Зовущий из тени

Некоторое время он очень весело жил в Ласнаве и Ортелине, сорил деньгами и развлекался. Потом отправился путешествовать. Объехал все крупные города, сплавлялся по рекам, забирался в горы и лесные чащи, охотился, сражался в поединках, поспособствовал рождению нескольких (кто же их считал!) ребятишек. Счастливчики: они не были детьми правителя Бархальда, на них не распространялось проклятие...

Ха! Только попробуй вслух назвать так Узы! Это же великая честь, священный долг, почетная обязанность! Есть лишь один маленький нюанс: у Второго нет и никогда не было выбора.

Несколько лет Илинго дышал полной грудью, жил торопливо, жадно, взахлеб — и очень старался не думать о том, что случится, если Коутрае не станет. Узы настигнут Второго, где бы он ни был, кем бы ни пытался стать. Им все равно.

И они настигли — прежде, чем пришло письмо из Бархальда, прежде, чем окаменело все внутри от известия: любимой сестры больше нет.

Любимой ли? А разве ты не бросил ее в беде, не сбежал, чтобы не смотреть, как Узы постепенно разрушают ее? И когда ты молил Создателей защитить Коутрае, послать ей силы и долгую жизнь, о ней ты на самом деле заботился или о себе? Потому что девушка оставалась последней преградой между тобой и проклятием.

А потом настало то страшное утро — точнее, день, потому что спать Илинго лег на рассвете, а пробудился, когда для большинства людей настало время обедать. Сквозь легкие занавески в комнату сочилось солнце, разбрасывало оранжевые брызги, щекотало горячим коготком щеку. Юноша улыбнулся, вспоминая вчерашние приключения, приподнялся на кровати... и не смог встать. Отнялись ноги.

"Случайность", — успокаивал он себя. Наверное, просто спал в неудобной позе, отлежал, ну, пустячное же дело, обычное. Но уже разливался в животе тоскливый холод, подступало к горлу комком осознание: не случайность.

Ходить он через пару часов все-таки смог: сначала медленно и с трудом, потом вроде бы отпустило. Но упругая зелень листвы словно выцвела, цветы утратили аромат, а еда и вино — вкус, солнечный свет поблек: страх сковал Илинго. Безнадежный страх приговоренного.

А на следующий день не стало даже этого, мертвенно-тусклого мира, потому что, открыв утром глаза, юноша увидел лишь темноту. И окончательно понял: все. Узы начали действовать.

До вечера он лежал в постели, замкнувшись в своем отчаянии, словно в скорлупе. Потом зрение вернулось, он почувствовал голод, поднялся — сейчас он ощущал себя здоровым, по крайней мере, физически, и даже выбрался в трактир, чтобы поесть. Там ему и вручили письмо.

Маленькая победоносная война. Очередная. Бархальд присоединил новые земли, наследник командовал войсками и сам отважно бился в первых рядах — а чего бы ему и не быть отважным, — народ ликует, и лишь одно событие омрачает общее счастье: принцесса Коутрае внезапно скончалась два дня назад.

Илинго залпом выпил вино, хоть оно и казалось горьким, налил из кувшина еще. Если выехать сейчас, он успеет на похороны сестры... может быть. Если выехать сейчас, друзья не увидят, как его начали подтачивать Узы. И девушки не увидят... юноша всхлипнул и едва не захлебнулся вином. И есть шанс добраться до Бархальда прежде, чем древнее проклятие снова лишит свою жертву зрения или парализует — с каждым разом это будет продолжаться дольше.

А там, на родине Узы ослабят хватку. Второму предстоит более или менее обычная жизнь. Ну, с той лишь разницей, что он больше никогда не сможет покинуть страну. И будет обязан очень беречь себя. Ни малейшего риска. Зато все болезни и раны, предназначенные наследнику, а впоследствии правителю, будут доставаться Илинго, если он, конечно, доживет до коронации старшего брата. Впрочем, скорее всего, доживет. Армальт же не идиот: последний оставшийся щит он будет беречь.

Юноша горько рассмеялся, размазывая по столу неизвестно почему пролившееся вино: а ведь отец недавно взял новую жену. Молодую. Выждал, сколько положено, после того, как овдовел, и обзавелся новой супругой. Так что недолго осталось сбежавшему принцу быть последним: появятся свеженькие живые щиты. Они будут, конечно, послабее, поскольку рождены от другой женщины. Да и Армальт уже взрослый, так что придется подождать, пока дети мачехи достигнут хотя бы десятилетнего возраста. Зато потом жизнь Илинго уже не будет иметь значения, и Бархальд снова расширит свои владения.

— Вино тебе не поможет, — прогудело над головой.

Юноша зажмурился и стиснул виски ладонями. Его замутило.

— И слезы не помогут.

Принц открыл глаза и попытался отмахнуться от назойливого чужого голоса, но лишь бестолково мазнул рукой по заляпанному красным столу.

— Я тебе помогу. Идем.

К своему удивлению, Илинго смог встать. Его взяли под локоть и повели куда-то. Он не сопротивлялся: это уже не имело смысла. Второй не принадлежит себе.

* * *

— Я трус, — обреченно признался парень. Но тут же недоуменно покачал головой. — То есть... не знаю, никогда трусом не был. Хоть на охоте, хоть в поединке. Если бы в бою, героем... ну... тогда другое дело. А вот так, будто овца на бойне... нет, хуже, заживо похороненным! Сидеть в четырех стенах и ждать... Не мо-гу!... — он захлебнулся словами и замолчал, закусив губу.

Коэрви покосилась на Кештиору: та слушала, приоткрыв рот. Глазищи — со спелый плод нийлы. Ничего, девочка, привыкай, в мире еще и не такое бывает. Пора взрослеть, не маленькая уже, девять лет.

— Я знаю, что такое Узы, — мягко сказала Файс и подлила молодому человеку отвара змеехвоста с медом.

Принц был весьма недурен собой: крепкий, с породистым лицом и роскошными каштановыми кудрями. Девки, небось, сами из юбок выпрыгивали, только бы завладеть красавчиком.

— Зна... — удивился было парень, но тут же махнул рукой. — Ну, да, конечно. Тебя прислали за мной, да? Отвезти меня в Бархальд?

Отвезти — это правильно. Один ты вряд ли выдержишь долгий путь. Ставший живым щитом должен быть рядом с тем, кого защищает. Чем он дальше, тем беспощаднее действуют Узы: в любой момент отступника может поразить внезапный недуг. Слепота, например. Или руки, ноги, язык отнимутся. Или язвами покроешься с головы до ног. Одно лишь неизменно: Второй не может ни умереть, ни потерять сознание. Узы лишь сделают его жизнь невыносимой, вынуждая вернуться в Бархальд. Под замок к заботливым родственникам и слугам. На незримый жертвенник.

А там — живи, сколько доведется. Силы будут уходить постепенно, подпитывая того, кто первым появился у твоих родителей. Ловок ли ты в бою, умен ли, красив — все мало-помалу перейдет к нему. Наследник, а впоследствии правитель должен быть блистателен. Безупречен.

Понемногу ты превратишься в тень. Тень Первого, тень себя самого. Тень, которую не замечают, старательно отводя глаза. И когда все наконец закончится, возможно ты будешь даже рад этому.

— Довольно, — остановила Файс принца, который, пока она размышляла, принялся повторять заученные слова о благе страны, долге и великой чести пожертвовать собой ради всего этого. — Я могу спасти тебя. Если хочешь.

— Что?.. — мальчишка потрясенно уставился на нее.

— Я могу избавить тебя от Уз, — терпеливо повторила Коэрви. — Хочешь?

Руки принца судорожно стиснули подлокотники кресла. Но он молчал.

— Ладно. Скажи мне вот что: если у твоего старшего брата не будет щита, что случится?

— Он умрет, — Илинго поднял глаза. — Ну, в смысле, может умереть. Как обычный человек.

— Та-ак. И что тогда будет?

— Междоусоби... — неуверенно начал юноша. — Нет, у Армальта же есть сын! Да брат и не правитель еще.

— Кстати, а у твоего отца есть Второй?

— Есть, — вздохнул Илинго, вспомнив понурого старика с потухшим взглядом, которого он с детства старался обходить стороной.

И не только он. Как будто судьба Второго была заразной болезнью.

— Отец, должно быть, берег его. Не рисковал без нужды.

— Человек не вправе присваивать чужую жизнь, — брезгливо сказала Коэрви. — Тот, кто так поступает, подобен стирхоям, а с этими кровососами у меня разговор короткий. Я не могу изменить ваши обычаи. Да и не мое это дело, в конце концов. Но тебя освободить я вполне способна.

— Кто ты?

— Одаренная. Волшебница, если по-вашему. Так что ты решил?

Молодой человек сглотнул. Облизнул губы. Осторожно перевел дыхание.

— Ты ведь плату с меня возьмешь, так? — напряженно спросил он. — Какую? Первенца, да? Или ты вынешь мое сердце...

— И засуну вместо него тебе в грудь булыжник, — ухмыльнулась Файс.

"А вместо мозгов пучок травы, — добавила она про себя. — Едва ли кто-то заметит разницу".

— Разумеется, у меня есть интерес в этом деле, — сказала она уже серьезно. — Но тебе это никак не повредит. Мне нужна магия Уз.

— Хочешь присвоить чужую жизнь? — горько улыбнулся Илинго.

— Вообще-то спасти, но это уже мое дело. Так что — избавить тебя от участи Второго или ты предпочтешь, чтобы я нанесла визит твоему дядюшке?

— Подожди, — попросил молодой человек. — Мой брат — он ведь не умрет из-за этого? Ну, в смысле, твое вмешательство не убьет его?

— Разумеется, нет, — пожала плечами Файс. — По крайней мере, сразу с ним точно ничего не случится. Просто он станет сам отвечать за свою жизнь. Ну, так что? Ты согласен?

* * *

Этот Илинго, которого Файс решила спасти, был уже совсем взрослым дядькой. Лет восемнадцать, не меньше. А может, даже больше двадцати. В общем, почти старик. Но красивый. И к тому же принц.

Орри украдкой поглядывала на него и слегка жалела, что уже вроде бы обещала выйти замуж за кого-то другого. Правда, она не помнила, за кого, и не была уверена, что не видела это во сне.

Файс между тем совсем перестала учить Кештиору и даже почти не разговаривала с ней. Сидела озабоченная, напряженно размышляла о чем-то, а иногда надолго уходила, оставляя их с Илинго в комнате трактира.

Принц тоже общительностью не отличался. То сидел, сгорбившись, у огня, то пялился в окно на улицу перед трактиром, а все больше — лежал, повернувшись носом к стене. Впрочем, Кештиора была не в обиде: из разговора Илинго с Коэрви она поняла, что парень почему-то бежал из родной страны и прячется, а если соотечественники поймают его, то наложат какое-то смертоносное заклятие. Орри было очень интересно, что же такое принц натворил, но спросить она пока не решалась.

— Идем, — сказала наконец Файс, вернувшись за полночь, когда Орри уже всерьез начала беспокоиться.

— Куда? — испуганно уточнила девочка.

Очень уж мрачной выглядела наставница.

— В портал, — Коэрви зевнула и помотала головой.

Покосилась на стоящую на столе кружку из-под травяного отвара, потом на дверь. Вздохнула, покопалась в мешке, вытащила что-то, сунула в рот, скривилась и проглотила.

— Мы не дождемся утра? — осторожно спросила Орри.

— Он не может ждать, — Коэрви показала на мирно спящего принца, зевнула шире прежнего и потерла глаза.

По мнению Кештиоры, Илинго сейчас уж точно никуда не спешил, а вот Файс следовало бы поспать хоть немного, на худой конец выпить бодрящего отвара, а не жевать всякую гадость. Но разве Коэрви переубедишь?

— Собирай вещи, — велела наставница. — Мы сюда не вернемся.

Орри почесала в затылке и принялась складывать пожитки.

Бесцеремонно разбуженный принц даже спрашивать ничего не стал.

* * *

Портал, созданный Коэрви, совсем не походил на те, которые смутно помнила Кештиора. Ни хора, выводящего торжественную мелодию, ни светящихся нитей, ни разноцветного пузыря. Черное на черном — провал в темноту, прореха в пространстве.

— Наставница, — жалобно начала девочка, — а почему...

— Вперед, — Файс подтолкнула ее к черной кляксе портала. — Как пройдешь — жди.

— Я что, первая? — пискнула Орри, но проход темнел уже рядом, а железная рука Коэрви, упершаяся в спину, не позволяла повернуть назад.

Девочка зажмурилась и шагнула вперед. Ни тепла, ни холода, только мимолетное ощущение липкой паутины на лице, надо сказать, довольно противное. Орри чихнула и рискнула открыть глаза.

Вокруг были скалы. Серые, кое-где растрескавшиеся.

— Где мы? — спросила Кештиора, как только Файс, тащившая под руку едва державшегося на ногах принца, оказалась рядом.

Илинго был очень бледен и выглядел то ли пьяным, то ли больным.

— Это Оскал Глийра, — коротко ответила наставница, внимательно глядя по сторонам. — Так... нам туда.

Оскал Глийра. Горы на крайнем севере, дальше которых не только никто не жил, но не забирался ни один путешественник. Место, где не было ни животных, ни птиц, ни растений, ни даже воды. Кештиора когда-то читала о нем и, к собственному удивлению, сейчас легко все вспомнила.

— А мы... мы же взяли с собой фляжку? — Орри с тревогой посмотрела на наставницу.

Та молча показала на свой мешок.

— Немного припасов у нас есть, но они не понадобятся. Мы здесь ненадолго... надеюсь.

— А если задержимся? — шепнула Кештиора, выразительно покосившись на спотыкающегося принца.

— Задержимся — не выживем, — отрезала Файс. — До ущелья Хорпа часа два пути. Ближе поставить портал было невозможно. Так что идем быстро. Ну, насколько получится.

* * *

Впереди журчала вода. Как будто невидимый пока водопад струился со скал. Орри, непонятно почему обливавшаяся потом, хотя идти было не так уж трудно, проглотила слюну. Нет, пить не хотелось, ну, почти. Но откуда здесь...

— Наставница, а это точно Оскал Глийра? — усомнилась Кештиора.

История северных гор, или скорее легенда о них, была довольно пугающей. Много столетий назад, когда творцы мира сошлись в очередной битве, один из них, Ильстрин, создал чудовище. Настолько мощное, что оно могло бы уничтожить землю и все живое на ней.

Ильстрин не хотел губить мир, лишь напугать своих соперников и заставить их отступить. Но тварь, получившая от него имя Глийр, вскоре разорвала путы, которыми сдерживал ее создатель, повергла его и освободилась. Попытавшийся остановить ее Ильстрин то ли бежал, то ли оказался выброшен за пределы мира — об этом в сказаниях говорилось по-разному.

Разрушение земли казалось неизбежным, но все Творцы объединились, на время забыв о распре, победили чудовище и выдворили его во тьму за пределами обитаемого мира. Там Глийр должен блуждать вечно, пока не встретится со своим создателем, если тот жив. Сумеет Ильстрин одолеть его, значит, сможет вернуться обратно и снова стать богом. А если одержит верх Глийр, то всему миру придет конец.

Местом, где когда-то произошла битва с чудовищем, были как раз северные горы. Потому-то здесь даже воды не осталось, а воздух стал ядовитым: тварь отравила его своим зловонным дыханием.

— Там шумит что-то, слышишь? — Орри подергала наставницу за рукав. — Ты точно правильно поставила портал?

— Точно, — коротко ответила Коэрви и нетерпеливо нахмурилась: не отвлекай, дескать.

Пришлось прикусить язык. Кештиора пропустила вперед наставницу и принца, которого Файс по-прежнему вела под руку, а вернее, почти тащила на себе. И приостановилась, озираясь по сторонам больше с любопытством, чем со страхом.