Леди Сирин Энского уезда

Охотник как-то странно посмотрел на меня, ухватил за руку и мы побежали в самое пекло. Я закрыла глаза, чтоб не дать ни единого шанса какой-нибудь пирофобии, и открыла их, когда жар стал нестерпимым.

— Вниз, — скомандовал Ларс и подтащил меня к краю ямы.

Я снова зажмурилась и прыгнула, в полете пытаясь выдернуть руку. По ощущениям я нырнула в горячий кисель. Дышать было очень трудно, потому что кислорода в склизкой жиже, в которую превратился воздух, не было совсем. Когда ботинки спружинили от мягкого грунта, я хлюпала горлом, как потерявшая голос прима.

— Черт, лодыжка!

— Только не хами ему, — негромко проговорил Ларс, подбородком указывая куда-то в темноту.

Я пожала плечами с видом пай-девочки и поковыляла в указанном направлении. Огня здесь не было, как будто я оказалась внутри газовой горелки. То есть, где-то над головой бушевало пламя, но далекое и безопасное.

— Здравствуйте, уважаемый, — нейтрально начала я, рассмотрев в дыму плоский сероватый постамент.

Все, Дарья Ивановна, дожили! Только с камнями разговаривать и осталось. Потом собачки, белочки и как апофеоз моей общительности — добрые дяденьки в белом с красными крестами или арфами, тут уж как повезет.

На поверхности камня были высечены какие-то руны, в углублениях которых сейчас перетекал жидкий огонь. В центре орнамента неподвижно сидела ящерица. Биолог из меня тот еще, но я решила, что саламандра должна выглядеть именно так.

— Почему так долго? — прошипело земноводное, укоризненно глядя на меня черными бусинками глаз. — Слишком много магии, мы не можем ее сдерживать.

— Вы хотите сказать, что ждали меня?

— Мы именно это хотим сказать, — раздвоенный язык на мгновение показался из пасти. — Забирай его и уходи.

— Я не понимаю...

— С-с-сирена! Мы хранили ваш венец, пока одна из вас не вернулась в наш мир. Теперь он чувствует тебя и нам его не обуздать! Бери его! Ну!

Мне показалось, что рунный орнамент, окружающий ящерицу приобрел объем. Я растерянно оглянулась на Ларса.

— Возьми его, — кивнул охотник.

— Тебе надо, ты и бери!

— Даша! Выброс магии разнесет половину леса!

— Я не знаю, как им пользоваться!

— Эта вещь твоя по праву происхождения. Кровь подскажет!

— Черт! — я схватила кованый обруч, охнула, почувствовав ожог, и быстро напялила венец на голову.

Отвратительнее запаха жженых волос может быть только осознание, что эти волосы — твои. И тут меня накрыло. Да так, что все мои предыдущие видения сейчас показались бы мне просто детскими забавами. Миллионы миров вселенной, мириады бусинок, нанизанных на нить бытия. И я видела их все одновременно — все войны, все несчастья, все страдания. И я знала, что в немом крике открываю рот, чтоб спеть свою страшную песнь смерти.Глава 11

В ответе за тех, кого приручили, или Места для поцелуев

— Передайте за проезд!

— А волшебное слово?

— Абракадабра!

NN

Я всегда ненавидела истории, которые стартуют с похмельного пробуждения главного героя. Ну, помните, в тысяче книг — некто разлепляет глазки, ощущая бяку во рту, тяжесть в голове и долго со вкусом елозит единственную мысль — "это ж надо было так набраться"? А вот сейчас я сама была героиней подобной чуши. Сначала вернулся слух. Тоненький писклявый голосок где-то на периферии сознания тарахтел на абсолютно незнакомом языке. Я удивилась — все мое недолгое пребывание в волшебном мире проходило под эгидой мультилингвальности. То есть, я догадывалась, что с малышами пикси я разговариваю вовсе не на своем родном наречии, но никаких трудностей при этом не испытывала. На то этот мир и чародейский, чтоб языковые барьеры преодолевались как по волшебству. Хотя, почему "как"?

Несколько раз повторенные "аморе", "реале" и "перке" — позволили мне предположить, что Пак (к тому времени я уже опознала его голос) бегло говорит по-итальянски. За этот вывод зацепилось воспоминание об Адриатике и вольном охотнике по кличке Кнутобой. "Сирена" — сказал зеленый, — "ла носта вера..." Я чуть повернула голову, которая, кстати, адски болела в полном соответствии с похмельным каноном. Светало. Косые солнечные лучи расчерчивали пространство под сосновыми лапами. Ветер донес до меня запах гари. Значит, от места ночных событий меня оттащили не очень далеко. Я лежала на розовом каримате, краешек которого трогательно выглядывал сбоку, под головой была свернутая рулоном куртка. Кто-то позаботился обо мне после того, как я позорно отключилась у алтарного камня. Черт! Венец! Где он? Артефакт обнаружился у меня на груди, судорожно сжатый исцарапанными пальцами, теперь, при хорошем освещении, он напоминал скорее неаккуратно погнутый моток проволоки. Я представила, как замечательно по центру этого неровного кольца будет смотреться зажженная свеча, и поежилась. Хоронить они меня собрались, что ли? Надо срочно все выяснить и расставить точки над "Ё". Как гласит народная партизанская мудрость — первым делом надо взять "языка". Вон он — ни о чем не подозревающий будущий военнопленный, сидит на низкой сосновой ветке, держа в руках мутный дымный шар. И про собеседника его Адриатического расспросить, тоже не забуду! Даром я что-ли столько фильмов в свое время тематических пересмотрела? Воображение услужливо нарисовало мне захваченное врагами село, захламленную горенку, Пака в рваной телогрейке и меня, в ботфортах, галифе и кителе, картинно поигрывающую стеком.

От немедленного воплощения моих бредовых фантазий зеленого спас Ларс. Приближения охотника я не заметила, но ноздри нюхача дрогнули, он резко поднял голову, глядя куда-то вдаль, потом сжал ладони. Шар лопнул, дымное облако мгновенно развеялось.

— Она не приходила в себя! — поднеся руку к тирольской шляпе, отрапортовал Пак. — Хочешь меня сменить?

— Да, — охотник присел вполоборота ко мне. — Ступай, Бусинке нужна помощь в восстановлении зданий.

— Услуг от громадин она принципиально не принимает?

— Громадины уже сделали, что могли. Теперь дело за пикси. Алтарный камень еще не сбросил излишки магии, так что ее планируется использовать прямо сейчас.

— Интересненько! — Пак захлопал в ладоши. — Тогда я полетел. Оставляю тебя наедине с предметом страсти, о, мой скоропостижно влюбленный друг! Надеюсь, ты не воспользуешься моментом и не...

— Пошел вон! — устало прошептал Ларс.

Жужжание тоже может быть обиженным. Зеленый улетел.

Если бы Блондин Моей Мечты сейчас посмотрел в мою сторону, он заметил бы бисеринки слез, сбегающие по щекам. Потому что, черт возьми, мне сейчас было хорошо, именно так — до слез хорошо! Но он уставился в переплетение ветвей, напряженно о чем-то размышляя. А я, максимально скосив глаза, могла любоваться его четким профилем. Так и мы и молчали некоторое время, занимаясь каждый своим делом.

— Я должен отомстить...

"Эй, товарищи! Это он кому сейчас говорит? Предположительно находящейся без сознания мне?"

Ларс на мгновение запнулся, будто подбирая слова:

— Мне никогда особо не нравились хумановские женщины: слишком простые, слишком приземленные, слишком алчные...

"Интимные воспоминания, голос с хрипотцой, от которого по моему позвоночнику маршируют орды мурашек... Помолчу я пока, пожалуй..."

Внутренний монолог нисколько не мешал мне вслушиваться в излияния Ларса, потому что оригинальных соображений в голове не появлялось (ванильные мечты о поцелуях при луне были тривиальны, как личный дневник шестиклассницы), все свои ехидные мысли я временно перевела в фоновый режим и перестала обращать на них внимание.

— Когда я увидел тебя в клубе, это было как удар молнии. Прямой взгляд — без капельки похоти, без грамма алчности, чистое как серебро восхищение. На меня никто никогда так не смотрел, даже мать, даже... Нет, я не хочу сейчас говорить о ней. Я хочу говорить о тебе. Ты так смешно морщила нос, старательно объясняла, приняв меня за бармена, что вообще-то не пьешь, смешно округляла губы, проговаривая букву "о", как будто собиралась задуть свечу. Я пропал моментально, еще до того, как увидел нежную шею, когда ты отбрасывала назад непослушные пряди волос. Прикоснуться к твоей руке как бы случайно — было наградой. Мое сердце билось, как кузнечный молот, когда ты торжественно семенила к своей подруге, стараясь не расплескать напиток. Faen! Мне хотелось сразу же взять тебя к себе и запереть. А потом терпеливо ждать, понемногу открывая свой мир, осторожно, стараясь не спугнуть и не погасить это восхищение во взгляде. Я почти решил, что эту ночь ты проведешь со мной — далеко, в лесу, у маленького озера с изумрудной водой. Я развел бы костер и укутал в плед твои дрожащие плечи. Мы смотрели бы на звезды и говорили... Но Пак! Черт возьми, Пак все разрушил! Он знал, что сирена мне нужна срочно. Только за такую услугу Господин Зимы согласился бы расстаться с ледяным кинжалом. А я так давно ждал этой возможности, так давно хотел мести. О, как же я был разочарован, когда понял, кем ты являешься на самом деле. Я еще мог отступить, даже когда Эмбер...

— Слушай, а она вообще жива? Ты пульс проверял?

Если бы в этом волшебном мире мои потаенные желания могли материализоваться, огромная мухобойка уже оказалась бы в моей дрожащей от ярости руке. Проклятый мелкий пакостник! На самом интересном месте!

— Ты уже всем помог? — как ни в чем не бывало, поинтересовался у нюхача охотник. Если он и был разочарован неожиданным возвращением приятеля, то никак этого не продемонстрировал.

— А? Нет, — рассеянно ответил зеленый. — Мама меня выгнала. Сказала, что я не подданный и посему недостоин.

— Тогда сообщи Уруху, что мы можем отправляться. А я разбужу Дашу.

— Ты точно уверен, что она жива?

Судя по легкому движению воздуха, зеленый завис прямо над моим лицом.

— Такие удары по голове, знаешь ли, без последствий не остаются.

— У меня не было другого выхода — она была в трансе.

— Может у нашей девочки теперь сотрясение... этого... Как его? Головного мозга. Я передачу недавно смотрел познавательную на эту тему. Представляешь, у хумановских самок, оказывается, есть, что сотрясать. Ты зрачки ей проверил? У тебя же рука тяжелая...

Ответить охотник не успел, потому что я вскочила с розового каримата:

— Ты?! Ударил?! Меня?! По голове?!

— Я, пожалуй, к рухам полечу, их же предупредить надо, — деловито пропищал Пак и испарился.

— Я все объясню, — Ларс почему-то стал пятиться.

— Обязательно, — кивнула я и бросила в него венец. — Это же никуда не годиться — умирать без покаяния.

Охотник пригнулся, проволочный моток пролетел над его левым плечом.

— Я был осторожен.

— На твоей надгробной плите именно так и напишут.

Я бросилась вперед, он отпрыгнул, я повторила попытку. Да уж, Дарья Ивановна, вы еще пробежку в близлежащем кустарнике организуйте. Вы видали, голуба моя, какие у него мышцы? Видали, нечего краснеть. Все вы чудненько рассмотрели, когда на него голого пятились. Так вот, не с вашим сидячим образом жизни против тренированного бойца догонялки устраивать!

Я глубоко вздохнула, отыскивая правильную интонацию:

— Ларс, подойди ко мне!

В серых глазах охотника что-то дрогнуло, он опустил руки и шагнул вперед.

Сладкий миг мести! Теперь я могу заставить его делать все что угодно — прыгать на одной ножке, кукарекать, или...

— Поцелуй ме...

Договорить я не успела. Горячие сухие губы нашли мои, я пискнула и ответила на поцелуй. Черт! Черт! Черт! Как же все извращенно получается! Он же себя не контролирует сейчас, а я использую его, как вещь, как раба. Страшная вы женщина. Дарья Ивановна! Потом, все потом — и расплачусь, и покаюсь, и постриг, если надо, приму. Не до рефлексии сейчас, когда его сильные ладони гладят мою спину, лаская то самое "кошачье" местечко, от прикосновений к которому мне хочется мурчать, запрокинув голову. Все потом.

— Дашка, — мечтательно прошептал Ларс. — Твое колдовство на меня не действует.

— Плевать! — так же тихонько ответила я. — Что?!

— Транс у алтарного камня забрал слишком много колдовских сил.

Я покраснела и резко толкнула охотника в грудь.

— Ты хочешь сказать. Что я теперь...

— Ага, немножко не сирена. Скажем, если на минуточку представить, что ты — некий артефакт, вместилище магии...

— Я теперь пуста?

— Угу! — счастливо кивнул Ларс и притянул меня поближе.

— И абсолютно безопасна для мужчин, — не сопротивлялась я.

— Это с какой стороны посмотреть...

Последней моей мыслью перед тем, как я растворилась в его поцелуях, было — "а каримат-то надо было поближе к кустам раскладывать, здесь он больше бы пригодился..."

— Кхе-кхе! — требовательно раздалось над головой именно в тот момент, за которым должно было последовать самое интересное. — Кхе, говорю! Пятнадцать раз — кхе!

— Пак, ты — мерзавец, — простонала я.

— К тому же ревнивый, — согласился охотник, молниеносно поднимаясь. — Давно подглядываешь?

— Я успел как раз вовремя, — зеленый скорбно заламывал руки и вообще кривлялся. — Иначе, гадкие громадины, по недоразумению считающиеся моими друзьями и соратниками, осквернили бы самое дорогое!

Я скептично хмыкнула, осматривая "самые дорогие кусты" на предмет заброшенного в них венца

— А что было бы, промедли я хотя бы... — продолжал Пак, не обращая на меня внимания. — Это же страшно себе даже представить!

Он замолчал, сосредоточенно прислушиваясь, и продолжил другим тоном:

— Ребята, пора бежать.

Охотник подобрался:

— Проблемы?

— Старейшины требуют убить сирену.

— Это еще почему? — я наконец-то разыскала свой "моток проволоки" и теперь прижимала его к груди.

— Они говорят, что именно ты виновата в том, что венец активировался и устроил пожар.

— В принципе, ящерица о чем-то таком упоминала. Только погибать из-за этого я не согласна.

— Мне очень интересны твои глюки, просто до безумия, а старейшинам — твои желания примерно также, — затарахтел Пак. — Давай, руки в ноги... Ларс, ну скажи ей!

Мы одновременно обернулись. Охотника рядом с нами не было.

— Куда он? — Начал зеленый. — Все, не успели!

На поляну, подобно стае саранчи, вылетело племя пикси. Бывший поклонник — Наперсток, грозно раскручивал над головой чайное ситечко. По осыпающимся с оружия голубоватым искоркам, я поняла, что на этот раз столовое серебро воинственных малышей заряжено магией под завязку. Я не заметила, кто отдавал приказы, истошное — "Связать сирену!" — звучало, казалось, со всех сторон. А дальше все произошло как в фильме категории "Б" с минимумом спецэффектов. Облако вонючего зеленоватого дыма наползло из зарослей. Защипало в носу, из глаз брызнули слезы. Я рефлекторно прижала венец к груди. Его так ко мне и примотали — липкими дурно пахнущими нитями. Когда химическая атака закончилась, я с удивлением обнаружила себя в виде аккуратно спеленатой мумии, крошечными шажочками семенящую в сторону недавнего пожара. Остановиться я не могла, изменить направление движения тоже не получалось.