— Понимаете, это наша страшная трагедия, — ответила она. — У нас уже полвека назад пресеклась итальянская певческая школа. Колония, народу мало, певцов ещё меньше, а способных преподавателей вообще можно по пальцам пересчитать. Один несчастный случай, погибают два человека — и все, школе конец, — Андреа подпёрла подбородок кулачком. — У меня есть две профессиональные мечты. Одна — спеть Аиду. Но для этого надо научиться петь так, как положено в опере Верди, ведь зритель будет сравнивать с записями лучших театров Земли. Собственно, это и привело меня на Землю.
— А вторая? — поинтересовалась Линда.
— Вторая гораздо сложнее: восстановить постановку "Экспансии". Сейчас, насколько я знаю, на Земле не ставят классических опер, написанных менее трехсот лет назад. А у нас на Лемурии есть опера, написанная всего семьдесят лет назад и посвящённая началу колонизации космоса. Написала её Магда Ицикович, моя наставница, поэтому в память о ней мне очень хочется восстановить эту постановку. Но она тоже писалась под итальянскую, а не под вагнеровскую школу. Ширин Ансари я точно не спою. Вот Линда бы могла. В "Экспансии" мне разве что Сильму Типпельберг петь. Кстати, тогда, семьдесят лет назад, её пела сама Магда.
— А что вы скажете про партию Брунгильды? — спросил Вессель.
— Увы, полноценную постановку "Кольца" нашему театру ещё долго не потянуть. Разве только меня пригласят в какую-нибудь земную...
— Именно это я и хочу сделать! — решительно заявил Вессель. — Собственно, это было главное, ради чего я договаривался о встрече с вами. Но мы общаемся уже двенадцать часов, а я всё не мог решиться сказать об этом.
Старт "Марианны"
И вот настал день отлёта. Личные вещи уже перенесены на борт корабля из бордингауза, где Карл последние несколько дней жил вместе с остальными, груз лежит в трюмах, баки для рабочего тела заполнены чистейшей водой ледникового озера.
Экипаж собрался на причале — и вдруг, неожиданно для Карла, капитан повёл своих людей куда-то в не открывавшиеся ранее ворота. За ними оказался огромный полутёмный зал, нечто среднее между планетарием и готическим собором.
— Это храм Космоса, — шёпотом пояснила Лада. — По традиции перед отлётом надо прослушать хорал.
Маленькая шеренга экипажа "Марианны" терялась в огромном полутёмном зале, рассчитанном не иначе как на весь личный состав эскадры. На тёмном куполе вспыхнули звезды, среди которых оранжевой линией был прочерчен курс "Марианны" от Земли до той точки где-то внутри орбиты Меркурия, откуда должен производиться гиперпространственный скачок к Сириусу. Секунду спустя подсветка выхватила из тьмы трубы органа. Раздались мощные аккорды, и вступил хор детских голосов:
Аudio vocem de mirabili futuro
Matutinam vocem, rore humidam
Audio vocem, et pericula ventura
Turbant mentem, sicut puero cuidam
Когда хорал кончился, Карл почувствовал внутри какую-то лёгкость, готовность воспарить к звёздам даже без тяжёлых крыльев "Марианны".
Наконец экипаж поднялся на борт своего корабля. Большая часть заняла противоперегрузочные кресла в тесном маленьком салоне, чуть в нос от того люка, к которому был присоединён выходной коридор причала. Капитан и Лада направились ещё дальше в нос, в пилотажную рубку, а Карла поманила в корму Алина — на взлёте с планеты вахту в машине положено нести вдвоём. Вполне подходящий момент для первого дежурства новичка.
Нельзя сказать, чтобы в машинном отделении "Марианны" что-то было в новинку для Карла. За последние несколько дней он, готовя корабль к полёту, перебрал здесь всё чуть ли не по винтику. Но одно дело работы по стояночному расписанию, когда реактор заглушён, и энергия подаётся на корабль по кабелю из порта, и совсем другое — ходовая вахта.
Карл устроился за пультом вахтенного механика, уже привычным движением подогнал по фигуре противоперегрузочное кресло. Алина уселась за дублирующий пульт и вооружилась довольно громоздкой пластиковой картой "молитвы" — списка вещей, которые надо выполнить или проверить перед стартом.
— Обмотки реактора, — диктовала она.
— Норма, — отвечал Карл, глядя на соответствующие индикаторы своего пульта.
— Реактор на старт.
Карл нажал кнопку, и картинка реактора на дисплее окрасилась сначала в синий цвет, потом в красный и наконец в ярко-белый.
— Есть зажигание.
— Генераторы запустить.
Ещё одно нажатие кнопки, и через несколько секунд уже можно докладывать:
— Напряжение в норме.
— Доклад на мостик.
Карл нажал кнопку на ларингофоне:
— Машина готова к переходу на автономное энергоснабжение.
— Есть переход на автономное энергоснабжение, — откликнулась в наушники Лада.
— Компрессоры воздухозаборников.
Компрессоры, позволяющие подать в рабочие камеры главных двигателей забортный воздух вместо рабочего тела из баков, раскручивались несколько дольше. Но вот и они вошли в рабочий режим.
— Доклад на мостик.
— Ходовая подсистема к старту готова.
"Марианну" мягко качнуло — швартовочные манипуляторы оттолкнулись от пирса. Тонко засвистели маневровые двигатели, разворачивая тушу корабля, весившего сейчас не тысячу тонн, а все три вместе с набранной в баки водой, на взлётный курс вдоль длинного озера.
Ещё несколько секунд "Марианна" неподвижно покачивалась на воде — видимо, пилоты обменивались последними репликами с диспетчером. Потом басовито взревел главный двигатель, и корабль двинулся по озёрной глади, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. На потолке машинного отделения засверкали солнечные зайчики от волн, поднятых разгоняющейся махиной.
Вот характер качки резко изменился, и Карла ощутимо вдавило в кресло. Вышли на редан. Ещё немного — и "Марианна" грузно оторвалась от воды и начала медленно разворачивать нос к востоку. В иллюминатор правого борта можно было бросить последний взгляд на купол Порт-Шамбалы.
Двигатель опять сменил тон своей нескончаемой песни, и Карла снова вдавило в кресло. Теперь уже надолго — до тех пор, пока корабль не наберёт свои 11 километров в секунду.
Оставалось только сидеть и следить за тем, как меняется режим работы двигателей. Сначала отключаются компрессоры, и воздухозаборники начинают работать в прямоточном режиме; потом в дополнение к воздуху в рабочие камеры поступает вода из баков; потом, где-то уже на высоте километров в семьдесят, воздухозаборники вообще прекращают работу, и из самолёта корабль превращается в ракету.
Наконец двигатели смолкли, и в корабле наступила невесомость.
— Дуй-ка ты в салон, — сказала Карлу Алина. — Я тут и одна вполне справлюсь, а там сейчас начнётся аврал, пора уже разворачивать жилую палубу.
Карл уже наловчился перемещаться в невесомости, поэтому вполне успел к началу аврала. Тем более, что развёртывание жилой палубы — это не свёртывание. Достаточно подать воздух в свёрнутые в специальных отсеках кевларовые конструкции, как они расправятся и примут вид бублика, вернее, колеса с шестью спицами, охватывающего корабль кольцом пятидесятиметрового диаметра.
Внутри "бублик" оказался двухпалубной конструкцией вроде салона большого пассажирского самолёта. На верхней палубе располагались в основном общие помещения, а внизу — одноместные каюты вполне приличного размера.
Собственно, аврал представлял собой в основном перетаскивание по этим трубам-спицам разнообразного барахла, начиная от камбузного оборудования и кончая спортивными тренажёрами, место которому в полете — на жилой палубе, где есть гравитация. Когда всё это было водворено на свои места, бублик раскрутили, и внутри его обода стало можно стоять. Карл понял, что напрасно удивлялся тесноте помещений на "Марианне" — объёмы жилой палубы были сравнимы со всеми вместе взятыми остальными помещениями, кроме баков для рабочего тела. Кстати, что касается рабочего тела: зачем-то потребовалось перекачать несколько десятков тонн воды из баков в три бассейна, равномерно распределённых по окружности бублика. В результате появились места, где для того, чтобы попасть в следующий отсек, нужно было пройти по узкому мостику над водой.
Наконец аврал кончился, и жилая палуба приобрела тот вид, который ей предстояло иметь до самой сигмы Дракона.
К удивлению Карла, в коридорах и общих помещениях оказалось довольно много живых растений, на которые в общей сложности приходилось, наверное, несколько центнеров земли в горшках. А также некоторое количество картин, разрисованных циновок и прочих предметов, явно не обязательных для быта космического корабля.
Весь экипаж, кто не был на вахте, расползся по своим каютам. Когда общие помещения благоустроены, можно заняться и личными.
Карл несколько ошалело стоял в кают-компании, рассматривая двухметровую пальму и думая, сколько же усилий потребовала её упаковка, чтобы она пережила посадку и взлёт. В этот момент кто-то потёрся сзади о его ноги. Карл наклонился и увидел крупного серо-полосатого, очень пушистого кота. Он подхватил животное на руки и начал чесать за ушами:
— Привет, мурлыка. Это твою шёрстку я позавчера выгребал из фильтров системы регенерации воздуха?
Как ни странно, при очень плотном общении с экипажем "Марианны", а также с самой "Марианной" во время стоянки, повстречаться с котом он до сих пор не успел.
В таком положении его и застала сменившаяся с вахты Лада — стоящего столбом посреди кают-компании с котом на руках.
— Ты в какую каюту заселился? — с порога спросила она.
— Ещё ни в какую. Пока то, пока сё... С котом вот знакомлюсь.
— Он представился?
— Нет.
— Придётся мне его представить. Его зовут Линкси. Потому что на ушах у него кисточки, — Лада почесала помянутые уши. — А вообще он настоящий мейн-кун. Если я возьму его за передние лапы и буду держать на вытянутых руках, хвост коснётся пола. Только он очень не любит такого обращения. Но вообще хватит зверя тиранить, пошли обустраиваться. Если ты ещё не выбрал себе каюту, слева от моей есть свободная.
Внезапно Карл сообразил, что не имеет ни малейшего представления о том, что такое "обустраиваться". О чем и сообщил несколько обескураженным тоном.
— Ну как же! Где твои вещи? Там, куда ты их погрузил в порту, в багажном отсеке рядом с салоном. Там же рядом каптёрка, где Афанасьич выдаёт мебель, постельное белье и прочие полезные вещи. Пошли, помогу всё это приволочь и устроиться, — Лада решительно потащила новичка к трубе-переходу в корпус корабля.
К удивлению Карла, вход в трубу был не в потолке, а градусов под тридцать к вертикали.
— Это почему? — спросил он.
— Так Джилли уже дал ход. Понимаешь ли, для таких кораблей, как мы, нормальный межпланетный перелёт не инерциальный, потому что слишком долго, а с двигателем в режиме малой тяги. А термоядерный двигатель в режиме малой тяги может работать сутками и развивает ускорение примерно в метр на секунду в квадрате. Плюс ещё примерно полтора метра даёт центробежная сила. В сумме на жилой палубе получается около двух, и ускорение направлено наискосок, наружу и назад. Так гораздо удобнее лазить по трубам, чем вертикально.
Боцман с труднопроизносимым русским именем Вячеслав Афанасьевич уже начал нервничать:
— Куда ты запропастился? У меня других дел нет, тебя ждать, все уже давно свое разобрали. Спасибо, Лада, что привела его.
Буквально через минуту Карл оказался обладателем складного стола, надувной кровати и надувного кресла, подвешиваемого к потолку чехла для одежды вместо шкафа, складной полки для всяких мелочей и настенного экрана.
— Компрессор где-то юнги таскают, — пояснил Афанасьич. — Сейчас выясним, где черти носят этих обормотов, и попросим зайти к тебе. Куда, в семнадцатую? — он не глядя нажал несколько кнопок на правом наушнике: — Пит, ты сейчас где? У Алины? Когда там докачаешь, загляни в семнадцатую, к новому третьему механику.
Вся эта гора вещей при ускорении метр в секунду за секунду вела себя совершенно непривычно, и если бы не помощь Лады, Карл вряд ли протащил бы её несколько метров до перехода на жилую палубу, не рассыпав. Работать в невесомости его худо-бедно научили, а вот погрузочно-разгрузочным работам при гравитации меньше лунной — нет.
К тому же гравитация в основном корпусе была направлена точно к хвосту корабля. Карл уже как-то привык, что "Марианна" — это такой большой гидросамолёт, и низ у него там, где реданы. А теперь низ внезапно стал там, где машинное отделение. Это ж, сменившись с вахты, придётся больше полусотни метров карабкаться вверх из машинного к входу на жилую палубу...
— Теперь подожди, — сказала Лада, когда Карл уже порывался сунуться в первую попавшуюся переходную трубу. — Дождись, пока мимо нас поедет четвёртый переход — он ближе всего к нашим каютам.
И было ещё десять тысяч мелочей, которые необходимо знать, чтобы превратить тканевую выгородку внутри надувного бублика в комфортабельное жилье, в котором и проходит большая часть жизни торгфлотовского космонавта. Например, маленький гонг, подвешенный около двери. Стучать-то в надувную дверь невозможно, а вламываться без приглашения — неприлично, поэтому на всех дверях кают висели колокольчики или гонги.
Пока происходила расстановка мебели, Карл задал совершенно не относящийся к делу вопрос:
— Слушай, а почему у кота такое англосаксонское имя — Линкси? У вас вроде почти весь экипаж русский, и на корабле разговаривают по-русски, а кота назвали не Barsik и не Scharik, а Lynxy.
— Насчёт того, что весь экипаж русский, это ты зря. Если уж на то пошло, все мы тут не более русские, чем Нейл Армстронг шотландец — наши предки уже больше века как не живут на Земле. Язык Торгфлота — да, почему-то получился русским. Говорят, на заре Экспансии были и англоязычные корабли, и даже испаноязычные, но постепенно перевелись. А вот в колониях могут быть поселения с преобладанием почти любого земного языка. Но даже в этом смысле у нас тут русская только Алина, она выросла в бентосной семье и попала в нектон только в возрасте подмастерья. Я, Афанасьич, мастер и Герхард — потомственный нектон. А Линкси — он вообще Торвальдыча кот. Торвальдыч страшно гордился своими викингскими предками и своим родным исландским языком, это у него хобби такое было.
Сочетание вполне германского имени Торвальд с русским суффиксом окончательно запутало Карла, и он потребовал объяснений.
— Служил до недавнего времени на "Марианне" стармех Гуннар Торвальдсон. Прадед его был родом из Исландии. А у исландцев -сон — это не фамилия, как у англосаксов, а больше похоже на русское отчество, поэтому на флоте он быстро стал Гуннар Торвальдыч. Когда я пришла на "Марианну", ему было уже больше трех гигасекунд. Мощный старик, живая история Торгфлота. И ещё художник. Видел, как стены в кают-компании расписаны под джунгли? Его работа, — Лада потупила взгляд. — Только он умер в предыдущем рейсе, который Толиман — Солнце. Гиперскачок — довольно большая нагрузка на организм, и у стариков сердце часто не выдерживает именно в момент скачка. Думаешь, почему нам срочно понадобился механик в Солнечной Системе? Взлетали с Мира Толимана — было три механика, пришли на Землю — два.
