— Стой! — крикнули ему вслед. Он не обратил на оклик внимания — здесь было много сарматов, и постоянно кто-то входил и выходил — но патрульный у двери встал на его пути и толкнул его в грудь.

— Оглох? Тебя звали!

Медик, до этого момента сидевший у телекомпа и не отрывавший взгляда от экрана, поднялся и жестом поманил к себе Гедимина.

— Что-то не так? — настороженно спросил сармат.

— Гедимин Кет — ты? — медик осмотрел его с ног до головы внимательным взглядом. — У тебя было что-то хроническое с грудной клеткой. А это повод для регулярных осмотров. Когда тебя в последний раз осматривали?

Сармат недовольно сощурился — он не рассчитывал, что у медиков такая хорошая память, и менее всего ему хотелось тут застрять.

— Тебе заняться нечем? — он кивнул на толпящихся в приёмном покое сарматов с кровезаборниками.

— Анализы — не моё дело, — отмахнулся медик. — Я по более сложным случаям. Раздевайся до пояса и рассказывай, что было со спиной. Ранение из станнера?..

"И что?" — Гедимин в недоумении потрогал бок, пожал плечами и потянулся за комбинезоном. Никаких изменений он не почувствовал — разве что слабое жжение под кожей после двух инъекций.

— Невралгии скверно лечатся, — проворчал медик, бросив пустые ампулы в утилизатор. — Ничего, кроме поддержки, дать не могу. Береги спину и... сказал бы — "нервы", но кто из сарматов знает, как это делается?! Походишь две недели на уколы, вреда от них не будет.

"Им всем заняться нечем?" — Гедимин, выбравшись из медчасти, недоумённо пожал плечами. "Я ничего не чувствую, он ничего не видит, но мне ходить к нему две недели на какие-то уколы... Медики!"

...До станции он подъехал на попутном глайдере — и, едва спустившись в лабораторию, понял, что тут уже и без него весело.

— Неподчинение приказу? — Константин, недобро щурясь, смотрел в упор на Иджеса и поглаживал рукоять станнера. Механик, ощерившись, выставил перед собой руку с генератором защитного поля на запястье. Рядом стоял, сложив руки на груди, угрюмый Хольгер. Линкен тихо сидел в дальнем углу и, не мигая, смотрел на сарматов. Из-за его плеча выглядывал Айрон. Лаборант Хольгера спрятался за спиной химика — Гедимин от двери видел только край рукава.

— Хоть стреляй, — угрюмо сказал Иджес. — Я к этой штуке не притронусь. Это работа Гедимина. Мы здесь при чём?!

— Я ни за что не возьмусь без Гедимина, — поддержал его Хольгер. — Он — специалист по радиоактивным материалам. А я не хочу испортить итог двухмесячной работы.

— Что здесь происходит? — спросил Гедимин, вклиниваясь между столом и Константином. Северянин вздрогнул и шагнул назад.

— Атомщик, ты вовремя, — криво усмехнулся Иджес. — Этот полоумный хочет, чтобы мы достали урановую сферу и выделили ирренций. А мы не хотим, чтобы тут всё повзрывалось.

— Ирренций не взрывается, — буркнул ремонтник, недобро щурясь на Константина. — Если ты убираешь отработанную сферу, её надо заменить новой. Её уже собрали?

Командир качнул головой.

— Я собирался поручить это тебе, — он на долю секунды ощерился. — Пока меня не начали называть полоумным. Объясни этим двоим, что сфера не взрывоопасна, и пусть они начинают выгрузку.

— Я к ирренцию не прикоснусь, — лицо Иджеса окаменело.

— Пока не готова новая сфера, никакой выгрузки не будет, — хмуро сказал Гедимин. — Нельзя терять рабочее излучение. Иджес, проверь разделитель. Он давно простаивает без работы, возможно, нужна отладка.

Иджес облегчённо вздохнул и пошёл в пустой сектор. Сейчас, когда прокатный стан увезли в Порт-Радий, а новый Гедимин ещё не собрал, там стоял только ирренциево-урановый разделитель, накрытый брезентовым чехлом и защитным полем поверх него. Гедимин повернулся к верстаку, разыскивая взглядом материал для работы.

— Уран привезли?

— Уран есть, — отозвался Константин, подозрительно щурясь на ремонтника. — Можешь приступать к работе. Не забывай о технике безопасности. Хольгер, подготовь реактивы. Как только сфера будет готова, вы с Гедимином приступите к выгрузке.

В полной тишине он вернулся к своему столу. Гедимин, собирающий конструкцию из защитных полей, подпорок и щупов, едва заметно усмехнулся, но оборачиваться не стал. Он работал молча, пока к нему не подошёл Хольгер.

— Я опасался, что он так и не согласится, — тихо сказал он. — Было такое впечатление, что он готов стрелять.

— Он странный, — буркнул ремонтник, не отводя взгляда от урановых пластин.

— Как ты думаешь, сколько ирренция мы выделим? По моим расчётам — чуть больше двух граммов, — сказал Хольгер. — Было бы интересно собрать омикрон-излучатель и поработать с разными веществами. Подопытных крыс у нас нет, но вот опыт с сивертсенитом... я бы повторил его. Это будет супергенератор, если удастся что-то сделать с наведённой радиацией.

— Нейтронные пушки экранируют довольно надёжно, — пожал плечами Гедимин. — Похожую конструкцию можно собрать и для ирренциевого элемента. Сколько ирренция ты возьмёшь себе? Мне нужно немного для сигма-сканера.

— Бери, сколько нужно, — поспешно сказал Хольгер. — Пятисот миллиграммов мне хватит.

— Я возьму столько же, — кивнул Гедимин. — Иджесу вообще не нужно. Линкен пока обойдётся. Значит, нам хватит на опыты и ещё немного останется на дальнейший синтез.

За его спиной тяжело вздохнули.

— Уже делите несинтезированный ирренций? Я не давал разрешений ни на какие опыты.

— Значит, мы обратимся напрямую ко Нгылеку, — отозвался Хольгер. — И посмотрим, что скажет он.

Гедимин мигнул. "Звучит разумно. Надеюсь, обойдётся без драк. Не люблю станнеры."

11 ноября 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Новая сфера из обеднённого урана опустилась до упора, и зелёные блики на защитном куполе погасли — уран поглотил омикрон-излучение. Гедимин вернул на место газоотводы и закрепил датчики. Излучение повредило им, но работать они продолжали, — должны были выдержать ещё два-три цикла синтеза. Можно было на прощание потрогать образец ирренция, но у двери стоял Константин и смотрел на ремонтника немигающим взглядом. Эксперименты пришлось отложить.

Вынув руку из управляющей перчатки манипулятора, Гедимин повернулся к белесой полусфере, лежащей на полу рядом с куполом. Хольгер уже упаковал облучённый уран и теперь ждал поодаль, у двери, когда ремонтник будет готов забрать материал. Гедимин поднял руку с растопыренными пальцами — только такие сигналы сейчас проходили через защитное поле, ни от рации, ни от устных приказов не было никакого толку — и осторожно подобрал полусферу. Она весила ненамного больше, чем новая урановая сфера, и разницу пришлось бы определять на точных весах, но Гедимину от волнения она казалась тяжёлой. Он поднял её на уровень груди и шагнул к двери. Константин и Хольгер расступились, створки ворот разошлись до упора. Впереди была открытая нараспашку дверь лаборатории и свободный путь до разделительной установки.

Последняя версия "разделителя" работала автономно, и весь процесс был закрыт от посторонних глаз кожухами, экранами и куполами защитного поля. Гедимину оставалось только опустить сферу, источенную излучением и готовую рассыпаться в руках, в измельчитель и кивнуть Айрону, чтобы тот опустил рычаг. Механизм загудел, перемалываемый в мелкую пыль уран затрещал. Гедимин поднял руки на уровень груди и, стараясь ни до чего не дотрагиваться, пошёл в душевую. Константин с дозиметром Конара направился за ним.

Дезактивация Гедимина продолжалась целый час, пока от раствора у сармата не порыжела кожа, а глаза не начало жечь от испарений. Константин долго ходил вокруг него с дозиметром, проводя им над самой кожей, и ремонтник стискивал зубы, чтобы не предложить засунуть прибор ещё и внутрь, — северянин мог воспользоваться советом. О том, что с ирренцием он работал в защитном поле, Гедимин уже не напоминал — двух напоминаний в начале дезактивации оказалось недостаточно, а третье он сам считал излишним.

— Хольгера не забудь помыть, — буркнул сармат, выбравшись из душевой. Слизистую — везде, где на неё попал раствор — неприятно жгло, тело ощущалось распаренным и опухшим.

— И сам помойся.

— Иди в лабораторию, — угрюмо отозвался Константин. — Комбинезон я ещё проверю.

Сармат мигнул — по всему выходило, что со станции ему придётся выбираться в одних подштанниках.

— Что с ураном? — спросил он у Хольгера, вернувшись в лабораторию. Сармат-химик стоял у разделительного агрегата и следил за бликами на защитном поле. Омикрон-излучение пронизывало кожух дробилки, не встречая препятствий, и на внешнем экране перемещались размытые зелёные пятна и полосы.

— В работе, — отозвался Хольгер. — Надо тщательно измельчить его. Ирренций там есть, это уже понятно.

Ни одна стадия не требовала вмешательства сарматов, весь процесс был отлажен и неоднократно проверен на кальциевых образцах, но Гедимину всё равно было не по себе, когда он подходил к "разделителю". Сегодня все сарматы, даже Иджес, хотя бы раз остановились у защитного поля, подсвеченного изнутри зеленью.

— А вот и ответ из Ведомства, — сказал Хольгер, в очередной раз замерший у "разделителя", когда рация в его кармане громко загудела. Константин оторвался от телекомпа и повернулся к нему.

— "Особым распоряжением губернатора Канадских территорий Оркуса Марци эксперименты с ирренцием (создание сигма-сканера и доработка "Ириды") разрешаются. Препятствовать работам, изымать необходимые материалы и лишать допуска к изучаемым образцам запрещено", — вслух прочитал Хольгер. — Тут значок высшей секретности. Предполагается, что мартышки не смогут это перехватить.

Гедимин посмотрел на Константина долгим внимательным взглядом и ухмыльнулся. Тот, сузив глаза, щёлкнул по дозиметру.

— Вам разрешили эти самоубийственные игры? Я думал о Масанге лучше. Губернатор Оркус просто не понимает, о чём речь, а вот этот умник из Ведомства... Ладно, я не буду спорить с командованием. Но за вашу безопасность по-прежнему отвечаю я. Не думайте, что я позволю вам брать ирренций голыми руками.

— Ты едва не смыл с меня кожу, — фыркнул Гедимин. — Это ты называешь безопасностью?

— Лучше остаться без кожи, чем без костного мозга, — отозвался Константин. — Не преувеличивай, сармат. У тебя даже ожогов не осталось.

— Кому-то ещё придётся положить лишний ирренций в куб, когда мы отделим свои доли, — громко заметил Хольгер. — То есть — не только снять сферу, но и открыть ёмкость с образцом. Я предлагаю сразу позвать медиков. Химический ожог — тоже опасность, и вполне реальная. Константин, ты слишком увлекаешься. Мы все такие, но меру знать надо.

Линкен согласно кивнул.

— Оно там не взорвётся? — спросил он, указав на гудящий агрегат. Измельчение урана продолжалось. Баллоны с углекислотой уже были подключены, но реакция не могла начаться, пока весь материал не пройдёт сквозь самый тонкий фильтр.

— Пока я здесь командир, Линкен, ничего не взорвётся, — пообещал Константин.

18 ноября 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Выделенный образец лежал под двумя слоями защитного поля; на внутреннем дрожали зелёные блики. Светло-серый кубик спрессованного порошка было непросто разглядеть без увеличения, и выглядел он, к разочарованию Линкена, совершенно безобидным, но у Гедимина глаза вспыхивали золотым огнём, когда он смотрел на него.

— Два грамма семьсот пятьдесят девять миллиграммов, — определил Хольгер. — И ещё три микрограмма кислорода, если быть точным. Чистейшая окись ирренция, не более промилле примесей.

— Хорошо сделано, — Гедимин крепко сжал его руку. Химик усмехнулся.

— Благодари себя, атомщик. Твой механизм, твоя идея с урановой сферой.

— Это предложил Линкен, — качнул головой ремонтник.

Взрывник снова подошёл к защитному куполу, пощёлкал по нему пальцами, посмотрел на серый порошок и пожал плечами.

— И эта пыль может взорвать город? Когда оно внутри бомбы, в это проще поверить.

— Никто ещё не видел ирренциевой бомбы, — буркнул Хольгер. — Может, они чуть меньше кулака. Представь, выронишь такую из кармана...

Линкен ухмыльнулся.

— Надо разделить ирренций, — напомнил Гедимин. — Кто это сделает?

Сарматы переглянулись. Константин встал из-за стола и подошёл к защитному куполу.

— Кто бы это ни был, все остальные поднимутся на верхний ярус и накроются полем.

— Расстояние не поможет, — недовольно сощурился Гедимин. — Хватит запугивания. Это просто радиоактивный металл. Если никто не вызвался, работать буду я.

..."Повсюду сотни защитных полей," — думал ремонтник, неотрывно глядя на большой полупрозрачный шар посреди лаборатории. До конца рабочего дня оставалось всего ничего, браться за серьёзную работу не имело смысла, — сармат отдыхал, ждал, когда прекратится жжение в глазах, а кожа приобретёт привычный белый цвет, и рассматривал образцы ирренция.

Их было практически не видно — Константин настоял, чтобы они "хранились правильно". Каждый образец поместили в запаянный свинцовый патрон, окружённый непрозрачным защитным полем, обновляющимся раз в час, и всё вместе убрали под купол. Занимались этим Хольгер и Константин; Гедимин увидел результат, вернувшись из хранилища.

— Если бы поле Сивертсена имело массу, защита наших образцов весила бы больше, чем они сами, — заметил вполголоса Хольгер, подойдя к Гедимину. Химик болезненно щурился — он тоже прошёл дезактивацию.

— Растворы кончились, — пробормотал Гедимин, посмотрев на покрасневшие глаза Хольгера. — Что теперь будем делать?

— Завезут новые, — усмехнулся химик. — Константин уже отправил заявку. Ну, как тебе наш ирренций?

Гедимин пожал плечами.

— Пока не знаю. Надо пробовать, — он кивнул на закрытый свинцовый контейнер под верстаком — туда после разделения веществ была ссыпана оставшаяся окись урана. — Закончу с этим — займусь ирренцием. Тебе нужна помощь с генератором?

— Справлюсь, — ответил Хольгер. — Разве что... Я покажу тебе утром мои наметки. Ты, как механик, оценишь их, и если будут нужны исправления...

За левым плечом Гедимина раздался тяжёлый вздох. Сармат не стал оборачиваться, только недовольно сощурился, — и так было понятно, что за спиной стоит Константин, и что он снова влезет в чужой разговор.

— Хольгер, тебе не приходило в голову проверить свои... наметки так, как это делают разумные существа, а не дикари? — спросил командир. — У нас целый информационный центр, а ты рассчитываешь на интуицию Гедимина.

— Гедимин не роняет турбины на сарматов, — криво усмехнулся Хольгер. — Его интуиции я доверяю больше.

19 ноября 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Нагрев шёл медленно; Гедимин в очередной раз проверил температуру, сместил теплоэлементы и вернулся на своё место, оставив печь под присмотром Линкена. Скучающий взрывник измерял длину стола шагами и пересматривал на экране смарта видео с ядерного полигона, но отойти и заняться чем-нибудь полезным отказывался.

— Никаких взрывов, ясно? — в третий раз напомнил ему Константин, с тревогой наблюдающий за сарматами.