Притворись для меня счастливой

— Настойчивый поклонник.

— И неудачный день, Энтони.

— Твой патрон воспользовался личными связями для того, чтобы выслать резюме в приличный банк на приличную должность и, желательно, в главном офисе.

Кения согласно кивает его словам.

— Он постоянно твердит, что мне не место в этом городе.

14

Грава подходит совсем близко, накрывает ее застывшую ладонь своею, с трудом вызволяя судорожно зажатую занавеску в ее руке.

— Отец передал письмо, просил лично помочь старому другу, — Энтони хмыкнул. — Если бы он догадывался, за кого просит бывший сокурсник по университету.

Теплые губы касаются ее раскрытой ладони, язык медленно скользит по запястью, заставляя ее окаменеть.

— Видимо я не нравлюсь всем родителям.

— Ты нравишься мне, — произносит он глухо в ее ладонь.

— Почему меня считают шлюхой, недостойной порядочных людей?

— Мои шлюхи все это время были похожи на тебя, — Грава вынуждает Кению выгнуться и закинуть руки назад, обхватив его шею. — Ты слишком красива для этого гребанного города и слишком хороша для того самого нищего провинциала.

— Я не вернусь в подвал, Тони.

С отчаянной убежденностью в предательски дрожащем голосе.

— Даже не думал, милая, — смеется он, с нежной ласковостью касаясь ее плеча. — Лгу, конечно, думал... думал убить год назад, потом успокоился.

— Я устала тебя бояться.

— Я устал жить без тебя.

— Некому заменить боксерскую грушу в подвале?

Его руки скользят вниз, обхватывают на мгновение талию, и поднимаются вверх, забираясь в вырез платья.

— Не поверишь, — тихо смеется у ее виска. — У меня встает исключительно на твой страх.

— Приятно осознавать собственную незаурядность.

— Я могу пообещать, не применять силу...

— Я не хочу возвращаться...

— Тсс...

Ладонь мягко запечатывает ее рот, не позволяя закончить предложение.

— Ты принадлежишь мне, Кения, я не отпущу тебя.

Он рывком разворачивает ее к себе лицом, путается пальцами в разметавшихся по плечам волосах, глаза лихорадочно блестят, а губы кривятся в нервной усмешке.

— Я люблю тебя и плевать хотел на то, что не подхожу на роль сказочного принца, главное, что ты похожа на мою принцессу.

— Твоя любовь...

— Не нужна тебе, — нетерпеливо перебивает ее Грава. — Я это знаю слишком хорошо, милая.

— Так не любят.

— Ты думаешь, я об этом не знаю? — он властно сжимает ее подбородок, запрокидывая голову и вынуждая встретить его настойчивый взгляд. — Твоя вина, Кения, с первой встречи, с первого взгляда, с первого слова.

— Ты был слишком идеален для меня, — еле слышно произносит она, отводя взгляд в сторону. — На что мне было рассчитывать, скажи? Я же всегда была здравомыслящей девушкой. Мне на что было надеяться, Энтони.

— Хваленое благоразумие сгубило тебя, милая, — его губы касаются ее губ, соблазняя сладким дыханием. — Не нужно было соглашаться в первый раз за деньги.

— И ты бы отпустил?

Она смотрит на него и слабо улыбается.

— Не отпустил бы, — соглашается он. — Но уважал бы больше.

— Наши отношения напоминают детскую игру...

— Ты убегаешь, я догоняю?

— Ты подавляешь, Тони, я боюсь тебя, я устала бояться...

— Нам нельзя вести долгие беседы, — его руки тянут платье с ее плеч. — Мы начинаем болтать глупости.

— Мой страх перед тобой не глупость...

— Я хочу твоей любви, — он снова путается в ее волосах, тянет голову назад, заставляет встретить его испытующий взгляд. — Мне нужна взаимность, Кения, я плохо переношу твое равнодушие.

— Ужас в моих глазах нравится больше?

— Лучше он, чем пустота.

— Я...

— Я могу пообещать измениться, мы начнем все сначала, ты, я и никакого насилия, относительная свобода, я открою на твое имя счет в банке, мы вместе выберем дом или квартиру.

— Что скажет твоя супруга на столь щедрое предложение?

— Причем здесь моя жена? — высокомерно интересуется Грава.

— То есть законная супруга не станет протестовать против твоего сожительства со мною?

— Именно, — он снисходительно, словно глупой девочке, улыбается Кении. — Ненси слишком умна, чтобы обращать внимание на подобные вещи.

— Я же достаточно глупа, чтобы ответить согласием на столь лестное предложение, — шепчет Кения.

— Я не оставляю выбора, милая, — Грава нетерпеливо дергает застежку платья, позволяя тому упасть на пол. — Я слишком люблю тебя для того, чтобы отпустить.

— Но недостаточно сильно любишь, чтобы жениться.

— И что может измениться после предполагаемой свадьбы?

— Например, ты начнешь уважать меня?

— Банковский счет лучше моего уважения.

— Ненси, думаю, ты не предлагал пополнение счета...

— Ненси, знаешь ли, не ложилась под меня за сто тысяч.

— Почему тогда не с ней?

Грава усмехаясь, разворачивает ее к окну, нажимает на плечи, заставляя опереться руками о подоконник. Одна его ладонь скользит по спине, вторая накрывает грудь, губы касаются шеи.

— Ее невозможно трахать, милая.

Болезненный укус в основание шеи заставляет Кению охнуть.

— И желания ложиться в ее постель нет. Она не ты. Совсем не ты.

Тони сжимает ее бедра, тянет на себя, вжимается, давая почувствовать степень возбуждения.

— Я бы женился, не приди тебе в голову гениальный план заработать на обнаженке лучших подружек.

— Нужно было всего лишь дождаться твоего обязательного визита в мой славный городок.

Треск рвущегося белья приглушает ее слова, звук расстегивающейся молнии брюк и первое прикосновение его плоти, влажное, едва ощутимое, его стон и пальцы впиваются в ее бедра.

— Ты не представляешь, насколько я соскучился.

Толчок, грубый и болезненный, заставляет выгнуться и губы тот час на ее шее.

— Я влюблен в тебя.

Кения видит его отражение в темном окне, запрокинутую назад голову и широкие плечи. Он тянет вниз галстук, встречается с ее взглядом в отражении и замирает.

— Похоже, я один получаю удовольствие от долгожданной встречи.

Тони отступает, разворачивает ее лицом к себе, касается ее губ своими, неспешно и едва ощутимо, словно это не его кровь стучит набатом в его голове.

— Мне нужно кончить, милая, — и руки обхватывают, приподнимают, заставляют обхватить его бедра ногами. — Притворись, Кения, притворись для меня счастливой. Всего мгновение, подари мне это мгновение.

Шероховатая стена за ее спиной, и чувство наполненности от подрагивающей внутри плоти. Солоноватая кожа плеча под ее губами и мерные толчки, заставляющие глухо вскрикивать от невозможности понимания происходящего. Все повторяется по кругу снова, только теперь его ладонь крепко прижимает ее голову к его плечу, не позволяя взглянуть вверх, встретить затуманенный взгляд, и лихорадочный шепот, запутавшийся в ее волосах.

— Притворись для меня, притворись счастливой.

Тяжелое дыхание, особенно болезненный толчок и следом протяжный стон удовлетворения.

Полученное одностороннее удовольствие приводит Энтони в удивительно благодушное расположение. Он тащит Кению в душ и исключительно ради гигиенических процедур, потом, наспех обмотав и ее и себя полотенцами, заваливается в постель.

— Мне этого не хватало.

— Боюсь представить продолжение вечерней ностальгии, — презрительно кривит губы Кения.

— Пока я попеременно впадал в отчаяние и гнев, ты вернула способность дерзить влюбленному мужчине, — произнося эти слова Тони, тем не менее, выглядит довольным. — Я не имею склонность к жестоким играм, Кения, исключительно тебя ради пошел на сделку с совестью и стал получать удовольствие от твоей боли. Я очень плохо переношу отказ, еще хуже равнодушие, поэтому даже извиняться не стану за то, что между нами случилось до этого дня, но у нас есть шанс исправить наши отношения.

— Если я скажу, что не хочу этого?

Энтони даже приподнимается на локте, чтобы лучше видеть запрокинутое к нему личико в обрамлении спутавшихся золотых прядей ее волос.

— Ты действительно пришла в себя.

То ли удивление, то ли неверие слышится в его словах.

— Я не вернусь в подвал...

— Даже не думал, — нетерпеливо перебивает он. — Я предлагаю перемирие, начать все сначала...

— Ты уже дарил мне банковские счета, — теперь уже перебивает любовника Кения. — Я надеялась, что у меня здесь все случится по-настоящему.

— Кто сказал, что наличие банковского счета делает существование фальшивым?

Он не выглядит злым, но запас терпения явно истощается. Все это с ними уже было, он обещал, она надеялась.

— Ты не понимаешь...

— Это ты не желаешь понять, — его губы кривятся, а в глазах отсветы закипающей ярости. — Ты принадлежишь мне, и не нужно пытаться снова свети отношения между нами к положению раб и хозяин.

— Меньше всего хочу этого, но я не желаю становиться при тебе игрушкой для удовольствия.

— Что плохого в том, что нам было хорошо в постели?

— Наличие третьего, Тони, — Кения отталкивает его от себя. — Твоего желания сделать меня вещью.

— Хочешь я стану твоей вещью? — смеется он, с легкостью ломая ее сопротивление, и укладывается между ее ног. — Я был эгоистичным любовником, милая, но дай мне шанс и я заставлю тебя кричать от наслаждения.

— Я не хочу...

— Я хочу, — он накрывает ее рот ладонью, пресекая всякое возражения. — Я хочу тебя, и ты тоже захочешь меня. Кения, другого пути нет, перестань сопротивляться и сама увидишь, насколько нам будет уютно вместе. Я знаю все твои секреты, знаю какая ты, через что тебе пришлось пройти ради глупой мечты стать богатой и знаменитой. Я твой единственный шанс стать счастливой, милая, потому что без меня тебя просто не будет. Я не позволю тебе стать чужой, уйти от меня. Можешь назвать это одержимостью или глупой блажью, я называю это любовью. Признаю, что был жестоким и несдержанным, признаю, что мог не допустить скатывания до твоей крови и моей боли. Кени, я же с ума сходил от того, что не любим тобою. Меня ломало от твоих пустых глаз и безучастного передергивания плеч. У нас есть шанс все изменить, но при одном условии, ты должна быть со мной, сбежишь еще раз, и подвал станет твоим единственным домом.

Энтони разжимает руку.

— Кем я стану рядом с тобой?

— Кем ты хочешь быть со мной?

— Ты не оставляешь мне выбора, полная покорность и ничего более.

— Ты уже принимала решения сама, и к чему это привело тебя? — насмешливо интересуется Тони. — Ты оказалась подо мной, юная девственница с моралью опытной проститутки.

— Почему ты не можешь забыть этого?

В ее глазах блестят слезы, но он равнодушен к ним.

— Наши разговоры заводят нас в тупик, нужно меньше беседовать и больше заниматься любовью.

— Это единственное, что ты хочешь получить от меня.

— Это единственное, что я могу взять у тебя, силой или уговорами, об ответном чувстве даже не мечтаю.

— Насилие не повод для влюбленности.

— Позволь мне показать, что между нами может быть все иначе, давай попробуем...

— Зачем, Тони?

— Затем, что ты полюбишь меня.

15

Любви, конечно, у них не случилось, взаимной, по крайней мере. Кения фальшиво улыбалась и послушно ложилась в его постель, и тяготилась, тяготилась пребыванием рядом с Энтони. Он обещал что — то изменить между ними, но даже квартира осталась прежней, той самой, где он научил ее вставать перед ним на колени. Ничего не изменилось, его пустые обещания и ее неизменная покорность. И пустота, пустота вокруг нее и одиночество. Он сказал ей, что позволит устроиться на работу, но отказался принимать все выбранные ею места службы.

— Ты слишком спешишь, моя любовь, — Грава с видимым наслаждением затягивается сигаретой, через мгновение выдыхает ароматный дым и стряхивает пепел. — Расслабься, получи удовольствие от посещения магазинов и салонов красоты, устрой себе отпуск.

— Ты снова приказываешь, — бросает в сторону она, недостаточно смелая, чтобы сказать ему это в глаза.

— Если ты хочешь, то да, приказываю, — он смеется над ее страхом. — А ты снова боишься меня, зажимаешься и отказываешься быть счастливой.

Грава тысячу раз прав, рядом с ним она неимоверно напряжена и постоянно трясется от ужаса, что вот в следующее мгновение он превратится в того монстра, что измывался над нею в подвале. Что она может противопоставить его силе и власти? Ничего. И слишком хорошо сама это понимает. Одно его желание и она снова будет стоять перед ним на коленях, выпрашивая прощение за несуществующие проступки.

— Допей вино, — Грава давит сигарету в пепельнице и выжидающе взирает на Кению. — Оно поможет расслабиться.

— Я не люблю вино, — ее жалкая попытка улыбнуться. — Не люблю алкоголь, ты же знаешь.

— Я всего лишь пытаюсь помочь тебе.

— Спаивая?

— Да хотя бы, — усмехается он одними губами, в глазах стынет лед.

Под его выжидательным взглядом она допивает бокал, и едва отставив его на прикроватный столик, тут же оказывается в жадных объятиях. Кения закрывает глаза, напрасно пытаясь расслабиться. Его губы на ее груди, широкая ладонь накрывает живот и скользит ниже, заставляя раздвинуть ноги.

— Этот вечер для тебя.

Короткий властный поцелуй в губы, и Кения испуганно распахивает глаза, уставившись невидящим взглядом в потолок. Его язык внутри нее, бесстыдно ласкает, заставляя вздрагивать от давно забытых ощущений. И вино шумит в голове, смешиваясь с откровенной лаской, вынуждая расслабиться, выгнуться навстречу движениям его языка. В первый раз он перед нею на коленях и ее сбивчивое дыхание, и протяжные стоны, и мир вертится, взлетая и распадаясь на самом пике сладким дождем чистого наслаждения. А Грава уже целует ее плечи, шею, прикусывает мочку уха, заглядывает в затуманенные пережитым наслаждением глаза и одним движением оказывается внутри нее, наполняя собою полностью, позволяя снова утонуть в сладком наваждении.

— Я не хотел опускаться до дешевых приемов, — шепчет он, когда Кении удается вынырнуть из плотной завесы удовольствия. — Но с тобой невозможно играть по правилам.

Она не понимает, о чем он говорит, ведь единственно важным сейчас кажется только его умопомрачительная близость. Остальное отходит на задний план, главное, что он глубоко в ней, и он должен двигаться. Она поддается навстречу, желая ощутить движения его плоти. Грава неприятно скалится:

— Немного жаль, что я не сделал этого раньше.

Ночь откровений. Кения даже предположить не могла, что желания Энтони могут быть настолько одурманивающими. Впервые она потерялась от его поцелуев и жарких ласк. Вот значит, что он чувствовал, когда она опускалась перед ним на колени. Оказывается, если взаимно и для обоюдного удовольствия, нет ничего унизительного в подобном откровении.

Кения сжала в ладонях чашку с давно остывшим чаем и усмехнулась не совсем понятному умиротворению, наполняющему ее до краев. Вроде бы ничего не изменилось за прошедшую ночь, и Грава остается все тем же влюбленным в нее садистом. Он не сказал ничего нового, и большего не обещал, тогда откуда эти робкие мысли о том, что отныне все станет непременно по-другому, иначе между ними, мягче? Всего одна ночь откровенной страсти, сводящей с ума, затягивающей в омут серебристых глаз, но мир, кажется лучше, и тоска прячется где — то на периферии сознания, а в голове лишь отблески недавно пережитого наслаждения. И все равно страшно от ожидания. Что станется, когда Грава проснется? Кем именно он для нее проснется? Почувствует ли ее смятение? Вот с таким, каким он был прошлой ночью она согласна находиться в одной квартире. Внимательным к ней и ее чувствам, невероятно соблазнительным, чутким. Он сам накрыл на стол и, притянув ее к себе на колени, принялся заботливо кормить вкусностями, дабы вернуть ей силы. И целовал, нежно, едва касаясь ее губ.