Последний приют для девственниц

— Что ты делаешь здесь? — в сопровождении четырех мускулистых охранников, из которых двое были полностью скрыты под черной кожей, остальные же только маски и сбруи несли на себе, Елена направлялась к ней, шествуя подобно властительнице всего сущего. Одни только золотистые крошечные трусики на ней с красным на них изогнутым фаллосом, туфлями на прозрачной платформе она раскалывает пол. Ее волосы заплетены в короткую косу, тяжелые серьги с пластикой имитацией бирюзы покачиваются в чуть оттопыренных ушках, ногти утонули в синеве блестящего лака, надменный и горделивый взгляд сощурившихся глаз сжигал все прозрачнокрылые мечты.

— Я...-Ирина в испуге прикрыла руками грудь, чувствуя похотливые взгляды прикрытых черной кожей самцов и понимая, что если она окажется слишком слабой, то они овладеют ею раньше, чем она снова достанется принцу.

— Взять ее! — спокойно сказала Елена и мужчины бросились к Ирине, метнувшейся было к двери. Споткнувшись на высоких каблуках, она не успела даже упасть, как сильные руки подхватили ее, выкрутили запястья и направили к ожидавшей возле трона девушке.

— Ты думала снова увидеть моего принца? — Елена кивнула на трон и мужчины бросили Ирину на мягкое сиденье, груди ее почувствовали пружины под тонкой шероховатой тканью. Мужчины держали ноги девушки, двумя пальцами один из них обездвижил ее руки, она чувствовала сладкий запах, исходящий от обивки, волосы растрепались и закрыли глаза и как ни извивалась она, была безжалостной и непреодолимой чужая сила.

— Ты не получишь моего принца! — Елена указательным пальчиком подцепила тонкую резинку трусиков, потянула их, обнажая крошечный анус и аккуратные губки влагалища.

— Снова стала девственницей? — она сжала рукой красную головку, — Это легко исправить...

Плюнув на руку, она растерла слюну по своему твердому фаллосу и, раздвинув пальчиками губки влагалища, приблизила к ним его головку. Почувствовав ее прикосновение, Ирина узнала его и дернулась, пытаясь вывернуться и спасти свою девственность. Теперь она имела для нее намного большее значение, ведь если ранее невинность представлялась лишь бессмысленным и довольно нелепым приобретением, то ныне стала единственной помощницей на пути к прекрасной мечте и она готова была всеми силами сопротивляться для того, чтобы сохранить себя.

В то мгновение, когда алый пластик уже был готов вонзиться в ее тело, тяжелый стальной звук, подобный тому, что мог бы сопровождать падение механического слона, сотряс воздух вокруг них и рабы немедля опустили ее, пав на колени, прижав лбы к полу.

Извернувшись, Ирина ударила Елену ногой, попав в ее правую руку и та покачнулась, злобно зашипев, выставила перед собой руки, приготовившись к битве, но громкий голос, хрипловатый и звонкий, электрическим ударом парализовал ее.

— На колени перед вашей королевой!

Не понимая, о ком идет речь и чем грозит происходящее, но видя покорность сильных, и угрожавших ей, сочтя, что единство с ними в чем-нибудь может позднее помочь ей, не видя ничего перед собой бросилась на колени, больно ударившись ими и только после этого осмелилась поднять взор.

Первым она увидела властелина чудовищ, на плечах которого, вцепившись длинными пальцами в потертую кожу плаща, сидели две красных ящерицы, нервно поводящие вокруг хамелеоновыми глазами, пробующие воздух зелеными языками, недовольные и похотливые. Два мускулистых существа с мужскими телами и головами черных муравьедов несли в татуированных руках блистающие алебарды и девушка с рыжевато-золотыми пышными волосами шла между ними, горделиво демонстрируя свои огромные обнаженные груди.

Ей могло быть лишь чуть больше двадцати, но было очевидно, что не пройдет и нескольких лет, как вся ее красота исчезнет в кратерах целюллита, погрузится в забытье жировых складок и обвисших, смягчившихся неприятностей. Сейчас она была великолепна, горделивая, как король бабуин, делающий вид, что не замечает измен своих самок с самыми презренными соплеменниками, презрительная не меньше, чем способная прожить два дня бабочка, взирающая на однодневок. Благовонные масла внушали ее коже расслабленный блеск, золотая пыль покрыла ее, скопившись между круглых грудей и на крупных сосках.

Зачесанные надо лбом волосы поднимались высокой волной, длинными локонами падали на широкую спину, умолявшую о татуировке, тонкие кольца, медные, золотые, серебряные, жались друг к дружке на широких запястьях.

За ее спиной, возвышаясь над ней подобно гильотине, тяжело дышало огромное существо, могучие руки которого покрыты были зеленой переливающейся чешуей, а ноги— черной шерстью. Красные и синие пряди его гривы завиты были в длинные косы, острые рожки украшали покатый лоб и маленькие глаза взирали на весь мир со слабоумной жестокостью. Слюна капала на пол с его желтоватых, выступающих из длинной челюсти клыков, маленькие ноздри, окруженные рыжими волосками трепетали, наслаждаясь каждым запахом из возможных и казалось, что нет во вселенной того звука, которого не услышали бы его высокие и острые, с оранжевыми раковинами разорванные уши.

— Как вы посмели решать свои вопросы здесь, в тронном зале моего сына? — она подошла к склонившимся перед ней девушками и встала над ними, рассеянно поглаживая грудь, — Кто вы?

— Я-его женщина, госпожа, — не поднимая головы молвила Елена и соперница ее вздрогнула от такой невообразимой наглости.

Королева рассмеялась, сжав темные соски между подушечками больших и указательных пальцев.

— У моего сына не может быть одной женщины, — она всмотрелась в девушку и насмешливо улыбнулась, — Ты не девственница, я чувствую это.

— Я только вчера перестала быть ею...-кончиками дрожащих пальцев Елена упиралась в пол, — Ваш сын...

— Я понимаю...-она обошла девушку, прошла мимо Ирины и опустилась на трон, положив правую ногу на левую, — Но это ничего ни для кого не значит.

Склонившись над правым подлокотником, свесив с него расслабленные, изящно обвисшие пальцы, она обратилась к одному из мужчин в масках.

— Почему вы слушались ее?

— Она сказала нам, что принц решил сделать ее своей женой.

— И вы поверили этому?

— Нам никто еще не говорил такого, госпожа...И она была очень убедительна...

Усмехнувшись, королева прижалась головой к высокой спинке и на мгновение закрыла глаза.

— Встань, девочка, — Елена поднялась, глядя в глаза королеве без испуга и сомнения.

— То, что ты должна быть наказана, не подлежит сомнению.

Огромная тварь довольно зарычала и приблизилась к девушке, встав у нее за спиной. Алебардщики брезгливо отвернулись, нервно выбрасывая дрожащие, извивающиеся языки.

— Ты хочешь быть единственной для моего сына? — в голосе ее слышалась угроза, но

— Да, госпожа!

— Неужели ты думаешь, что я пожелаю своему сыну знать только одну женщину?

Елена опустила взор, удивленная и напуганная жестокой истиной тех слов.

— Когда он будет лишать кого-либо девственности в следующий раз, ты будешь наблюдать за этим. Таким будет твое наказание.

Елена вздрогнула, голова ее взметнулась и взгляд полный ненависти обратила она на королеву. Руки ее сжались в кулаки и она метнулась к этой властной женщине, чья улыбка стала от той ярости только еще более нежной.

Те самые рабы, которые еще недавно повиновались ей поймали ее в шаге от нижней ступени, схватили за руки, вывернули их за спину. Вскрикнув, она дернулась, попыталась ударить каблуком по ступне мужчины, но он, усмехнувшись, оттолкнул ее ногу коленом.

— Уведите ее. — королева зевнула, что заставило улыбнуться повелителя чудовищ.

— А ты, девочка...-теперь она обратила свое внимание на Ирину, — Что делаешь здесь ты?

— Я только хотела еще раз увидеть моего принца...

Повелитель чудовищ склонился к уху королевы и прошептал ей несколько неразборчивых слов.

— Думаю, это вполне можно устроить. — она наклонилась вперед, рассматривая грудь Ирины.

— Ты знаешь, кто я?

— Нет, госпожа.

— Я мать твоего принца и его первая женщина. Эта грудь...-она приподняла и сжала левую, — Вскормила его...это чрево...-она погладила свой живот правой ладонью, -Выносило. Ты должна боготворить меня.

— Так и есть, госпожа.

— Тогда почему ты не подойдешь и не поцелуешь меня?

Поднявшись, Ирина подошла к трону и мужчины поднялись, пропуская ее. Зайдя с правой стороны, она взошла под ступеням и наклонилась к щеке королевы, ненавидя свои мешавшие, изо всех сил старавшиеся закрыть лицо волосы.

— Нет, нет, нет...-глядя перед собой сказала прекрасная властительница. -Сюда.

Ее левый указательный палец воткнулся в правый сосок.

Смущенная и опасающаяся, что ее проверяют, что кто-то подсмотрел за ней и Вероникой и рассказал об этом Синцитию, повелителю чудовищ, королеве или даже самому принцу и теперь им лишь требуется бессмысленное доказательство ее тайных влечений, она опускает взор и смотрит на крупный напрягшийся неровный сосок, возле основания которого короткий изгибается черный волос.

Она смиряется с тем, что мироздание погружается в уклончивый, утомительный, унылый хаос и любое решение только усугубляет его, склоняется и обхватывает губами горячую твердость, что-то напоминающее ей, но поцелуй заканчивается раньше, чем она успевает вспомнить.

Королева ласково отталкивает Ирину, уперевшись ладонью в ее грудь и во взгляде ее унижающие роятся искристые замыслы.

— Мы должны подготовить тебя.

После темных узких коридоров и гремящего лифта она оказалась в маленькой круглой комнате, где на желтых стенах висели головы тасманийских дьяволов с раскрытыми в яростном и похотливом вопле пастями. Золотые розы, блуждавшие между ними, уже многие потеряли свои лепестки и длинные лампы призрачно гудели над маленьким столиком с круглым на нем мутным зеркалом. Из покосившегося шкафа были извлечены черные одежды и белье, из маленького ящичка — тяжелые серьги и синие тени с оранжевыми блестками, черные помада и лак для ногтей. Мужчины раздели ее под пристальным взглядом королевы и она ничем не выразила сопротивления им, чувствуя, что

одновременно с тем, как руки их осторожно стягивали с нее белье, волнительное пустое тепло растекается по телу, подобное тому, которое вынуждало ее тянуть руки к промежности, но более тонкое и беззащитное. Усилие воли, прилагаемое ею для того, чтобы ничем не мешать им, расстегивающим бюстгальтер, стягивающим его с безвольных рук, придавало особое очарование происходящему, ощущение возбуждающей сознательности, увлекательного подчинения, радостного признания. Опустив голову, она изумленно смотрела на блестящие стальные застежки туфель, когда толстые мужские пальцы с трудом вытягивали из них тонкие кожаные ремни и покорно поднимала ноги, чтобы они могли сдернуть с них трусики.

Ее волосы зачесали назад, собрали в пышный волнистый хвост под серебряными зубами заколки, золотые браслеты, состоящие из черепов и животных сверкнули, защелкиваясь на ее запястьях, кружевная блузка цветочными тенями растеклась по бледной коже, полоска которой осталась нагой между короткой юбкой из прозрачных состоящей складок и черными сетчатыми чулками.

Они привели ее в комнату, посреди которой стоял черный квадратный стол и усадили на жесткий черный стул с высокой спинкой, прикрепленный к полу стальными болтами. Наручниками, спрятавшимися в черном мехе они приковали ее щиколотки к его холодным ножкам и оставили одну, недоуменную и нетерпеливую.

На левой для нее стене скривилась картина, изображавшая набор хирургических инструментов, среди которых замечены были ей и те, что подобали только гинекологу. Масляные краски потускнели и потрескались от времени, но все еще было заметно то страстное старание, с которым неведомый художник выводил мельчайшие детали: ребристые ручки скальпелей, крошечные пружинки зажимов, хищный клюв абдоминального ретрактора. Иные не пишут с такой тщательностью и тела безупречных красавиц и было нечто нестерпимо непристойное в той картине, нечто безупречно возбуждающее, вынуждавшее глаз следить за трещинами и неровными мазками так, как будто могли они привести к раскрытию самых оскорбительных тайн.

Дверь открылась позади нее с презрительным скрипом и, повернувшись, наклонив голову и выглянув из-за высокой спинки кресла она увидела юношу, одетого в серый джемпер с вытянутыми рукавами.

— Здравствуй, красавица...-положив правую руку на кресло, он склонился над девушкой. — Прости, что заставил тебя ждать.

— Я жду не тебя, а моего принца, — капризная слабость отравляла его голос и была приятна ей.

Он рассмеялся.

— Ты до сих пор ничего не поняла?

Она в недоумении смотрела на него.

— Ты же сам показывал мне, как ему...

— Это был всего лишь экран. Я боялся, что ты заметишь обман и потому изо всех сил отвлекал тебя.

— Но почему ты...-она задохнулась, не в силах перенести множества смыслов, возможностей, вероятностей, случайностей, которые могли скрываться в любом из доступных вариантов.

— Разве ты не слышала историй о том, как принцы переодеваются в простолюдинов?

— Тебе настолько скучно?

— Иногда. — он присел на стол перед ней, сложил на груди руки.

Она все еще не верила ему, несмотря на то, что в распутной улыбке его и спокойных глазах чувствовала ту же великолепную, волнующую слабость, что была отличительной и самой приятной чертой ее возлюбленного принца.

-Если ты все еще не веришь мне...-он закатал левый рукав и указал на крупную родинку, устроившуюся чуть ниже локтя, — Ее ты должна была запомнить.

Опустив взор, она пыталась вспомнить, как выглядело его тело, его левая рука, но все было слишком подвижно, размыто, неестественно в тех червивых воспоминаниях. Вздохнув, она покачала головой.

— Откуда тогда у меня могло быть все то, что я показал тебе? Как мог я пройти через все двери?

Она пожала плечами и от этого губы его дернулись в злобной гримасе.

— Ты не веришь мне?

— Я не знаю...-блестящая заклепка на шве его черных потертых джинсов привлекла внимание ее остановившихся, переставших моргать глаз.

Его рука метнулась к ней и раньше, чем она успела остановить ее, воспрепятствовать ей, впилась в ее левую грудь.

— Ты поверишь мне только тогда, когда я снова изнасилую тебя?

Схватив его запястье обеими руками она пыталась избавиться от болезненной хватки, но силы ее было недостаточно для того и настырные пальцы судурожно мяли ее грудь. Она попыталась встать, но только зазвенели цепи наручников, она дернулась, но стул был прочно прикреплен к полу.

— Если ты сделаешь это, значит ты точно не мой принц. Ему пришлось бы сначала получить инъекцию.

— Все это была игра, моя дорогая. Нет ничего проще, чем притвориться слабым и нет ничего выгоднее. Если все вокруг знают тебя как того, кто не может поднять и ложку, они не заподозрят в твоей руке меча, — пальцами левой руки он обхватил ее запястья и прижал их к столу, чтобы она ничем уже не могла помешать ему, — Меня хотят убить, мне приходится лгать и притворяться. Нет ни одной действительной причины ни для одного конфликта и все же они существуют, как и этот.