Дети солнца

— К жене,— ответил Саша и пожав мне наскоро руку пошел в сторону выхода со стадиона.

-Эрлебо Лев,— подал голос какой-то мальчишка.

-Ну что тебе?

— А на его спине гриб странный нарисован. С фонариками и иголочками. Почему?

Гриб. Скажут еще...

Правда, Мила, жена Костяка-Толстяка, в свое время приняла этот стилизованный рисунок за медузу. А с этих детишек что взять? Океанов нет, моря почти промерзли. Они, наверно, и слова такого не слышали— "медуза"

-Это не гриб, дети. Это мой артоп "Горномор".

-Артоп!— восхищенно повторили дети.

-Артоп!— словно пробуя на вкус новое слово.

-"Горломорд"!— важно сказал Женя.

IV.

"Лев Бонки.

Неделю назад доктор Эйя Чавец поставила нас в известность, что курс восстановления вашего здоровья подходит к концу. И что ваше здоровье в целом соответствует положенному вашему рангу норме. В связи с этим хочу сказать следующее:

Через стандартные сутки ремонтная бригада закончит замену вашего орудийного отсека номер семь на аналогичный тип модели РПГ. По окончании реабилитационного периода вы обязаны прибыть на "Горномор" для утверждения акта приемки оборудования. Проводные документы будут ждать вас на космодроме "Стормаргн".

Считаю нужным напомнить также то, что согласно внутреннего устава всем членам экипажа космического корабля Военного Флота Империи за время проживания, на время госпитализации, а также при покидании планеты для прохождения дальнейшей службы— ЗАПРЕЩЕННО совершать ЛЮБЫЕ валютные операции на территории самой планеты, на ее орбите, а также на орбитальных спутниках и станциях, относящихся к данной планете, но имеющие хождение той же денежной единицы, которая официально используется на самой планете, кроме Имперского ватта. Я надеюсь, что вы избежали этого соблазна, порочащего честное имя офицера космического флота. Тем более, что эта единица— кормуз— принимается не во всех банках Империи.

Каренин Павел отправляет вам с электроном ваш парадный мундир стрелка истребителя тяжелого класса "Горномор". Надеюсь, увидеть вас в форме.

Артоп "Горномор". Регистрационный номер 4522008-ст-3078..."

Эйя была права. Я уже отвык жить на Поверхности. Я действительно променял Поверхность на Палубу.

Но не могу я так — здесь постоянно надо что-то надо держать в карманах, что-то в голове, все время носить с собой "намордник", на всякий случай, и еще тубус с деньгами (а имперские ватты здесь дороже местной валюты). Потому что надо за все платить, платить, платить. Даже за воздух, зараза.

Три дня назад, ко мне в палату пришел какой-то инспектор и сняв показания с моего личного респиратора вдруг обложил меня налогом в 25 киловатт.

— И за что?— не понял я, вскипая.

— Налог на воздух,— улыбаясь, словно он вел разговор с глупым ребенком, инспектор вытащил информ и ткнул в какой-то параграф.

Я заметил только "...лица, не являющиеся гражданами планеты Мирион и не использующие личные фильтрационные маски... " и вспомнил Сайеру. Там тоже с нас драли деньги за то, что "...дышим через рот, а не через вату", как орал тогда возмущенный Диксон.

В итоге инспектор ушел от меня довольный, а я остался злой.

Но вот пришел электрон посланный Стекловым.

Я открыл рюкзак с электроном, повертел его в руках. Прослушать еще раз или не стоит?

"...замена орудия..."— передразнил я Вячеслава Евгеньевича.

На сегодня у меня запланировано будет много дел...надо начать процедуры выписки. Время не ждет.

Поговорив с главврачом, сошлись на том, что в ближайшие сутки мне проведут экспресс-анализ. А послезавтра — соберут комиссию "...по идентификации Хомо на причастность его к биологическому виду, имеющий абсолютную чистоту происхождения от двух разнополых Хомо".

Хотя, последнее— это просто формальность. Как признался Степаныч— все, кто попадает на курсы, с самого начала проходят эту идентификацию. Чтоб ненароком не опозорить честное имя Аарона Холикова ( судовой врач Первого Звездолета "Ролемонд") тем, что восстановили "куклу".

-Был бы клоном— тебя давно бы уже вышвырнули с Мириона,— Степаныч хлопнул меня по плечу,— И так своих ртов хватает, корми тут еще одну нежить.

Предстоят три суетливых дня.

В палату вошла Эйя. Из-за ее неслышной поступи, а она ходила именно так, я не заметил ее появления. Когда я не глядя хотел включить освещение в палате и потянулся к включателю, доктор ловко поймала мою руку и толкнула назад ладонь. Я вздрогнул от неожиданности.

-У-у,— наигранно потянул она,— а я думала энгонавты обладают стальными нервами.

Я сделал серьезную гримасу:

-Да! Но только там,— я ткнул в потолок,— а не тут,— с наигранным пренебрежением я махнул в пол. — у вас тут кто-то кряхтит за стеной, какие-то дети постоянно подбегают с вопросами, какие-то тетки приходят на стадион и смотрят на меня как на скаковую лошадь. А только начинаешь засыпать— начинается гудение кислородных плотин. Брр!

Я дернул плечами.

-Что такое лошадь? — поинтересовалась Эйя.

-Не помню,— признался я,— животное какое-то было...но так говорят.

Я сел на койку и закинул руки под голову.

-Это— планета, Лев,— улыбнулась Эйя,— здесь почти всегда так. Я вообще удивляюсь вам всем— как можно месяцами жить внутри железного корабля? Неужели вы не скучаете по свежему воздуху, дождю, ветру? Хомо создан для далеких горизонтов,— она грустно посмотрела в окно, за которым гудела громада города,— а не для стенки перед лицом, потолком над головой и водой из опреснителя.

-И это говорит человек, проживший всю жизнь на Мирионе? Никогда не выходивший за пределы Купола?

-Причем здесь город, Лев? Я говорю о Хомо вообще. Ведь не для того мы покоряли Космос, чтобы при первой же возможности бросать планету и добровольно запираться в артопе?

-Это ты про то, что я хочу первым же рейсом вернуться на "Горномор"?

Я встал и подошел к шкафчику, где висела мой мундир. Уперев руки в бока, постоял так несколько секунд и повернулся к доктору.

Эйя уже села на край койки и только сейчас я заметил, что она за спиной прячет какой-то сверток.

Надо будет— покажет. Не факт, что то, что прячет— для меня. А быть излишне любопытным— не красиво.

-У нас с вами на самом деле много общего, чем кажется на первый взгляд,— я сунул руки в карманы шорт,— только наш корабль меньше вашего в тысячи раз. У нас там броня, звезды. У вас— Купол и солнца. Мы не можем покинуть артоп без скафандра. А вы— купола без этих фильтров. У нас как и у вас— нет смены года. Все вокруг искусственное, культивированное, адаптированное.

В подтверждении своих слов я махнул в сторону полосы лесопосада— с третьего этажа можно было видеть половину территории лечебного заведения, засаженную деревьями. Между ними прогуливались взрослые, весело и беззаботно играли дети. И те и другие, видимо, тоже пациенты этого заведения. За невысокой стеной зелени виднелась еще одна темно-коричневая полоса флоры— толстокожие деревья, с почти отсутствующими листьями, с толстыми иглами вместо них, невысокие, но, говорят, с очень крепкими и цепкими корнями.

-Даже эти деревья, которые я считал — местными,— добавил я.

Чавец скованно рассмеялась.

-Местные деревья подарили гены привезенным соснам. Без этого ни те, ни другие просто не выжили бы на замерзающей планете,— Эйя потянулась и под ее халатом на миг проступила большая грудь,— Не всё, Лев, в нашем мире искусственно создано. Ты так говоришь, потому что в зоопарке не был.

Ну да. Вот только в зоопарке все настоящее. Здорово.

-Так! Сегодня я сдам анализы на идентификацию,— объявил я,— физически я уже готов. Так? Значит— пройду комиссию у евгеников, получу документы и вернусь на "Горномор". Если все будет хорошо— через три дня я буду уже наверху.

-Ты так начал торопиться из-за пришедшего сослуживца?

Вместо ответа я откинув одеяло, вытащил на свет электрон. Провернув идентификационную пластину подушечкой большого пальца, я активировал его на воспроизведение. В комнате раздался спокойный голос бронемастера.

Эйя прослушала электрон и спросила:

-А что он имел ввиду, говоря про валютные операции?

-Без понятия. Может, был какой-то инцидент?

Эйя пожала плечами.

-И поэтому ты торопишься туда?— палец в потолок.

-Да.

-Почему?

Тут меня прорвало

— Потому что это только в отчетах так пишется— ваш отсек заменен на аналогичный. А сколько труда стоит за этой строкой в отчете? А сколько при этом затрачено времени на то, чтобы просто добраться до поврежденного отсека через броню защиты? А сколько времени необходимо, чтобы отсоединить силовые, оптико— волоконные, рондерные (и еще не известно какие) кабеля и провода? А сколько потрачено времени на откручивание, свинчивание, отрезание крепежных конструкций, чтобы наконец подготовить отсек к извлечению? И это только демонтаж одной, пусть и особо важной, поврежденной части артопа. Представляешь?

-Нет,— смеясь ответила Эйя, скрестив руки на груди,— я врач, диетолог.

-Пойми, что монтаж занимает дольше времени. Мало просто "вставить" новый орудийный блок. Нужно чтобы он стал полноценной частью боевого организма, каковым до этого был его предшественник. Это уже время наладки-подгонки,— я отчаянно жестикулировал, как бы показывая процесс сборки пушки,— подгонки под конкретного стрелка.

Глядя на эти пасы, Эйя фыркнула.

-Пошляк,— пошутила она.

Я не понял почему, но руками махать все же перестал.

-И пока сам стрелок не скажет "добро", капитан не спешит подписываться под актом замены оборудования. Это неофициальное правило во всем Флоте, и все это прекрасно понимают. И мы стараемся не красть друг у друга драгоценное время,— закончил я.

-Ну теперь все ясно,— она откинулась на спинку койки, но видимо сверток впился ей в спину— сразу выпрямилась,— но сегодня вряд ли что получится,— с сомнением добавила Эйя.

-Почему?— не понял я.

-День Траура,— многозначительно "объяснила" Чавец,— после обеда...через час... запланированные общегородские учения. Государственные организации не работают.

Я остановился.

-Что за странный траур?

-День Траура по погибшим...— Эйя встала и поправив за собой койку, пояснила,— несколько лет назад землетрясение было. Купол треснул и часть мирионской атмосферы попала во внутрь. Погибло несколько десятков человек. А,— она махнула рукой,— не думай. Просто каждый год это отмечается. Проводятся внеплановые аварийные учения и так далее. Тебя как инопланетника это не касается. Госпиталь защищен от катаклизмов.

Она кивнула в сторону шкафа, намекая на стоявшую в ней "бутылку"— пластиковый контейнер, по форме слегка напоминающий человека. В случае чрезвычайной ситуации его можно было легко надеть на себя. К нему прилагался дополнительный "намордник", чтобы человек имел в запасе хоть какое-то время, пока его не найдут спасатели. Для меня, как стрелка артопа, "бутылка" была явной пародией на скафандр, и своим видом унижало всякое достоинство того энгонавта, который наберет смелости одеть ее на себя.

Я уж лучше в окно выпрыгну (с респиратором, конечно), чем закупорю себя в этот пластик.

-Так что решил?

-Завтра ваш "День Траура" кончится?

-Завтра -да.

-Поэтому сегодня в госпитале так малолюдно?

-Если есть возможность— надо переждать учения внутри дома. А то поймают на улице— отправят в газовое убежище. Или еще куда-нибудь. Поэтому люди стараются в этот день никуда не ходить. И поэтому я назначила твой кросс на сегодня. Иначе бы половина госпиталя собралось, поглазеть на тебя.

Эйя вытащила из-за спины сверток на свет. "Клык".

-А я вот что купила.

-Откуда?

-Мода на "Урдано" и до нас добралась,— немного смутившись сказала Эйя.

-Не удержалась и купила?— я взял у нее респиратор и привычно осмотрел его,— не жалко ваттов?

Стандартная модель, на 300 часов. Я проверил фильтр, уплотнители, датчики загазованности и вернул хозяйке.

-Один раз можно потратиться,— Эйя подошла поближе,— и пару сменных клапанов прикупила.

Я только сейчас, при ее близости ко мне, снова почувствовал аромат ее духов. Но в отличие от тех, которыми она пахла на стадионе, у этих запах был более нежен.

-О,— потянул я,— хочешь— сразу поменяю.

-Да-да,— она достала из кармана две упаковки ,— я пыталась сама , но не получилось.

Я открыл фильтр и поддев ногтем уплотнительный слой снял заводскую— серого цвета— "щеку".

-Какую поставишь?

-Эту,— она распечатала первую,— синюю.

"Одинока"?

Ах, ну да. Когда я объяснял той эрсарбо про смысл цветов— сигналов, Эйя, видимо, тоже что-то запомнила. Или нет.

-Это цвет одиночества,— на всякий случай предупредил я.

-Я знаю,— тихо, почти шепотом ответила Эйя.

Я мысленно ухмыльнулся. Муж Эйи работал в центре города и вряд ли узнает, что его жена решила поэкспериментировать. Хотя— не мое это дело. Я вставил "одиночество" до щелчка и включил датчик. Тот, мигнув пару раз, засветился зеленым— все нормально. Замена "щеки" прошла, герметичность респиратора при эксплуатации остается надежной.

-Если хочешь— можно сразу сменить и вторую.

-Да,— Эйя протянула мне вторую — радужную— пластинку.

Я поднял глаза и встретился с пристальным взглядом Эйи.

-Это— ставить?— вдруг охрипшим голосом спросил я.

-Если всё понял, то уже не обязательно,— спокойно ответила она и приподняла края левой брови.

Я отложил "Клык" на тумбочку и еще раз посмотрел Эйе в глаза.

-Радужный— это "хочу...",— начал было я.

-Помолчи,— сказала Эйя и закрыла мне рот ладошкой.

V.

Через толстое стекло витражей я смотрел как взлетно-посадочное поле космодрома постепенно покрывается белым порошком инея. За какие-то два часа снег полностью покрыл все— от самого здания космодрома "Стормаргн", до далекого горизонта. Величественные останки Первого Звездолета, бессильно пытавшиеся дотянуться до покоренного ими когда-то неба, в начале превратились в заснеженные скалы, а потом полностью скрылись за пеленой идущего снега. Видимость упала до километра, и теперь со своего места я едва мог различать центрифуги гравитационных катапульт.

Не смотря на ухудшение погоды и начало ночи, они темным силуэтом продолжали выделяться в этой пелене. С периодичностью в двадцать семь минут неизвестная мне сила в буквальном смысле стряхивала налипший снег с установок (в ожидания объявления рейса пришлось развлекаться тем, что засекал время между каждым встряхиванием ). Выглядело это так, как будто катапульты просто взрывались во все стороны белым облаком. Ветер подхватывал снежинки и относил прочь от негостеприимной снегу установки и предо мной опять возникал темно-синий силуэт катапульт.

Сидящие около меня люди, как и я ожидающие прибытия опаздывающего уже на сутки челнока с орбиты, увидев начало снегопада без всякой спешки вытащили с походных баулов утепленные одеяла. Развернув пластиковые кресла в кушетки они вытянулись во всю длину тела и, побормотав между собой минут пять, тут же уснули.