| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Но, что бы не происходило днем и даже вечером, бал начался точно в указанное в приглашениях время. К слову сказать, в этих спамоподобных Greeting cards, мероприятие именовалось "Бал дебютанток", коим перестало являться чуть ли не со второй минуты. Даже сами очаровательные дебютантки, все восемь штук, в том числе и Тау, осознали свою условность, но не раздумали выходить на сцену — не зря же они столько готовились.
Зал был битком набит людьми, разряженными в разномастные вечерние туалеты. Было несколько узнаваемых политических деятелей, работников культуры и военачальников. Стоял гул тысяч бесед и разговоров, как неумолкаемый шум и рокот прибоя, тысяча смешанных ароматов: духи, запахи напитков и блюд. Царила нестерпимая духота, но присутствующие, казалось, ее совсем не замечали.
До выхода Тау оставалось около десяти минут, и время это она предпочла провести в компании сестры и итальянца. Правда, Осия познакомившись с четой Лавойе, Кириллом, а, главное, Ладой, осталась в их обществе, оставив Тау и Дедо одних.
Две дамы, мимо которых медленно проходили фобосянка с итальянцем, в святой уверенности, что их зычные голоса не достигнут ушей королевской дочери, принялись горячо ее обсуждать.
-Ведет себя она, конечно, однако. Королеве будущей так не подобает, с солдатом каким-то спуталась... И не скажешь, что голубых кровей.
-Так, ведь это отцовские гены в ней играют — он, если мне не изменяет память, у нее майор, один из астартовских фаворитов, землянин говорят.
-Да, вон тот, который возле министра финансов стоит, в светлом костюме, — он и есть ее батька.
Тау фыркнула и поспешила переместиться в общей массе народонаселения. Дедо скользнул за ней, не отпуская ее руки.
-Приперся он сюда. Без него мне будто сплетен не хватало! — произнесла она. Дедо, пользуясь моментом, что Куммерфельд достаточно далеко, положил ладонь на поясницу девушки.
-Ты просто неправильно реагируешь на все эти разговоры. Вот, видя меня, все тоже начинают вспоминать моего папку.
-Так-то оно так, но не забывай, что твой отец — герой современности, а мой — алкаш в погонах...
Будучи представленной, после Кхъяти, дочери министра обороны, исполнявшей песню на английском, Тау медленно вышла на сцену, придерживая обеими руками длинный подол платья. Осия уже ждала ее там, устроившись на заботливо заготовленной табуретке, с гитарой в руках. Тау также медленно оглядела зал — она искала итальянца. И заметила его практически у противоположной стены, в компании своих сослуживцев. Догадаться, что это сослуживцы итальянца ей помогло то, что она узнала Кирилла и Реми. Глубоко вздохнув, она кивком дала Осии знак к началу игры, однако вместо условленных "мальчиков", Тау начала петь абсолютно другую песню. Осия едва успела перестроить музыку.
Любовь, как будто зверь, что одичал,
Твой запах чует, уж почти нагнал.
Вьет гнезда на расколотых сердцах,
Выходит на охоту с поцелуем при свечах.
Коснется жадно твоих губ,
Меж ребер, проложив свой путь.
Помягче пасть, как снегу разрешит,
И в жар, и в холод бросит,
А затем боль причинит.
Любовь, любовь —
Все лишь хотят прибрать тебя к рукам.
Любовь, любовь —
В итоге все предадимся лишь твоим клыкам.
Дедо, заметив, что песня явно посвящена ему, не сводил глаз с подруги. Все остальные же вели себя по-разному, некоторые слушали, затаив дыхание, кто-то продолжал заниматься своими делами. К числу последних принадлежал и полковник Куммерфельд, который еще утром высказывал своей названной супруге. Он вел какой-то увлекательно — эмоциональный разговор сразу с целой комиссией людей — полным мужчиной с суровым лицом и в бежевом костюме, другим высоким господином, дамой в военной форме, пожалуй, единственной в этом зале, молодым человеком. Очевидно, только — только выпустившимся из училища, девушкой, имевшей возможность по габаритам сравниться с мужчиной, да и лицо ее имело волевые, почти мужские черты. Вальтер с угрюмым видом наблюдал за отчаянно жестикулирующими женщинами и выразительно переглядывающимися мужчинами. Их общий разговор имел видимо межгосударственную важность, раз Вальтер за пять минут ни разу не вспомнил про бокал с игристым вином, который сжимал в левой руке. Не в пример Дедо, который еще ни одному официанту, несущему на кругленьком подносике пробирочного вида бокалы, не позволил пройти мимо себя, не останавливаясь для того, чтобы итальянец мог взять себе один или даже два этих самых бокала.
Любовь — она, как дикий зверь,
Царапает, кусает и стучится в мою дверь.
И крепко держит сотней рук своих
В гнезде любовном, чтоб притих.
И меня всю — и волосы, и плоть сожрет,
Чтоб снова изрыгнуть чрез день и год.
Помягче пасть, как снегу разрешит,
И в жар, и в холод бросит,
А затем боль причинит.
Джеттария, которой, как никому другому, полагалось внимательнейшим образом слушать свою единственную родную дочь, так же была увлечена беседой с маленькой блондинкой в строгом и очень закрытом сером платье. О ней было известно, что звали ее Люка Алжернон, и была она послом ООН в Марсианском Союзе. Люка, несмотря на свой маловнушительный вид, имела большое влияние не только в политических кругах, но и среди сливок общества, присутствующих на данном мероприятии. Говорили они, естественно о событиях, произошедших в конце месяца, а также о возможности установления в новопровозглашенной республике Деймос диктаторского режима Анью, которую на бал, кстати, тоже звали, но та в последний момент просила отложить визит на сутки. Зная ее слабость к разного рода скоростной технике, госпожа министр Шахри предложила ей прогулку на новеньком крейсере, отлично понимая, что та не сможет отказаться. Вобщем, при таких серьезных темах разговоров, им было не до такого пустяка, как первое выступление их общей дочери.
Любовь, как будто зверь, что одичал,
Твой запах чует, уж почти нагнал,
Вьет гнезда на расколотых сердцах,
Выходит на охоту с поцелуем при свечах.
И меня всю — и волосы, и плоть сожрет,
Чтоб снова изрыгнуть чрез день и год.
Помягче пасть, как снегу разрешит,
И в жар, и в холод бросит,
А затем боль причинит.
Только Дедо, как единственный благодарный слушатель, ловил каждое ее слова, лишь изредка отвлекаясь на глоток вина.
-Хорошо поет девка, — произнес Реми полушепотом. Хлоя стоявшая под руку с мужем, дважды кивнула, не отрывая глаз от сцены. Вообще, песня Тау навела на "лучшую часть экипажа "Огненных Колес" романтическое настроение. Лада, достаточно выпившая, обняла сзади Кирилла и опустила голову на его плечо, чему земляк ее совершенно не сопротивлялся.
Любовь, как будто зверь, что дик!
Ты будешь пленник ее западни —
В очи твои посмотрев,
Околдует, лишь твой взгляд узрев...
Прошу, яд! Дай же мне! Прошу!
Тау закончила петь и, красиво опустив голову, молча простояла до того момента, пока последняя нота финального аккорда не повисла в густом душном воздухе залы. Небольшая пауза и бурные бесстрастные аплодисменты. Девушки еще раз убедились в том, что до вечера дебютанток мало кому есть дело. Сестры поклонились и покинули сцену. Осия тут же затерялась в толпе, а Тау поймала за руку Кхъяти, ее главная конкурентка. К удивлению Тау, та выразила восхищение и пообещала проголосовать за нее. Тау, тронутая неожиданным признанием, сердечно поблагодарила индианку и обещала голосовать за нее в ответ. Тау вновь отправилась на поиски итальянца, испытывая острую необходимость поделиться с ним эмоциями. Но ее путь прервал невысокий молодой мужчина, нордической наружности.
-Здравствуйте, прекрасная госпожа, я просто околдован вашим голосом. Это было потрясающе, в наше время привилегированные особы крайне редко блещут подобными талантами и бесподобной внешностью, — раскланялся "северянин", — Меня зовут Христиан. Ваше имя мне более чем известно.
-Премного благодарна за столь лестные отзывы о моих скромных способностях, но я буду вынуждена вас покинуть, меня ждут, — Тау попыталась продолжить свое шествие, но Христиан вновь остановил ее.
-Еще минуту вашего драгоценного времени! Дело в том, что дед мой тоже был фобосянином. Так что, может быть вполне вероятно, что мы с вами — дальние родственники...
-Уж не знаю, у меня братьев не было, хоть и всегда хотелось.
-А мне всегда хотелось иметь младшую сестренку...
-Сеньорита в родственниках недостатка не испытывает, — к ним подошел Дедо. Итальянец приобнял Тау, как бы заявляя на нее права. Услышав его, незнакомец вздрогнул от неожиданности.
-Приятно провести время, — он обаятельнейше улыбнулся он, — Приятно провести время.
Когда Христиан отошел довольно далеко, Тау прошептала, обращаясь к Дедо.
-Если бы у меня никого не было, я бы могла стать его девушкой...
Дедо только усмехнулся.
-Выйдем, мне нужно поговорить с тобой наедине.
Тау кивнула и вышла следом за ним из зала. Убедившись, что их уже нельзя заметить, Дедо снова обнял ее, прижал к себе и провел рукой по волосам.
-Нервничаешь? — спросил он.
-Конечно, ведь завтра уже форум по проблемам взаимоотношений Марсианского Союза и Деймоса, — произнесла Тау, — По-моему, им будет сложновато о чем-то договориться...
-Я знаю. Возможно, так и будет. Возможно, они вообще ни о чем не договорятся. Но ты переживаешь не из-за этого, — итальянец скользнул ладонью по ее щеке, — Я не знаю, что нас ждет, зато я точно понял, что хочу провести с тобой все-то время, что определено мне свыше. Я люблю тебя, Тау, всем сердцем и душой. Я сделаю для тебя все, что угодно.
Приложив пальцы к его губам, фобосянка прошептала:
-Т-с-с, — и привлекла его к себе, желая, чтобы он не говорил больше ни слова. Погладив его по голове, Тау зажмурила глаза. За это время она успела привязаться к нему.
Дедо прижимал ее к себе, покачивая из стороны в сторону. Тау на мгновение ощутила себя маленькой и уверенной в собственной безопасности. А потом он отстранился от нее, заглянул в глаза и попросил, — Выходи за меня.
И чувство безопасности растаяло без следа. Дедо снял цепочку с шеи и протянул ее Тау вместе с кольцом.
-Оно принадлежало моей матери, как я уже говорил, и охраняет меня, как амулет. Я хочу, чтобы ты взяла его, пусть теперь бережет тебя. Ведь если с тобой что-то случится, жизнь для меня потеряет смысл.
Тау взяла подарок и как-то незаметно для себя самой надела цепочку, все еще не отойдя от удивления, вызванного словами Дедо.
-Мне нечего тебе предложить, кроме себя самого. Мы полетим на Землю, и ты ни в чем не будешь нуждаться...
Тау закрыла глаза, отчаянно пытаясь подыскать нужные слова. Наконец, она сказала:
-Мы должны изо всех сил бороться за мир.
Дедо усмехнулся.
-Тогда мы остаемся вдвоем против всех остальных... Я боюсь остаться один. У меня нет столько денег, как у того Христиана... Но дело не в этом. Я устал. Устал подыгрывать. Носить маску. Устал от того, что мы скрываем свои чувства, что прежде, чем обнять тебя, мне нужно оглядеться — нет ли кого? Что мы можем быть искренны только наедине или там, где нас никто не знает. Я больше не могу так. Пусть все узнают. Пусть все будет законно... Но если ты откажешься, я все забуду. Словно ничего и не было...
Прислонившись к стене, Дедо потер глаза костяшками пальцев. Только сейчас Тау заметила, что он почти физически выглядит усталым.
-Я люблю тебя..., — и в эту фразу он вложил всю свою тоску и страсть.
Слезы вскипали в уголках глаз девушки, она, наконец, нашлась, что ответить.
-Я тоже тебя люблю, — сказала Тау, по ее щекам струились слезы, — Я согласна, но если ты всегда будешь со мной, несмотря ни на что, будешь любить и защищать. Поверь, я отвечу тем же...
-Для тебя я сделаю все..., — произнес Дедо. Он открыл глаза. Он стоял напротив закрытой двери в зал, а по лицу его медленно стекали слезы. Собственная реакция потрясла итальянца. Однако она была вполне понятной, даже без ссылок на принятый алкоголь, то, что он видел в глазах Тау, впервые в жизни он встретил искреннюю неподдельную любовь. Ему приходилось чувствовать со стороны других уважение, понимание, иногда дело доходило до продажной любви... Его мама любила его до безумия, как только умеют любить своих сыновей итальянские мамаши, но это кристально чистое чувство было абсолютно иным.
Из-за закрытых дверей послышалась медленная музыка. "Наверное, там все танцуют вальс...", — подумала Тау.
-Дедо, пойдем, потанцуем, — предложила она. Двое вышли в зал. И, будто уже не замечая никого, предались танцу. Тау прильнула к прохладной ткани его рубашки, их руки сплелись. Танец этот был танцем их снов. Они переступали, кружились, поворачивали влево, скользили вправо. Тау утопала в теплоте его тела. Она припала лицом к груди итальянца, в блаженстве ощущая его твердые мышцы. Она чувствовала его запах, дорогой парфюм и сигареты.
Наконец, будто не замечая абсолютно никого из толпы танцующих вокруг, Дедо поцеловал ее.
Тау и Дедо были не единственной парой в этот час хоть и ненадолго, но покинувшей душный зал, чтобы побыть наедине и выяснить отношения. Лейтенанты Одинцов и Ленгулова вывалились в сад под предлогом необходимости покурить.
Кирилл, опершись локтями о перила балкончика, внимательно оглядел профиль сослуживицы, освещаемый огоньком ароматизированной сигареты.
-Лада, — произнес он, — Ты мне очень нравишься.
Фраза на русском отпружинила от массы Фобосского воздуха. Лада удивленно посмотрела на него.
-Я тебя тоже люблю, как братика.
-Я не об этом, — Кирилл подвинулся к ней ближе и коснулся ее локтя, — Я, можно сказать, влюбился еще, когда ты с Нуволари встречалась, мне просто дружеская этика не позволяла тогда... А ты все еще хочешь его вернуть?
-Зачем? — Лада аккуратно смахнула с лица брошенную на лоб ветерком прядь волос, — Похоже, он по-настоящему счастлив со своей Лолитой.
— Так, что тебе мешает? — Одинцов приблизился к ней еще. Лада склонила голову на бок.
-А твоя черненькая как?
-Она красивая, но не то, что мне нужно. И уж подавно я ей на фиг не сдался, — трагически произнес Кирилл, — Друзья, они на то и друзья, чтобы друг друга пожалеть если что.
Он состроил жалобную физиономию, которая "под парами" удалась ему весьма удачно. Настолько, что Лада подарила ему вселяющий надежду поцелуй в лоб.
Осия, решившая, что наступило самое время "пошалить", по этому поводу отправилась разыскать Кирюшу Одинцова, к слову сказать, нежно обнимавшегося в саду с землячкой. Но Осия этого не знала и отправилась на его поиски в экспедицию на второй этаж. Землянина она, конечно же, там не обнаружила, зато ее поход тут же обрел иную цель — этаж был как обычно пуст и тих. Доносился только гул из залы. Но одна дверь была плохо закрыта — из щелочки на ковровую дорожку вываливался желтоватый свет энергосберегающей лампочки. Оттуда же доносились тихие, но достаточно четкие голоса.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
