В паутине чужих миров - 1. Рождение бога

Первым делом, я почувствовал холод. Нет, как это ни странно, тело совершенно не мёрзло, но я определил, что воздух, который окружал меня, оказался на удивление холодным. Я сделал глубокий вдох, и воздух ворвался ледяным ветром внутрь. Совершив нехитрое действие, сразу, привычно, определил температуру окружающей меня среды. Градусов за пятьдесят. Минусом, конечно.

Ещё некоторое время стоял с закрытыми глазами и боялся их открывать, примерно представляя, что я сейчас увижу. Наконец, осмелившись, открыл глаза.

Мой родной город, подобно Древнему Риму, был некогда основан на нескольких холмах. Вот на одном из них я и приземлился. Мгновенно сориентировавшись, понял, где нахожусь. Раньше в этом месте возвышался огромный, построенный ещё в советское время, элеватор. Получалось, что сейчас стою на элеваторе. Вернее, на гигантском снежном сугробе, под которым прятались остатки некогда величественного здания.

Солнце, спрятавшись в тёмной и пыльной атмосфере, не хотело освещать погубленный людской ненавистью и глупостью некогда прекрасный мир. Я стоял в жутком полумраке, который только подчёркивал сумрачность мёртвого мира.

Как-то на досуге я читал несколько книг, где действия происходили после ядерной катастрофы. Герои этих произведений лихо передвигались по улицам, среди полуразрушенных домов, на джипах и БТРах. Хотелось бы притащить авторов подобных книг в то место, куда попал, чтобы они посмотрели на то, что пришлось увидеть мне. Люди, которые написали те тонны страниц, видели зиму, наверное, из окна тёплой квартиры, с прочищенными снегоуборочной техникой дорогами, и не могли предположить, что могло быть как-то иначе. В моём мире дорожные службы почему-то перестали работать после катастрофы и пейзаж, окружавший меня, выглядел намного неприглядней и страшней любой фантазии.

То, что в моём родном мире случилась ядерная война, я был абсолютно уверен. Слишком уж налицо бросались явные признаки произошедшей катастрофы. Так же не сомневался в том, что оказался именно там, куда хотел попасть. Я узнавал каждый до боли знакомый, но теперь изменённый уголок той местности, в которой провёл детство и юность. Обернувшись, увидел замёрзшую в своих берегах красавицу Обь, в которой любил вместе с отцом купаться ещё ребёнком. Только глубокое русло указывало на то, что в этом месте некогда текли буйные воды могучей реки. Я не видел льда — сверху обледеневшей реки громоздились огромные грязные сугробы.

Снег скопился в большом количестве практически везде, где раньше располагались жилые многоэтажные комплексы. Ударная волна снесла постройки, превратив их в груды мусора, на которых через некоторое время образовались снежные заносы, пряча от глаз с каждой выпавшей снежинкой все те места, где раньше кипела жизнь. Снег, собравшись в гигантские сугробы, так изменил привычный пейзаж, что я с трудом угадывал в мрачной панораме контуры некогда любимого города.

Я попал в самый разгар начала нового ледникового периода, где снег, падая на землю, утрамбовывался, создавая по всей поверхности планеты единую ледяную корку, под которой оказались похоронены все малейшие признаки бывшей некогда здесь жизни. Уже сейчас снежный покров достиг глубины в несколько метров, а снег всё падал и падал...

Снег... Только сейчас я обратил внимание на то, что вокруг тяжело опускались с небес не привычные чисто-белые хрусталики, а какие-то тёмно-грязные хлопья. Да и весь снежный покров, лежащий у моих ног, был неприятного тёмного цвета. Очевидно, при ядерных взрывах, в атмосферу попало огромное количество испарившейся воды и радиоактивной пыли, и теперь небеса возвращали назад всю ту мерзость, что подняли в облака гигантские огненные столбы, сотворённые человеческими руками и людским безумием.

'... твою мать', — не переставая, шептал я, озираясь по сторонам. В том месте я жил... А там стояли кварталы новостроек, где даже не мечтал купить квартиру. За тем снежным холмом у меня жила подружка. А в том грязном пятне стоял дом, где меня всегда готова была встретить свежими пирожками бабушка. Память подсказывала мне, куда нужно смотреть и я узнавал знакомые места только благодаря воспоминаниям. На самом же деле унылый пейзаж нигде не баловал глаза разнообразием. Ударная волна снесла все здания, стоящие на холмах, превратив их в груды мусора, на которых позднее образовались снежные заносы. Однако в низинах огненный смерч, пожалев, слизнул у многоэтажек лишь крыши и верхние этажи и теперь уродливые, обожжённые коробки, с пустыми глазницами окон, испуганно выглядывали из снежных завалов. У нескольких зданий, расположенных рядом, не было занесено вездесущим снегом ещё этажей пять, шесть. Только эти развалины напоминали хоть немного о некогда процветавшей в этом мире человеческой цивилизации.

Немного успокоив бушевавшие внутри меня эмоции, проложил в уме путь, который предстояло пройти. Необходимо преодолеть немало снежных холмов и низин, прежде, чем я попаду в тот район, где Денис пару лет назад купил частный дом. Приобрёл он его по дешёвке в месте, которое само по себе давало шанс уцелеть. Между собой жители нашего города называли этот райончик, который обходили все застройщики и полицейские стороной, 'ямой'. Название обозначало в прямом смысле действительно довольно глубокую низину, а в переносном указывало на тот контингент, который скопился в этом месте. В 'яме' целая цыганская улица откровенно день и ночь снабжала всех желающих наркотой, а вокруг той заветной улицы, со временем, прописались соответствующие людские отбросы большого города. Правда, и недвижимость в 'яме' не особенно-то и ценилась. Этим и воспользовался в своё время Денис, купив старенький домик у каких-то в конец опустившихся неудачников. Да ещё и ипотеку взял! Выходит, зря платил, что он, что я.

Когда Денис купил дом в таких трущобах, мы все, кто его знал, порядком посмеялись над приятелем. Денису же было глубоко наплевать на наши шутки, он всегда был не от мира сего. Первым делом, после покупки, мой приятель принялся переоборудовать новое приобретение. Денису было совершенно безразлично, что в его двери и окна постоянно ломились наркоманы — он укреплял свои позиции в другом месте — в земле. Мой хороший друг и приятель всё время говорил, вызывая у нас смех своими словами, что рано или поздно должно случиться нечто подобное тому, что я сейчас наблюдал. И, как всегда, оказался прав. Он всё углублял и углублял погреб, бетонируя и всячески укрепляя его. В отличие от знакомых, Денис не проводил время в клубах или у компьютера. Ему не нужны были женщины. Всё своё свободное время он либо читал, либо усовершенствовал бункер. В убежище он скопил, со временем, большие запасы продовольствия, вывел высоко вверх воздухопроводы, где-то по дешёвке прикупил вполне приличный генератор. Уж кто-кто, а Денис должен был уцелеть в судный день.

Кроме Дениски у меня существовали кое-какие тайные намерения, о которых я ни словом не обмолвился ни Тангароа, ни Одину. Сначала хотел удостовериться, что ничем не смогу помочь родителям, бабушке и дедушке, а уж потом займусь своим приятелем.

Я вытащил ногу из снега и сделал первый свой шаг в мёртвом мире. Нога снова провалилась в снежный покров по самое колено. Я пожалел, что у меня нет с собой лыж. В то же время отметил для себя, что под моими ногами совершенно отсутствовала ледяная корка, к которой я привык, передвигаясь зимой по улицам зимнего города. Всё правильно, откуда ей взяться? Привычная ледяная корка образуется в результате перепада температур, а в таком проклятом месте, где постоянно держатся полярные холода, она и не могла никак возникнуть. С другой стороны, мои ноги под весом тела уходят в снег всего лишь по колено, а не на всю длину. Вероятно, в снеге находилось немало частиц пыли и пепла, которые меняли структуру зимних заносов, делая снежный покров более плотным, чем это было раньше. Похожим на своего рода рыхлую почву.

Начав двигаться, сразу же вспомнил добрым словом Тангароа. Полинезийский бог постарался и снабдил меня удивительным телом. Я практически не чувствовал холода.

Неожиданно мне в голову пришла довольно странная мысль: как я в этот момент выгляжу со стороны для случайного наблюдателя? Жуткая, фантастическая фигура, которая может свести с ума кого угодно. Голый, с ног до головы татуированный полинезиец, идущий в страшный мороз по заснеженной пустыне мёртвого и радиоактивного мира. Комок слёз невольно подкатил к моему горлу, и я запел полинезийскую песню смерти. Просто она, как нельзя кстати, подходила к месту и ко времени.

Тихо прося богов подземного мира подготовить мне место в стране теней, я с трудом преодолел ещё несколько метров и в недоумении остановился. Дальнейший намеченный маршрут движения пересекала цепочка следов, которые не могли оставить ни одни из известных мне земных созданий. Довольно крупный зверь недавно бродил по этой местности на четырёх конечностях, глубоко проваливаясь в снег, а за ним волочился крупный предмет, который мог быть только хвостом. Присмотревшись, насколько позволил мне окружающий полумрак, я внезапно сделал маленькое и довольно не радостное открытие. Следами, оставленными неизвестными существами, оказалась усыпана вся видимая поверхность ледяной 'пустыни'.

Мне захотелось подойти поближе и определить, кому они могли принадлежать. Подгоняемый любопытством, я медленно пошёл вперёд, но неожиданно снежный наст под ногами пришёл в движение. Довольно большой участок снежного покрова, в центре которого находился я, внезапно принялся на глазах оседать, обозначив линиями излома края обвала. Снег, торопливо, увлекая меня за собой, всей своей массой обрушился в какую-то пустоту, до этого хорошо спрятанную под снежным покрывалом.

'Всё время не везёт!' — успел подумать я, взмахнул руками, безуспешно пытаясь ухватиться за воздух, и, захваченный общим движением, начал падать вниз. Полёт оказался недолгим, а приземление довольно мягким. Тем не менее, оказавшись наверху большой снежной кучи, я испытал маленькие неудобства от нового испытания, в виде забитого снегом рта и покрывшей лицо холодной маски. Вытерев ладонью прилипший к лицу снег, я, первым делом, посмотрел наверх, намереваясь поскорее выбраться из западни, в которую угодил. Метрах в десяти над моей головой образовалась довольно обширное отверстие в своде, сквозь которое поступал хоть какой-то свет. Приблизительно, на глаз, определив расстояние, которое отделяло меня от свободы, я понял, что без подручных средств не смогу выбраться из ловушки.

Чтобы выяснить, где же нахожусь и можно ли использовать какие-либо предметы для того, чтобы снова оказаться на поверхности, я осмотрелся. Тусклого света, поступающего в отверстие, вполне хватило для того, чтобы определить, что я провалился сквозь ветхую крышу, под тяжестью снега и своего тела, в один из старых складов для хранения зерна. Насколько помнил, несколько десятков таких складов, порой наполовину утопленных в земле, окружали огромную башню элеватора. Благодаря конструкции и тому, что многие из них находились на склоне, приземистые здания уцелели, а со временем их засыпало снегом. В то же время, накопившийся на крыше снег, своей массой всё больше и больше оказывал давление на слабую кровлю. В конце концов, хватило маленькой добавки в несколько десятков килограмм, когда я попал на опасный участок, чтобы слабое перекрытие не выдержало.

Мои глаза, которые всё больше удивляли своими возможностями, быстро привыкли к темноте, и я смог оценить размеры помещения. Оно было огромным. Свет, пусть и слабый, помог мне увидеть значительно удалённые, спрятавшиеся в темноте, кирпичные стены постройки. По идее, во время приёмки зерна от производителей, всегда возникают огромные кучи семян свежего урожая, и для того, чтобы брать пробы или продолжать работы, в районе стен или на них должны находиться металлические лестницы или другие приспособления, позволяющие подниматься рабочим под самую кровлю. Если я найду такую конструкцию, то смогу взобраться под крышу и, может, мне удастся придумать, как выбраться наружу через зияющую в потолке дыру.

Я ещё раз посмотрел вверх. Только сейчас обратил внимание на то, что на некотором расстоянии от пролома в крыше находится подвешенный под потолком мостик, позволявший двигаться на высоте. Сделанное открытие вдохнуло новые надежды, и я приступил к действиям. Не долго думая, скатился со снежного кургана на покрытый инеем бетонный пол. Попутно, как-то автоматически, отметил, что здесь, внизу, намного теплее, чем на поверхности. Достаточно хорошо ориентируясь в полумраке, мелкими шажками направился к ближайшей стене. Через пару десятков метров достиг кирпичной кладки и остановился возле неё. Не в силах совладать с собой, ладонью погладил покрытые ледяными колючками кирпичи. Каждая песчинка в этой стене знала прикосновение множества человеческих рук, но меня почему-то не покидала мысль, что моя ладонь будет последней, кто их ласкает. Я несколько раз провёл пальцами по шершавой поверхности, прощаясь навсегда с обречённым на медленную гибель рукотворным чудом, а затем двинулся вдоль стены по направлению к темнеющей лестнице. Немного не дойдя до лестницы, я остановился, удивлённый. Прямо передо мной из темноты возникли большие двустворчатые деревянные двери. В момент апокалипсиса они были закрыты, но после того, как за стенами склада навалило порядочно снега, кто-то проник через них в хранилище. Одна половина дверей оказалась разломана и в каком-то смысле разодрана. Мелкое деревянное крошево и куски досок взломщики неопрятно разбросали по бетонному полу.

Неужели я скоро увижу похожих на меня людей из двадцать первого века? Выходит, кто-то уцелел и, естественно, пытался добраться до зерновых запасов, укрытых на территории элеватора. Сердце учащённо забилось, а настроение заметно улучшилось. Нетерпеливо заглянул в довольно большое искусственное отверстие в дверях. За проломленными досками виднелся вырытый в снегу проход с довольно высоким потолком, позволявшим, не сгибая головы, войти в снежный туннель.

Когда был ребёнком, зимой, часто, со знакомыми ребятами, мы рыли похожие проходы в сугробах и поэтому я, без всякого страха, сгорая от желания поскорее увидеть тех, кто проник на склад, смело шагнул внутрь туннеля. Я двинулся вперёд по довольно широкому коридору, поигрывая полинезийской боевой дубинкой. По мере того, как углублялся внутрь снежного коридора, я делал одно за другим приятные, а порой и не очень, открытия. К примеру, вскоре обнаружил, что снег немного... светится. Интересно, подумал я, а как справится моё тело с радиацией? И победит ли её вообще? Пройдя ещё несколько шагов, заметил, что от основного прохода, по которому мне пришлось передвигаться, вглубь снежной породы уходят более низкие ходы-ответвления. Зачем их нарыли в таком количестве и куда они ведут? Опять же, а почему они такие невысокие, рассчитанные явно не на рост человека? В этот момент я впервые подумал о том, что выкопать в земле, а тем более в снегу, проходы могут ведь не только люди...

Продвинувшись дальше на несколько десятков метров, я оказался перед очередными разбитыми складскими воротами, которые впустили меня через обширный проём в следующее огромное хранилище для зерна. По всей видимости, десятки уцелевших после катастрофы складов с зерном на территории бывшего элеватора, заваленные далеко выше крыши радиоактивным снегом, кто-то искусственно соединил между собой продуманной системой проходов — коммуникаций, образовав под снежным панцирем настоящий подземный город, со своими 'улицами' и площадями — развязками.