— Вернее сказать, роль строгих хозяев, — уточнил мужчина и отпил вина. — Оно и понятно, ведь гостями-то мы были незваными. Оттого и встретили нас соответственно, да поколотили изрядно. Не прикажи тогда сир Лепид сложить оружие, сейчас бы я не радовался кубку.

— Досадно, должно быть?

— Досадно? — непонимающе вскинул бровь опцион. — Разве стоит воришке, схваченному в чужом саду, затаивать обиду на кустодия76, что потчует его палкой? За науку благодарить следует. А уж учить федералы умеют крепко.

— Много наших полегло? — спросила Тредецима, заработав пристальный взгляд собеседника.

Не ответив, мужчина одним глотком допил вино и задумчиво покрутил в руке опустевший кубок.

— Если бы не сир Лепид, то многие... все бы не встретили рассвет, — едва заметно вздохнув, произнёс Гай. — Поначалу ещё были те, кто возмущались сдаче, говорили о том, что стоило продолжать сражение. Нашлись даже дураки, что удумали мятеж на каторге поднять. Безуспешно, разумеется. А затем пригнали пленных из того ополчения, что Туллий собрал после первой трёпки. Как послушали мы рассказанное ими, так даже и до самых недалёких дошло, какая участь минула нас.

— Да, пережившие тот разгром описывали страшные вещи, — медленно кивнув, согласилась фемина. — Огонь и железо, рушащиеся с небес и рвущие людей на части, вой и грохот, от которых ушами идёт кровь и мутнеет рассудок...

— Именно так. Вот и оказалось, что мы-то легко отделались, по большому счёту, — продолжил опцион. — Кто научение это пережил, тех федералы и подлечили, и накормили, и приодели. Потому-то я теперь в таком наряде.

Собственно, вопрос об одеянии отпал для Тредецимы в тот момент, как из уст Гая сорвались слова о его пребывании в плену. Но из полученного ответа вытекал следующий, куда более насущный вопрос.

— Но если вас пленили, то что?..

— Что я делаю в Илионе? — закончил за неё мужчина, снова наполняя свой кубок вином. — Похоже, хозяевам надоело кормить незваных гостей, и нас спихнули на поруки Её Высочеству. Теперь нам, согласно воле принцессы, предстоит навести в Пределе порядок. Все три легиона сейчас на марше, самое большее, в десяти днях пути от города, так что иным нобилям стоит поскорее свою спесь умерить, а то ещё собьют оную ненароком.

"Вот и ещё один кусочек мозаики встал на своё место, — заключила фемина. — Сыскалась армия для Её Высочества, да не какая-нибудь, а первостатейная. Которая "легко отделалась" в отличие от поместного ополчения. Тоже совпадение?"

— Как же ты так опередил остальных? — отхлебнув вина, решила уточнить она.

— Самоходам федералов ничего не стоит за один день преодолеть расстояние, на которое легиону потребуется недельный марш, — охотно пояснил Гай. — Исключительно полезные машины, даже не удивительно, что у федералов мне ни одной конной повозки не довелось увидеть. Я и просто-то лошадей у них не видел, или тех же волов. Одни лишь самоходы.

— И ты уговорил их подвезти тебя? — Тредецима сопроводила свои слова ироничной улыбкой.

— Меня, контуберний из моей манипулы, легионных землемеров и даже нашего легата, — улыбнулся в ответ опцион и приложился к кубку. — Сам порой удивляюсь силе своего красноречия.

— Следственно, ищете и размечаете место под будущий каструм, — заключила фемина. — Федералы явно не хотят чтоб вы теряли время перед наведением порядка.

— А кому придётся по нраву, когда у соседа кровавая катавасия творится? — пожал плечами Гай и добавил. — Разве что Тёмные будут в восторге.

Тредецима могла бы долго перечислять имена политиков, что обрадовались бы хаосу на границах Империи.

— А в самом Далёком Отечестве насколько всё спокойно? — спросила она вместо этого.

— Я не говорил, что каторга была в Далёком Отечестве, — заметил опцион ухмыльнувшись.

— Брось, — отмахнулась фемина, — это очевидно. Сам же сказал, что вы были гостями, а гостить можно только в чужом доме. Да и не скрыть бы было столько пленников где-то поблизости: каторгу бы кто-то да заметил, поползли бы слухи... Впрочем, они и поползли, только всё больше о беспощадных и неуязвимых демонах и их кровавых жертвоприношениях.

— Вот уж чего за Вратами не было, так это демонов и жертвоприношений, — покачал головой Гай. — Но много ли увидишь, сидя за оградой каторги, и много ли услышишь, не зная языка? В город нас старались отправлять как можно реже, а когда такое, всё же, случалось, то отнюдь не для праздных прогулок.

— И тем не менее, ты ходил под солнцем иного мира, дышал его воздухом, — с сожалением сказала фемина. — Не многие могут подобным похвастаться.

— Нашла чему завидовать, — скривился опцион и поспешил сделать очередной глоток вина. — Там тысяч десять, если не больше, осталось наслаждаться воздухом, солнцем и луной... единственной, как ни странно.

— Их оставили как заложников? — посерьёзнела Тредецима.

Гай аккуратно покачал кубок, глядя, как вино плещется по стенкам.

— Кого-то, несомненно, да, — кивнул он. — Это я о нобилях и магах. Ещё сколько-то получило такие раны и увечья, что они либо до сих пор в валетудинарии, либо уже никогда в строй не встанут. А остальных могли хоть всех забирать.

— Но почему-то не стали?

— Ты и сама знаешь почему, — усмехнулся опцион.

Тредецима возвела очи горе и отпила из своего кубка.

— Вам не откуда было взять снаряжение и, что важнее, офицеров для ещё двух легионов, — ответила она под одобрительный взгляд собеседника. — Лучше три надёжных легиона, чем пять, но недоделанных. Отобрали из прочих пленных самых опытных и толковых, да распределили так, чтоб ни в одном контубернии новичков было не больше, чем старых легионеров.

— Именно так, именно так, — подтвердил Гай её слова. — Как нынче антикварии в ратном деле хорошо смыслят, оказывается.

— В старых книгах немало мудрых слов об этом сказано, — с невинной улыбкой ответила фемина.

— Вот и сир Лепид говорит, что надо бы мне читать поболе, — деланно задумчиво потёр подбородок воин. — Хотя я вот знаю, чего в тех мудрых книгах не написали.

— Чего же? — заинтригованно вскинула бровь Тредецима.

— О том, сколько пленных сами на каторге предпочтут остаться, — произнёс Гай и, видя немой вопрос в глазах фемины, уточнил, — почти половина от всех оставшихся.

Фемина недоумённо склонила голову набок, всматриваясь в лицо опциона. Тот ухмылялся, довольный произведённым его словами эффектом, но было совершенно очевидно, что сказанное не было шуткой.

— Но кто захочет остаться в плену, когда есть шанс вырваться на свободу? — озадачено спросила она.

— Тот, кто не хочет вверять себя изменчивой Фортуне, — поводил ладонью в воздухе мужчина, едва заметно поморщившись. — Удача легионера, как известно, переменчива... А на каторге у федералов до изнеможения работать не заставляют, одевают, кормят досыта, даже деньги какие-никакие платят.

— Деньги? Пленным? — с сомнением протянула Тредецима.

— Рабский труд в Федерации не в почёте, — пожал плечами опцион. — И я буду последним, кто на такие их обычаи пожалуется. К тому же, как только у нас поняли, что за работу платят, а за хорошую работу и доплачивают, то трудиться стали не в пример лучше.

"Не великодушная гуманность, но циничный расчёт, — мысленно усмехнулась фемина. — Впрочем, метод "морковки и палки" не вчера придуман и не завтра исчезнет."

— И на что же тратили честно заработанное?

— Да что в лавках при каторге было, то и покупали, — на мгновение задумавшись, ответил Гай. — Иголки, нитки, пуговицы и прочая галантерея, чтоб одеяния свои в порядке держать, да мыло, зубная паста и одорамент для самого себя. Хотя иные умудрялись почти всё спустить на сладости, сальсы и газированные соки. Платили, всё же, не много, так что не разгуляться было.

— Занятно, — произнесла Тредецима и сделала небольшой глоток. — Как-то это совсем не походит на привычную каторгу. Скорее уж на дисциплинарную когорту.

— Нет, — безапелляционным тоном возразил опцион, — в дисциплинарной когорте бьют почаще, а кормят пожиже. Есть в моей манипуле пара "порочных", так что о порядках тамошних я из первых уст знаю.

— Верю на слово. И чем же платили за ваши труды: медью или серебром?

— Сталью и бумагой, — без тени улыбки ответил Гай.

Облокотившись на стол, он опустил руку в карман штанов, быстро нащупал и катнул по столу серебристый кругляш, закончивший свое недолгое путешествие в ладони фемины. Она взяла монету двумя пальцами и подняла на уровень глаз, внимательно её рассматривая. На аверсе был отчеканен уже знакомый двуглавый орёл, но несколько иного начертания: с поднятыми вверх расправленными крыльями, увенчанный тремя коронами, со скипетром и державным яблоком в лапах вместо меча и лаврового венка. Реверс же украшал растительный орнамент и знак, похожий на искажённую S.

— Взаправду сталь, — заключила Тредецима, когда отпущенная монета с глухим стуком упала на стол. — И ведь никаких следов ржавчины.

"Как и никаких следов защитных чар, — добавила она про себя. — Как это вообще может быть?"

— Они называют свои деньги rubl, — ответил на невысказанный вопрос опцион. — У них всего четыре монеты: один, два, пять и десять рублей. Вот эта вот, она в пять рублей. Вся их монета мелкая, исключительно для размена потребная. А остальные деньги уже бумажные только.

— Возможно, то депозитные квитанции? Или что-то вроде синграфы77? — предположила фемина. — Не может же такого быть, что у них серебряных и золотых монет совсем нет?

— Да кто их знает? Может, и есть, а может, и нет, — Гай чуть задумался и пожал плечами. — Такого нам никто не разъяснял, понятное дело. Да и какая разница, коли такие деньги принимали столь же охотно, сколь и серебро с золотом?

— А как оные выглядели?

— Прямоугольные листки плотной бумаги, где-то с ладонь размером, с обеих сторон цветными рисунками да надписями покрытые, — пояснил, как сумел, опцион. — Наглядней было бы показать, но, увы, все потратил, как только узнал, что домой возвращаемся. Одна вот монетка и осталась только.

— Каким образом вы вообще разобрались с этими деньгами? — отпив вина, уточнила Тредецима.

— Так объяснили нам, как же ещё? Федералы нашим старшим офицерам всё растолковали, те нам, ну а мы уже всем остальным пленникам. Да и возле каждой лавки вывесили цветные литографии, чтоб напоминали, которая бумага какую ценность имеет.

— И какую же?

— Были бумаги на пятьдесят, сто и пятьсот рублей и на одну, две и пять тысяч. Но последние две я только на литографии и видел, поелику крупнее тысячи в руках держать не довелось.

— А много ли ассов можно выручить за их рубль? — поинтересовалась фемина.

— Кто же то знает? — недоумённо вскинул бровь мужчина. — Уж кого, а аргентариев78 мне там встречать не доводилось, чтоб деньги обменять.

— А если сравнить цены? На тот же хлеб.

— На хлеб, да? За "сиру", так мы бумагу в пятьдесят рублей прозвали, можно купить фунт, а может и полтора хлеба. Добрый тот хлеб: ситный, из крупчатки.

— Следственно, за один асс можно десяток рублей получить — у пистора79 ты можешь ситного за обол взять.

— Так-то оно так, — ухмыльнулся опцион, — да только за ту же "сиру" можно взять три десятка отличных игл, ещё и с коробочкой. Таких иголок здесь и по ассу за штуку искать долго придётся. Вот и думай, как считать.

— Занятно, — задумчиво протянула Тредецима. — Иголки и впрямь хороши?

Гай поколебался мгновение и взял со стола свою шапку, протянув её собеседнице.

— Вот, слева, клапан только назад оттяни, — коротко пояснил он.

Фемина сдвинула завёрнутые наверх и застёгнутые на донце шапки "уши" клапана и обнаружила прежде скрытые ими три иглы, заткнутые за ткань и обмотанные вдетыми в них же нитками белого, зелёного и чёрного цветов. Первое, что бросалось в глаза, это позолоченная головка и блестящее, словно посеребрённое, острие иголки. Да и её форма чуть отличалась от привычной: головка не была расплющена ковкой, вместо этого на ней была глубокая бороздка, в которой и было проделано крупное продолговатое ушко.

— Тонкая работа, — согласилась Тредецима, возвращая головной убор владельцу. — Их и впрямь легко было бы продать и за асс, и за два.

В этот момент её взгляд в очередной раз скользнул по чёрному браслету на левом запястье опциона, сделанный, по виду, из того же материала, что и покрышка на смартфоне словесника Сергея.

— А во что тебе обошлись часы? — спросила она, решив проверить внезапно возникшую догадку.

— Хах, с чего ты взяла, что это часы? — увидев, куда смотрят её глаза, поинтересовался в ответ Гай.

— Интуиция, — невинно улыбнулась фемина.

— Пользительное умение, — кивнул опцион, и принялся наполнять свой кубок. — Мне бы сейчас заломить цену, сказать, что ауреус за них выложил, ведь моя интуиция подсказывает, что ты не прочь их купить. Но не буду.

— Это почему же?

— Не в моих правилах обманывать юниц, — улыбнувшись, пояснил Гай и отпил вина. — К тому же, продавать я их покуда не собираюсь, пусть они здесь время и не совсем верно показывают.

— Здесь? — уточнила Тредецима. — Следственно, в Далёком Отечестве они показывали верное время?

— Точно так, — кивнул опцион. — Я когда у одного из федералов уже тут время спрашивал, он кое как объяснил, что мол день тут на четверть часа дольше. Теперь каждое утро надо "сматывать" пятнадцать минут, чтоб полдень одновременно с часами на магистрате наступал.

— Тогда почему не хочешь продать? Цену, как сам сказал, можешь назначить любую, ведь никто здесь не знает их настоящую стоимость.

— Конечно не знает, — усмехнулся мужчина и приложился к кубку, — таких сейчас нет ни у кого, кто за Вратами не побывал. Потому и не продам. А раз так, то и завирать излишне. Мне эти часы в две "квадриги" обошлись, в две сотни, то есть.

— А говорил, что не обманываешь, — недоверчиво произнесла фемина. — Да как могут часы стоить столько же, сколько и четыре фунта хлеба?

— Зачем мне врать? — пожал плечами опцион. — Такие уж в Далёком Отечестве цены, что я могу с этим поделать? Да и часы эти из самых простых, вот и недорогие. Общался я, елико возможно, с охранником по имени Антоний, так его часы обошлись ему в десять тысяч. У него они были сразу и со стрелками, и со сменными цифрами.

— Со сменными цифрами?

Воин отставил в сторону кубок и подался вперёд, наклонившись над столом. Пальцем он нажал на небольшой фигурный выступ, и внутри браслета загорелись незнакомые символы, словно бы составленные из коротких черточек, лучащихся холодным белым светом. Прежде чем они потухли, фемина успела заметить, как изменился крайний правый символ в нижнем ряду.

— Удачно минута сменилась, — сказал Гай, отстранившись обратно. — К цифрам их, конечно, пришлось привыкать, но в остальном всё привычно: двенадцать часов, шестьдесят минут. Правды ради замечу, что и со стрелками да античными цифрами часы тоже были, но как по мне, они не такие... интересные.

Подхватив со стола кубок, он сделал несколько глубоких глотков.