Страна Арманьяк. Бастард

Тук держался, но явственно припадал на правую ногу, полностью залитую кровью.

— Ко мне, уроды! — истошно заорал я и увидел как в тот же самый момент, один из нападающих снес меч шотландца в сторону, а другой наотмашь рубанул его по груди.

Тук вскрикнул и осел на землю, а мечники одновременно развернулись ко мне и, прикрывшись щитами, организовали что-то вроде строя.

Это, скорее всего, были оруженосцы, так и не успевшего мне представится виконта или возможно даже самого барона. Одеты поосновательней, чем пажи, на всех на головах бацинеты, длинные кольчуги, у одного так вообще что-то похожее на юшман. Набедренники, наголенники и наручи. У двоих в руках почти одинаковые полуторные мечи, у третьего шотландский палаш с вычурной гардой. Держатся без страха, движения уверенные...

Так, а где барон? Где эта сука? На коттах у оруженосцев какие-то красные быки... а у третьего крепостная башня на червленом поле и по левой стороне синяя и белая вертикальные полосы. Барона не вижу...

— Где барон?

— Тебе до этого дела нет, гнусный бастард, — рявкнул в ответ самый крупный из оруженосцев, тот, что в юшмане.

— Мне как раз есть дело, сопляки... Обещаю, если скажете, отпущу живыми... — почти спокойно пообещал им.

— Смерть бастарду! — одновременно проревели оруженосцы и слаженно напали.

Ну, суки, сами напросились. Вы мне еще за Тука ответите... Сбил палаш с удара и обратным ударом ткнул в лицо крайнему нападающему. Затем отскочил в сторону и отбежал на несколько шагов.

Парень, которого я ударил, зажимая руками хлынувшую кровь, опустился на колени. Оставшиеся притормозили и развернулись ко мне.

— Последний раз спрашиваю, где де Монфокон? Присягаю, вы позавидуете мертвым, если не скажете... — спросил еще раз, сдерживая в себе дикую злобу.

Подождал пару секунд и добавил.

— Все. Время истекло...

Никакого сожаления и тем более откровенной жалости я не чувствовал. Более того, с самого начала схватки почти не руководил собой, отдав все на откуп инстинктам и эмоциям. Осознавал себя как Александр Лемешев, но половиной меня управлял Жан, бастард д"Арманьяк. Получился довольно уродливый симбиоз, но мне с ним было удивительно комфортно.

Радовало еще то, что особого кайфа, такого как в первый раз, я не почувствовал. Был азарт, было желание выжить и победить, было желание убить своих врагов и никакого сексуального возбуждения. Я отлично себя чувствовал, осознавая, что эти две личности прекрасно поладили между собой, в случае необходимости дополняя и уравновешивая друг друга. Очень удобно оказалось: решения непопулярные у Лемешева, но необходимые в окружающей средневековой обстановке принимал бастард. А действия неприемлемые для него, и общее руководство осуществлял Лемешев. При этом никакого раздвоения личности я не чувствовал.

Но хватит об этом. Чувствую, мне еще не раз придется обдумать все эти коллизии с моими личностями, так, что не будем отвлекаться. Тут вообще-то меня зарубить пытаются...

Возможно, если бы парни имели выучку получше и побольше опыта, у них бы и получилось нанести мне какой-нибудь урон. Все— таки я никогда в жизни не сражался с несколькими серьезными противниками одновременно. Но к их несчастью, ни первым — ни вторым, парни не обладали и через пару секунд распластались на земле захлебываясь кровью.

Самый старший из них успел вскользь чиркнуть меня по наплечнику и сейчас с распоротой шейной артерией заливал траву почти черной пузырящейся кровью, вырывая в конвульсиях траву вместе с землей.

Его товарищу повезло немного больше. Он умер мгновенно. Клинок эспады перерубил одновременно с кольчужной бармицей шейные позвонки.

Подошел к стоящему на коленях последнему, оставшемуся в живых, и опрокинул его ударом ноги на спину. У оруженосца оказалась сильно разворочена скула и поврежден левый глаз. Парень, зажимая рану, постанывал, но, тем не менее, смело посмотрел мне в лицо.

— Ты хочешь умереть, эскудеро?

— Я в твоих руках, бастард, — ответил ломающимся юношеским баском парень.

— Где барон?

— Он бросил нас и сбежал. Обманул... — парень задыхался, почти теряя сознание, из-под руки толчками выхлестывала кровь. — Сказал, что обойдет тебя с тыла, приказал напасть, а сам ускакал... Сделай так, бастард, что бы об этом узнал каждый благородный кабальеро...

— Сделаю это. Зажми покрепче рану, я пощажу тебя... — срезал у него кусок котты и дал в руки. — Зажимай, может, тебе повезет, и ты выживешь.

Вдруг понял, что совсем забыл про Тука, беспощадно обматерил себя, развернулся и подбежал к шотландцу. Увидев его живым, с облегчением перевел дух.

— Живой, дружище! Ну, ты меня и напугал!

— Живой... ваша милость... — Тук зажимал на груди длинный, но неглубокий порез. Меч прорубил кольчугу и гамбизон, но тело сильно повредить уже не смог.

— Убери руки... вот... будешь жить, старина, — сделал я вывод, осмотрев рану.

Крови, конечно, натекло порядочно, но сама рана была глубиной всего несколько миллиметров, хотя и пересекала грудь наискосок до самых ребер.

— Ты сиди... Я сейчас, — на радостях помчался проверять, не остался ли кто в живых.

Позволил выпятиться в себе бастарду и приколол двух недобитых лучников. На самом деле это была не жестокость, а милость. С такими ранами с это время не живут.

Потом нашел еще одного с болтом в плече, прислонившегося к дереву.

— Что вы сделали с приютом доминиканцев? Говори и я подарю тебе быструю смерть.

Лучник скривился, закашлялся, потом утер кровь с подбородка и хриплым, надтреснутым голосом заговорил.

— Барон приказал... Монахов порубили всех... Со стариком он сам забавлялся. Но приор крепким оказался... Тогда барон приказал его повесить...

— Где этот... Симон его зовут. Тот, кто меня выдал.

— Не знаю... кажется, остался в лагере... — лучник закашлялся опять.

Кровь текла из его рта, уже не переставая.

— Ладно... молись.

Лучник забормотал слова молитвы, а потом, чувствуя все-таки к себе легкое чувство омерзения, я аккуратно проткнул ему сонную артерию дагой.

— Ну и урод ты все-таки, Сашка... — почти безразлично сказал сам себе и еще раз пробежался по поляне.

Разглядел полоску крови ведущую в лес и, пройдя по ней, нашел успевшего уползти на пару десятков метров копейщика. Это был тот самый солдат, которому я проткнул ногу возле бревна. Разговора с ним не получилось, солдат вздумал отмахиваться мечом и я, недолго думая, с облегчением приткнул его подобранным копьем. Действительно с облегчением, не пришлось раненого добивать... А так, вроде как в бою.

Собрался взять аптечку, которая досталась мне от бастарда, и обнаружил, что чертовы лучники все-таки успели здорово навредить. Лошадка, которую я получил от де Граммона как выкуп за доспехи, лежала на земле с тремя стрелами в боку и уже испускала дух.

Твари... Такую лошадь погубили. Потом вспомнил, что в наследство нам достался добрый десяток лошадей и немного оттаял. Все равно жалко, но ничего уже не поделаешь.

Прихватил аптечку и бочонок с арманьяком — сойдет вместо спирта, и вернулся к Туку, по пути проверив неизвестного виконта с несчастными мальчишками, которых только сейчас стало по-настоящему жалко.

Не знаю... К счастью или к несчастью, это наверно смотря кому... виконт вместе с пажами уже отошли в мир иной. Горевать о них особо было некогда, да и здраво размышляя незачем. Они умерли с оружием в руках как настоящие кабальеро и скорей всего сами себе другого конца не желали.

Оруженосец с распоротой щекой лежал без сознания, кровь не останавливалась, продолжая толчками выплескиваться на траву... Ну что я смогу тут сделать, твою мать... Сам же напал. Чем я ему сейчас помогу? Плюнул и направился к шотландцу. Не мой это грех...

Снял с Тука кольчугу и гамбизон. Потом камизу.

— Ну что, братец Тук, будем тебя лечить, — сообщил шотландцу, с опаской следившему за моими манипуляциями.

— А чего там, ваша милость, лечить-то? Писануть на тряпку да приложить, а потом перевязать. Делов-то.

— Я тебе сейчас на голову писану? Ты что придурок сдохнуть хочешь? — рявкнул на него и смочил арманьяком чистую тряпочку.

— Так это же пить надо, ваша милость, зачем добро переводить? — Тук сглотнул слюну и вожделеюще посмотрел на бочонок.

— Ладно... заслужил сегодня, — я налил половину чашки и сунул в руки шотландцу. — Жри, давай и не мешай.

Особых навыков в медицине я не имею, так, все-то, что должен уметь любой мужик. Главное не умение, а энтузиазм. И вообще гарант успеха любой операции, это хорошо зафиксированный пациент.

Действуя в основном по наитию, обработал края раны арманьяком, сам конечно, предварительно пропустил внутрь пол кружечки. Промокнув импровизированным тампоном кровь в ране, снял крышки сразу с обеих баночек с мазью.

И что дальше... подумал и наложил ту, что пахла лучше. Кровь кстати довольно быстро после этого унялась. Затем сложил в несколько раз бинт, положил на рану и поверх плотно забинтовал. А что... мы медики такие... изобретательные.

— Все, дружище. Теперь будешь жить, — хлопнул шотландца по ноге.

— Ай... Ваша милость... Нога... — завопил тот.

— Тьфу, черт, что же ты молчал, придурок, — я уставился на довольно глубокий разрез зияющий на бедре.

— Так я думал, вы видите... а это... можно еще пол стаканчика. Больно хорошо эта штука боль отшибает...

— Alkagolik... — сообщил я ничего не понявшему Туку.

— А стоит ли, ваша милость, заклинания говорить... богопротивно это... — ужаснулся шотландец.

— Это не заклинания, придурок. Пей... — сунул кружку и принялся обрабатывать по той же схеме рану на ноге.

Закончил и предупредил шотландца:

— Смотри у меня, лежи без движения. Крови ты все-таки много потерял. Время у нас много. Пока барон приведет подмогу, не меньше десяти часов пройдет. Мы успеем далеко уйти. И пойло больше не трогай, по башке получишь.

Немного посидел, соображая, что в первую очередь надо сделать. Лошади и трофеи... у меня всего хватает с избытком, а Тука надо по первому классу экипировать... заслужил парень. Виконт-то неизвестный, вроде размерами подходит. Значит...

Притащил за ногу его труп к шотландцу и обязал обдирать по мере сил. Потом собрал все оружие и сложил в кучу, откинув в сторону более достойные, на первый взгляд образцы. Хотя в эту категорию попал только цвайхандер виконта и шотландский палаш его оруженосца... Вру, еще мизерикорд и кинжал того же неизвестного кабальеро. Остальные образцы ни качеством, не особой красотой не поражали. Да и куда нам столько...

Юшман с оруженосца, тоже вознамерился отдать шотландцу, но сам его снять с трупа не смог. Противно... Крови как со свиньи натекло.

После недолгих раздумий и этот труп отволок поближе к Туку, который, несмотря на раны, с энтузиазмом уже почти полностью ободрал доспех с виконта.

Большая часть лошадей разбежалась, но боевой конь виконта и еще пара лошадок так и стояли привязанные к дереву.

Опасливо подошел к караковому жеребцу. Зверюга здоровенная, похоже, той же породы, что и мой Роден.

— Тише. Тише, мальчик, ты же не будешь возражать, если у тебя появится новый хозяин... — приговаривая, я зашел сбоку, стараясь не испугать коня.

Жеребец всхрапнул, покосился глазами, вздрогнул, но не укусил.

— Умница, хорошая лошадка... — похлопал коня по шее, и, нащупав пряжки седельных сум, осторожно расстегнул и сбросил их на землю. Затем отстегнул кобуру с арбалетом и ножны с полуторным мечом, при виде гарды которого память услужливо подсказала название. Скьявонеска* это. Предок скьявоны* — палаша, которым вооружены ватиканские гвардейцы. Полетел на землю тяжеленный тарч в чехле. Потом по гербу Тук разберется, кого я на тот свет отправил.

Отвязал поводья и чертово животное... Ну, как его еще можно после этого назвать? Коняка хватанула меня зубами за руку, выдрала поводья из рук, и галопом умчалась в лес, задрав хвост трубой.

— Долбанная скотина... — с чувством выругался.

Еще хорошо, что рука в защите, а так прокусил бы как пить дать.

— Что б тебя волки сожрали!

— Ваша милость... Так надо было ему морду коттой закутать... — подал голос шотландец. — Эх... жаль. Хороший крессе был. Хорошо хоть что-то с него досталось.

— Не жалей, пути господни неисповедимы. Только он знает, что дать, а что забрать. Ты доспех ободрал?

— Ну да, делов-то, тут у кабальеро еще три десятка дукатов* и чуток серебра в мошне было...

— Это хорошо. Теперь все это твое... Кроме дукатов конечно. Серебро пополам.

— Благодарю ваша милость... — шотландец, покряхтывая, встал и вознамерился произвести свой обычный ритуал целования моих рук.

— Брось... Сам знаешь, не люблю. Слушай задачу. Уроды, подстрелили нашу лошадку, значит надо выбрать из трофеев коня получше и перегрузить все. Забираем все что нужно и валим куда-нибудь подальше. Куда, чуть позже решим. И не хватайся за все. Я делаю, а ты подсказываешь как лучше и помогаешь. Время пошло... Только нос не задирай, пришибу...

— Благодетель вы мой... Как можно...

— Еще раз так выразишься, собака, сдам в инквизицию на опыты. Какая тут лошадь лучше...

Со всеми делами справились довольно быстро. Теперь встал вопрос куда податься.

От своих намерений посетить замок Бюзе, я отказываться не собираюсь, все равно сделаю что задумал, но... Но барон поднимет всю округу на уши, и так просто по дорогам не попутешествуешь, схватят со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Ну? В какую сторону отправляемся?

— Я думаю, ваша милость, нам следует продолжить путь по тому же направлению. Обойдем Лектур с востока по большой дуге. В лес они больше не полезут, будут на дорогах дежурить. С божьей помощью как-нибудь проскочим. А пока желательно убраться как можно подальше от этого места и переждать денек — другой. Так что, туда. — Шотландец рукой показал на восток.

— Туда — так туда... — мне было почти все равно, как раз стала наступать разрядка после боя и голова практически нечего не соображала.

Хотелось просто лечь и заснуть. К тому же тело бастарда, еще не привыкло к темпу, с которым я махал оружием и отчаянно протестовало. Болели все мышцы без исключения: сам себе казался столетним стариком.

К вечеру забрались в неимоверную глушь, даже солнце с трудом пробивалось через кроны вековых деревьев. Я приметил полянку около небольшого озерца и скомандовал привал.

Тук себя чувствовал неважно, был бледный как мел, даже разговаривал с трудом. Уложил его на попону и опять осмотрел раны. К счастью воспаление не началось, только слегка покраснели края, но главное раны перестали кровоточить. Не знаю, что за мазь досталась мне от бастарда, но она работала неплохо. Наложил ее опять и перебинтовал, прописав шотландцу полный покой до завтрашнего утра. Попутно наорав, когда он собрался натаскать хворосту.

Налил ему полную кружку арманьяка, заставил выпить и с облегчением вздохнул, когда шотландец почти мгновенно уснул.

Расседлал коней, обтер их, как мог и задал по доброй порции овса. Лошади наше все, беречь надо.