— Вот незадача! — слышу я за спиной слитный вздох подошедших взрослых. — Как же они досюда добрались? — главный мастер ипсвичской верфи показал тростью на прогрызенные червями дырки в мясе форштевня.

— На этом участке присутствуют следы ремонта, — отметил сэр Энтони.

— Повредили о рифы у берегов Ямайки, когда уходили от неизвестного приватира, — вздохнул отец.— Три дня шли с пластырем и полузатопленным камбузом, пока добрались до места, где удалось провести кренгование. Вот за эти дни, похоже, и подцепили заразу. Хотя и доски для заплаток напилили второпях из тех деревьев, что нашлись на берегу, — папенька досадливо махнул рукой. — Затягивается наш ремонт.

Мы же с Сонькой уже приметили, что повреждённый червём форштевень изогнут буквально полукругом. То есть дугой, которая как бы выходит из переднего окончания килевого бруса. Изогнувшись на прямой угол, этот могучий брус своим верхним окончанием даёт опору для бушприта, направленного вверх под углом около сорока пяти градусов — это практически наклонная мачта, под которой подвешивается прямой парус — блинд. Мы даже внутренне перемигнулись, потому что как раз этот участок корабля сам напрашивается, чтобы его сделали поострее и подлиннее. Вот не нравятся нам раздутые щёки современных судов. Нос у них почти полукруглый. Таким не воду резать, а зерно толочь.

Однако, помалкиваем, ожидая осмотра других шпангоутов. Не напрасно ждали — нашлось по-соседству тут же в носу ещё несколько погрызеных. Мы, конечно, сразу полезли всё измерять, благо мерная ленточка и бумага с карандашом у Мэри всегда в сумочке. А сами мы в парусиновых брючных костюмах — приехали-то по-мужски. Да и во чреве флейта нынче светло, потому что часть обшивки удалена. Каждую снятую дощечку, кстати, осматривают, отчищают, если не погрызена, и складывают сушиться — она ещё послужит.

Когда завершили обмеры, сэр Энтони уже разговаривал с папенькой на предмет того, что у него в Гарвиче нынче согнуто достаточно много деталей корабельного набора для строящихся там линкоров и флейтов, и не все они получились удачными. Так что мистер Корн вполне может приехать и выбрать подходящие из числа забракованных, чтобы использовать для форштевня что-то подходящее по форме.

— Хорошо, что основные шпангоуты уцелели, — констатировал сэр Энтони. — А то уж очень нехарактерны они для английской традиции. Таких у нас не найти.

— Так по этой причине судно и было забраковано заказчиком ещё недостроенным, — согласился папенька. — Но мне отсутствие завала бортов внутрь не кажется таким уж недостатком, — пожал он плечами. — Опыт плаваний мнения моего не переменил. Чуть более широкая палуба достаточно удобна, а водой её заливает не сильнее, чем узкую. А уж если дело до абордажа дойдёт — то есть эти лишние пару футов между бортами или нет — уже без разницы.

За нынешним ужином речь шла о форштевне, который все равно придется менять, разбирая и собирая носовую часть судового корпуса, где кроме пары передних шпангоутов ещё и окончания стрингеров нужно удалять. Возможно, вместе с самими стрингерами. С другой стороны, в носу много чего сходится и скрепляется — тут своеобразный узел силовых связей, позволяющий организовать достаточно жесткие треугольники. Но, если покумекать, потраченные червём повернутые шпангоуты можно заменить на жёсткий объёмный каркас, который и обшивку удержит, и форштевень. Я уже мысленно отказался от сложной гнутой детали, поставив на её место прямой наклонный брус, как на кораблях двадцатого века.

Да, этот вариант удлиняет корпус вперёд, одновременно сильно заостряя обводы. Отец никак не хотел с этим соглашаться, опасаясь, что носовая часть просто отвалится на встречной волне, потому что обеспечивающая прочность округлость обводов исчезает при предлагаемой переделке, а мы с Софи наперебой, буквально толкаясь локтями в нашей одной на двоих бестолковке, рисовали схемы направления усилий и распределения его между элементами силовой схемы.

Папенька иногда утрачивал осмысленность взора, особенно, когда я случайно упоминал синусы. Но в целом, хоть и с трудом, сохранял спокойствие. Особенно, когда мы коснулись вопросов расположения груза в трюме, указывая способы его крепления и распределения по вертикали — понятие "метацентр" нынешним корабелам и морякам известно пока только на интуитивном уровне в связи с осознанием на собственной шкуре резкости бортовой качки, если ничего, кроме балласта на дне нет, или груз плотный и весь лежит внизу.

Сам-то я про этот метацентр только краем уха слыхивал, однако некоторые выводы запомнил — важно, чтобы остойчивости было в меру. Кстати, тут есть ещё одно обстоятельство — скручивание корпуса из-за действия боковых сил вроде волн или ветра. Когда корабль имеет две одинаково высокие надстройки и на носу, и на корме, прикладываемые силы действуют в одну сторону и не выворачивают шпангоуты в местах крепления их к килю. А вот в нынешнем виде флейт более уязвим для подобных неприятностей. Особенно в связи с расширенным пузиком, которое препятствует кренам за счёт плавучести погружаемого в воду борта, но этот самый борт относительно низкий, чтобы удобней было проводить погрузку и разгрузку.

Но отец быстро вернул нас от вопросов поперечных к продольным, объяснив, почему нос и корму загружает слабо — всё для того же лёгкого взбегания на волну. На что я справедливо изумился, напомнив о шести примерно двухтонных пушках, вознесённых на этой самой корме на высоту третьего этажа.

Когда всю эту мудретень мы с Софочкй взбутетенили за ужином, я, разрисовывая эпюры сил, а она апеллируя к авторитетам-авторам прочитанных ею книжек, маменька растерялась. Спать нас отправили, едва было доедено первое блюдо. То есть без десерта.

Уже уходя, услышали голос Мэри, вступившейся за подругу, и громкий шлепок. Дочери прислуги и тоже прислуге прилетело от её собственной матушки Бетти. За наказанную немедленно вступилась крёстная, которая ещё и хозяйка дома. Скандал гасил папенька. Да уж, наделали мы шороха.

* * *

На следующий день приехал Хокинс — корабельный плотник. Софочку вызвали в кабинет, где по сделанным вчера за ужином почеркушкам устроили нам фирменный допрос, заставив дважды объяснить ранее сделанные заявления и трижды перерисовать на скорую руку набросанные эскизы. Масса вопросов возникла по железным скрепам. Особенно по их креплениям к деревянным деталям.

Сгоняли Мэри за винтовым гвоздём, после чего нам настрого велели обеспечить его извлекаемость. Словом, уроки в этот день пропали у всех, кроме младшаков, зато старшаки наковали восемь ящиков обычных гвоздей. Потом капитан и плотник умчались проверять результаты наших измерений — лёд тронулся. Уже через три дня в Гарвиче отыскали подходящим образом изогнутый брус для форштевня — вот категорически не захотели ставить прямой, зато подобрали загнутый слабовыраженное буквой "S", а потом показали собственные прорисовки Хокинса, из которых стало понятно — первые двадцать футов от носового окончания принимают очертания глубокого "V". Надутые щёки флейта скоро вытянутся и западут, исчезнет балкончик под бушпритом, где раньше крепились стульчаки гальюна, зато сам корабельный сортир будет оформлен в виде двух кабинок, по одной с каждого борта. Они, естественно, разместились впереди якорных клюзов на уровне нижней палубы, которую я окончательно запутался, как правильно называть.

Глава 17. Трехдюймовка на вертлюге

"Сонь! Ну вот на что сдалась тебе эта пушка? Сказал же отец, что больше любит убегать от каперов, чем вступать с ними в бой."

"Мне тоже не нравится, когда по его судну стреляют, но он не каждый раз способен избежать схватки. Ему и отстреливаться приходилось, и через мели продираться, и даже на рифы напарываться, потому что пираты подкарауливают в узких местах, прячась за изгибами берега. Или подкрадываются ночью, когда их становится видно на малых дистанциях." — Софи настойчиво давит мне на мозги, побуждая сделать чудо оружие.

"Понимаешь, мы ведь здесь своими силами не сумеем отлить даже на треть такую же пушку, как хотя бы четырёхфунтовка. Не расплавить нам столько бронзы за один раз.

"Расплавим за несколько"

"Тогда орудие при первом же выстреле разорвёт из-за неоднородностей."

"Сделай маленькую. Я уверена, что получится хорошо", — вот так юное вместилище моего разума трамбовало мне мозг, до тех пор, пока не вынудило взяться за почти обречённую на провал затею.

Насколько я правильно интерпретировал применённый папенькой термин "кабельтов", речь идёт о расстоянии порядка пары сотен метров. Точнее — ста восьмидесяти пяти, потому что с какой бы погрешностью ни измеряли окружность нашего шарика нынешние астрономы, больше, чем на один процент они не прокинутся — наука-то в конце семнадцатого века уже не средневековая, а с заметным уклоном в систематичность. А кабельтовым называют десятую часть морской мили, которая составляет расстояние, которое нужно покрыть для того, чтобы продвинуться по меридиану на одну угловую минуту. Чтобы получить длину такой мили принято делить сорок тысяч километров этой длины на триста шестьдесят градусов полной окружности и ещё на шестьдесят угловых минут каждого градуса.

Так про выстрел — дистанция в пару кабельтовых это та, на которой можно попасть, стреляя с рук. Особенно в целый корабль. Но донести до цели необходимо не девять граммов свинца в медной оболочке, а чугунный шарик весом в четыре фунта — то есть пару килограммов без малого. Следовательно требуется обеспечить малую силу отдачи, чтобы орудие удержалось в креплении, позволяющем крутить им, как стволом зенитного пулемета. Не то, чтобы нечто запредельное, но и не пустячок.

Пока я размышлял, да прикидывал, Сонька меня не беспокоила — помогала пацанам делать гвозди. Тут без моего присмотра как-то быстренько образовалась поточная линия, аналогичная той, что клепала цепи. Старшие в поте лица катают квадратного сечения десятифутовый брусок сечением две на две линии. Младшие рубят его на мерные отрезки всё на тех же гильотинных ножницах, греют в горне и вставляют в квадратные отверстия в бронзовой плите. Один первым ударом загоняет штырь в дыру на три четверти длины, второй приставляет к тому, что осталось торчать, оправку, по которой лупит третий, формируя полукруглую шляпку и загоняя лишнее в то же квадратное отверстие.

Следующий штырь аналогично вбивается в соседнее — всего я их в плите насчитал двадцать пять. Затем плиту отставляет в сторонку мистер Смит — она чересчур тяжёлая для детских рук — опускает в воду, даёт немного тихонько пошипеть, а потом переворачивает и вытряхивает в ящик двадцать пять новеньких гвоздей. Младшие тем временем проходят ротацию кадров, а отрезатели заготовки от покупной полосы, отгоняют от гильотины рубильщиков отрезков и открамсывают новый будущий прут.

Пока я придумывал противооткатное устройство, гвозди наполнили один ящик и посыпались на дно второго. Да тут же настоящий гвоздильный завод запущен!

— Сонь! А куда такая прорва гвоздей?

— На верфь, конечно. Сколько ни скуешь, все возьмут.

— За деньги?

— Да.

— А деньги куда деваются?

— Делятся по справедливости. По десять пенсов в день каждому ученику и столько же мистеру Смиту. А остальное мне.

— Не понял! Десяток пенни — это много или мало?

— Столько зарабатывает опытный матрос, и то не везде. Фунт с четвертью в месяц. А я деньги маме отдаю.

* * *

Никогда не возражал против хороших заработков. Так что все отвлекающие факторы в сторону, а то что-то химики наши у дверей топчутся и какой-то флакон друг другу суют. Подошёл. Во флаконе масло, причём минеральное.

— Где взяли?

— Выгнали из мазута. Поддали немного жару, а тарелка в верхнем котле начала погромыхивать. Когда перестала, дали остыть а там вот такое. Но в нижнем котле полный ужас.

Знаю я этот "ужас". Парафин там в смеси со всей грязью, какая только в той нефти содержалась. У нас бензин получался бесцветным, в керосине появился лёгкий окрас, цвет соляра был чуточку насыщенней, а масло внятно отдаёт желто-коричневым.

Правильный же парафин — белый. Интересно, умные люди нефть перед перегонкой как-то очищают? Ума не приложу. Да и вопрос этот сейчас неинтересен. Пусть в пустую бочку складывают. Потом разберёмся.

Честно говоря, заниматься совершенствованием артиллерии я не собирался — нет во мне милитаристских устремлений, но Сонька не даст уклониться. Настучит по мозгам так, что бегом побегу делать пушку. Знаю я её настырный нрав — лучше до конфликта дело не доводить.

Так вот — давешней зимой мы немного поразбирались со сталями этого времени. В ассортименте скобяной лавки в Ипсвиче выбор ничуть не хуже, чем в Лондоне. Или нынче на весь мир сталей одинаковое количество сортов? Нас интересовал материал для метчиков и лерок — инструментов по нарезанию резьбы. Не очень-то мы в этом направлении продвинулись из-за трудов с якорем, но заметное количество стали в кузнице накопилось. А она в нагретом до свечения состоянии ничуть не твёрже обычного железа — то есть вытянуть из неё трубу мы вполне способны.

Начали с оборудования — наш молот подвесили не к потолочной балке, а возвели для него крепкие козлы высотой под крышу. Массу "снаряда" тоже увеличили, и пустили его по направляющим. Деревянным, конечно. Дело в том, что папенька приставил к нам четверых матросов, которые все сильные дяденьки с умелыми руками, способные справиться и с остругиванием массивных столбов, и с их установкой, отчего проблемы с детским малосилием у нас не возникало.

Отлили бронзовую форму-приёмник будущего вытянутого одним ударом ствола, поставили её вертикально вместо ранее использовавшегося столика, сверху в приемный стакан формы опустили раскалённый стальной цилиндр заготовки, и хряснули молотом по бронзовой пике. Прошибли. Дали остыть и извлекли стальной орудийный ствол длиной два фута с идеальным каналом диаметром три дюйма три линии, где половина линии — припуск на расточку.

Вот этот канал мы и "прошли" абразивным кругом, надетым на вертикальную ось квадратного сечения — он свободно скользил вниз и при этом опускался под действием собственного веса по мере того, как растрачивал канал и стачивался сам — как только он проваливался, его заменяли новым. И так до тех пор, пока не оставили у казённой части внутренний выступ высотой в четверть линии — ноль целых шестьдесят пять сотых миллиметра, если кто не умеет быстро считать в уме. Длина этого выступа от заднего среза ствола — один дюйм. Вот на этот выступ и оперлась загнанная через дуло стальная пробка — диск дюймовой толщины, что в сумме поглотило два дюйма внутренней длины ствола. Запальное отверстие мы пробили бородком, раскалив весь пушечный ствол в горне — сверловка нам по-прежнему недоступна.

Пушку эту закрепили на здоровенной деревянной колоде, зарядили и выстрелили в склон холма. Выстрелили осторожно, подведя огонь к запальному отверстию с помощью фитиля, чтобы успеть убежать и спрятаться.

Не напрасно опасались — разорвало наше орудие даже от обычного одиночного заряда. Когда мы собрали все разлетевшиеся куски и сложили их в ствол, стало понятно — металл катастрофически неоднороден — растрескивания и вздутия появились в разных местах абсолютно непредсказуемо распределившихся по телу нашего детища — не напрасно я так ругал нынешние стали. Они пока все из себя какие-то случайные и непредсказуемые. Не напрасно их рекомендуют тщательно проковывать, то есть зверски замешивать молотком в размягчённом виде.