Как правильно заметила мисс Грейнджер, подобным Маглорождённых сегодня не удивишь. Но не удивлюсь, если большинство «волшебников» считает зеркало всего лишь очередным злым артефактом. Вообще, у них замечен уровень развития, характерный для магловского средневековья, со всеми вытекающими последствиями. Могут быть умными, но дураками, мудрыми, но простыми и наивными, как маленькие дети. Не продаёте зеркальце?

— Боюсь, мистер Поттер, нет.

— Жаль. И о чём вы хотели поговорить? — Гарри всерьёз уставился на Дамблдора.

— О магии, Гарри, конечно о магии. Я не мог заметить твоего любопытства и невероятных успехов. Профессор Флитвик уже месяц как не может нарадоваться на такого ученика. Хотя большинства заклинаний, которые ты учишь, нет в школьных учебниках. Не скажешь, где ты их нашёл?

— Я не раз наведывался в магический Лондон, господин директор, чтобы изучить все варианты и предложения, которые он может мне дать.

— Понятно, — директор не подал виду, что недоволен, хотя это было именно так, — Гарри, я думаю, что у тебя необычный талант, который требует индивидуального подхода. Обучение вместе со школьниками вряд ли представляет для тебя интерес.

— Чарам, — поправил Гарри, — Трансфигурация, зельеварение и прочие предметы, которые имеют хоть какую-то ценность, мне по прежнему интересны. Садоводство, животноводство, астрономия, гадания и прочие околонаучные дисциплины меня мало интересуют. Сдам жабу — и хрен с ней. Решу заняться этим профессионально — изучу.

Дамблдор принял этот ответ и немного подумав, выдал встречное предложение:

— Я мог бы заняться твоим обучением. Да, мистер Поттер, я в курсе ваших работ, и у меня есть все основания полагать, что волшебники среднего звена, не углубляющиеся в магию, будут бесполезны для обучению вас чему-либо, тут нужен либо я, либо профессор Флитвик. Но у профессора Флитвика крайне плотный график.

— Разве у вас график менее плотен?

— Думаю, я смогу себе позволить отменить некоторые дела.

Альбусу эта идея казалась удачной — Гарри был слишком опасен и быстро, и глубоко влезал в тонкости магии, при этом совершенно не разбираясь, что к чему. И при таком подходе — стоит его оставить без внимания — и тогда от всего Хогвартса может мало что остаться. И тут было бы преступным считать, что первокурсник сможет максимум — осыпать кого-то искрами из палочки. Поттер, который выжарил тролля до состояния головешки, мог быть очень опасен как для себя, так и для окружающих.

— Вы же понимаете, что если будете учить меня лично — то все воспримут это как попытку найти в моём лице себе замену? — Гарри слегка склонил голову, — не то чтобы у меня было для этого мало маны или способностей — но я не горю желанием влезать во всю ту хрень, в которой вы запутались. Визенгамоты там, конфедерации и главное — руководство школой. Это же кошмар.

Дамблдор не мог не согласиться:

— Да, понимаю, однако, то, что считают другие и то, что есть на самом деле — две большие разницы. Никто тебя ни к чему не принуждает и более того — даже не предлагает. С твоим отношениям к людям и детям — стать директором школы ты вряд ли сможешь.

— Что ж, в таком случае — предложение принято. Буду надеяться, что в отличие от большинства волшебников, вы не будете тратить бесценнейшее из богатств — время, на истории о своей молодости и философские размышления. Меня интересует освоение заклинаний и совершенствование искусности обращения с ними.

* * *

Кажется, Дамблдор начал что-то подозревать. Например, начал подозревать, насколько он попал с моим обучением! Он пытался филонить — сразу, на следующий же день, я прибыл в его кабинет и застал директора разговаривающим по камину. И не стал тактично ожидать конца его разговора, выходить, а начал раскладываться. Извлёк из сумки тетрадку, ручку, пару палочек и сел за столик.

Как только директор наговорился, он развернулся ко мне и недовольно посмотрел:

— Мог подождать?

— Протите, учитель, время — не ждёт. Итак, у меня тут есть небольшой список тем, которые я бы хотел изучить…

Дамблдор поправил свою розовую мантию и пригладив бороду, сел напротив меня на диван, после чего протянул руку:

— Дай, я почитаю.

По мере чтения у него менялось выражение лица. Контролировать его, судя по всему, он не стал. Список тем был обширным и включал школьную магию только на первый год обучения.

— Так, — директор положил листок на журнальный столик, — всё понятно. Учёбу мы начнём немедленно, и начнём мы с принципов взаимодействия чар. Я вижу, что ты уже немало выучил, но это может каждый, у кого достаточно силы. Освоить заклинание и виртуозно его применять — совершенно разные вещи. Конечно, в школьной программе только дают заклинания, и те ученики учат процентов на шестьдесят, не более…

А дальше Директор начал подробно и обстоятельно рассказывать про применение различных заклинаний и то, как заклинания зависят от привычки. Выходило, что применять заклинания может любой дурак, который эти заклинания освоит. Тут как в спорте — бегать или прыгать умеет практически каждый человек, но чемпионом или даже спортсменом он от этого не становится. Разница между Хогвартсом и обучением у директора — как между учёбой физкультуре в школе и личным обучением у чемпиона мира. В школе максимум, который дают — это основы, чтобы минимально суметь применить навык, а чемпион волей-неволей понял многие моменты и обращает внимание на то, на что учитель в школе просто не обратит. Например, скорость взлёта предмета, поднимаемого вингардиум левиоссой, или тонкости применения агуаменти, позволяющие регулировать скорость, напор и рассеивание потока воды.

В конечном счёте, это даёт возможность к тонкому применению сложнейших заклинаний. Дамблдор привёл для примера водопад «Гибель Воров» в подземельях гоблинов, который смывает все чары, даже непростительный империус или оборотное зелье. Действительно, очень мощное антимагическое средство, такое бы поставить на входе во все учреждения — и стало бы намного проще, но его ценность ещё и в уникальности.

Я не прерывал довольно красивую лекцию Дамблдора — оратор из него действительно отличный. Неудивительно, что он стал таким известным — уж что-что, а говорить он умеет мастерски. И проникался, так сказать — потенциал магии был куда больше, чем просто исполняшка подсознательных желаний. Я решил задать этот вопрос:

— Сэр, мы с профессором Флитвиком сошлись на идее, что магия — это исполнение желания волшебника, его воли, с помощью выброса маны…

— И да и нет, мой юный друг, — Дамблдор тепло улыбнулся, — чистая, дикая магия такова, с этим не спорю. История знает много случаев, когда волшебники уже во взрослом возрасте применяли подобным образом магию, однако, структура заклинания куда сложнее.