Мысли о свадьбе, жизни в Харкенасе и непристойные желания — все пропало, едва она осознала, что Спиннок вполне может оказаться один, ему придется возвращаться в форт без прикрытия, среди опасностей. А Кагемендре Туласу придется скорбеть или хотя бы делать скорбный вид — но и это утонет в провалах запавших глаз. Еще одно жестокое воспоминание среди бесчисленных других; он познает вину за бесчувствие, еще сильнее выскабливая пустую шелуху души.
Она поправила копье и склонилась, шепча коню в ухо, готовясь въехать на звериную тропу.
Тихий звук сзади — она развернулась...
Финарра Стоун вышла из-за валунов, что образовали гребень вдоль берега. Меч в ножнах. Она махнула рукой.
Застучало сердце. Фарор отвела коня от следа и развернула. Поскакала к Финарре.
Второй жест приказал спешиться. Еще миг, и она встретилась со своим капитаном.
Финарру покрывали брызги сохнущей крови. Левая рука, похоже, сломана, да и плечо выбито. Волчьи клыки вгрызлись в бедро, но рана была грубо перевязана.
— Я думала...
Финарра подтянула ее ближе. — Тише. Кто-то вышел из моря.
"Что?" Смутившись, Фарор указала назад, на проем в траве. — Клинок срезал траву. Я думала, что его несли вы, капитан.
— А ты готова была идти за мной? Хранительница, я должна была умереть. Ты отдала бы жизнь ради ничего. Неужели я плохо тебя учила?
Пристыженная Фарор молчала, сообразив, что почти начала радоваться такому концу, вот только чужое горе вызывало боль. Будущее не сулит надежд — не проще ли покончить с жизнью сейчас? Она почти решилась и на нее снизошел покой, экстаз мира.
— Меня нашла малая стая, — продолжала Финарра, на миг пристально всмотревшись Фарор в лицо. — Я разобралась быстро. Но опасность оставалась слишком большой, я вернулась к проходу между камнями. И там нашла след, исходящий из Витра.
— Но это же... невозможно.
Финарра поморщилась: — Я с тобой согласилась бы... вчера. Но теперь... — Она потрясла головой. — Маленькие отпечатки, в них лужицы Витра. Я шла по ним и встретила тебя.
Фарор снова поглядела на высокие травы. — Оттуда, — указала она. — Я слышала волчий вой.
— И я, — кивнула капитан. — Но скажи мне, Фарор Хенд: ты веришь, что вышедшему из Витра созданию страшны волки?
— Что делать будем, старшая?
Финарра вздохнула. — Не подхватила ли я твое безумие? Нужно побольше узнать о чужаке. Нужно оценить угрозу — не наша ли это задача во Внешних Пределах?
— Значит, по следу?
— Не ночью. Вернемся к Спинноку — мне нужен отдых, нужно очистить раны, чтобы не проникла зараза. Пока веди коня под уздцы. Оказавшись подальше, поедем вместе.
— Вашего коня убили волки, капитан?
Финарра поморщилась. — Нет. Держи копье наготове и бойся зарослей.
Они двинулись в путь.
Раненая нога мешала идти быстро, Финарра мечтала оказаться наконец в седле за спиной Фарор. Рука уже не казалась онемевшей, пришедшая на смену мучительная боль окрасила мир в алое. Она чувствовала, как скрежещут обломки плечевой кости. Но даже эти неприятности не могли изгнать из памяти увиденное в глазах Фарор.
Там было желание смерти, черный яростный цветок. Она видывала такое раньше и считала, что это порок Тисте, проявляющийся из поколения в поколение, словно ядовитые сорняки на пшеничном поле. Разум прячется в уголок, чтобы повернуться спиной к внешнему миру. Не видит ничего, кроме стен — нет пути наружу, нет спасения — и уже желает конца страданий, внезапной потери себя. Это достигается неким героическим и безнадежным подвигом, неким призванным отвлечь окружающих, показать ложный мотив жестом. Цель — похоронить запретное желание, а смерть — конечный аргумент.
Она считала, что понимает одержимость Фарор Хенд. Обручена без любви, впереди жизнь со сломленным мужчиной. А здесь, где отпадают всякие ограничения, ходит рядом юноша, которого она знала с детства. Он молод, смел и непорочен, он уже сознает дарованное ему очарование и сокровища, которые оно сулит. Спиннока Дюрава женщины и мужчины преследуют со дня взросления. Он уже научился не отдавать главного, ибо тянущие руки желают лишь завоевания и обладания. Он уже многое понял, чтобы беречь себя.
Но при всем этом он юный воин, и при виде старшей кузины обожание переходит во что-то иное. Финарра замечала блеск особенного рвения за внешне невинным флиртом. Близкие родственники вовлечены в изысканную пытку и не вполне понимают, какой ущерб она обещает, как может порушить жизни.
Во времена более темные Легион хорошо изучил природу пытки. Жестокий акт желает сломать жертву, но сулит избавление: любая пытка особенно действенна надеждой на конец. Изысканная боль, игра Фарор Хенд и Спиннока Дюрава, такова же по сути. Не найдя выхода, их души прокиснут и даже если любовь придет, будет она иметь горький привкус.
Фарор Хенд поняла. Финарра увидела это в глазах женщины — внезапное откровение в вихре неизбежной гибели. Двое угодили в паутину невозможностей, родилась жажда смерти.
Финарра была потрясена, но мало что можно было сделать. Не сейчас. Вначале нужно вернуться в форт. Если получится, дело пойдет проще — нужно будет разослать двоих в разные места, как можно дальше друг от дружки. Капитан понимала, разумеется, что это может не сработать. Пытка способна длиться, преодолевая расстояния, и зачастую только усиливается от растяжения.
Есть и другой выбор. Вначале ленивая мысль, миг искреннего восторга — затем сверкнула искра и она испугалась, что в нечистых желаниях заподозрят ее саму. Да, последствия будут. Она даже не может представить всё. Да ладно. Самолюбие еще не преступление.
Конечно, это будет злоупотреблением должностью, но если она признает ответственность, то сумеет смягчить ущерб. Что-то придется потерять, но она переживет...
— Давай, — велела она. Фарор придержала коня, освободила стремя и наклонилась, протягивая руку. Финарра ухватилась за ее ладонь, ругаясь на собственную неловкость — приходилось пользоваться непривычной рукой. Приподнялась на одной ноге, ставя ступню второй в стремя, и подтянулась. Перенесла ногу через конский круп, уселась в седло и лишь тогда выпустила руку Фарор.
— Похоже, больно, — пробормотала Фарор, хватая поводья.
Финарра сунула ногу в стремя и резко выдохнула. — Я где нужно, — сказала она, обхватив поясницу Фарор. — Скачи к Спинноку, хранительница. Он будет вне себя от беспокойства.
— Знаю, — согласилась Фарор Хенд, толчком ноги посылая коня вскачь.
— Чем скорее он узнает, что мы в безопасности, тем лучше.
Женщина кивнула.
Финарра продолжала: — Ведь ты его любимая кузина, Фарор.
— Мы отлично друг друга знаем, капитан, это верно.
Финарра закрыла глаза. Ей хотелось уткнуться лицом в плечо Фарор, угнездиться в густых черных волосах, свисающих из-под раструба шлема. Она так утомилась... События ночи сделали ее ранимой, а мысли путались. — Большая ответственность, — пробормотала она.
— Капитан?
— Думаю, он слишком юн. Витр... он как лобзание Хаоса. Мы должны... бороться против такого.
— Да, старшая.
Разделявший их тела влажный шелк скользил при каждом движении бегущего медленным галопом коня. Раненое бедро пронизывали волны боли. Левая рука казалась невероятно распухшей, как у жуткого демона.
"Не пора ли ее отрубить? Риск заразы очень велик: испарения моря ядовиты. Или так считается. Я уже заражена?"
— Капитан?
— А?
— Сожмите крепче руки — чувствую, вы соскальзываете. Не годится вам еще и упасть.
Финарра кивнула, не отрываясь от плеча Фарор. Конь тяжело трудился, дыша часто и горячо. "Лишь тупые скоты способны вынести любые тяготы. Почему так?"
Вес капитана за спиной все время смещался, она была на грани падения. Фарор Хенд пришлось взять поводья одной рукой, а второй стиснуть запястье Финарры.
Тело ее было жестким, жилистым, почти мужским. Финарра Стоун сражалась на защите Хастовых шахт, была дом-клинком под командой отца. Всего на несколько лет старше Фарор, но молодая женщина ясно видела: скромный разрыв вмещает целую трудную жизнь. Они провели годы, патрулируя Манящую Судьбу, и Фарор начала воспринимать капитана как холодного, отстраненного профессионала, типичного ветерана. Да и внешне дочь Хаста Хенаральда была тощей и скрученной как веревка; лицо — одни острые углы, хотя вполне пропорциональное, а глаза редко кому удается видеть — так быстро она отводит взор.
Она помнила, как Финарра поглядела на нее недавно — физически ощутимо, словно прижимая к стене. Тот момент ее потряс. Еще менее оказалась она готовой к другому откровению. Кто-то вышел из моря. Она подумала о волках, изрубленных и застывших в лужах своей крови, о забрызганном следе, что вел в темное устье звериной тропы.
Кто-то вышел из моря.
Впереди уже различим был слабый огонек костра. Спиннок, должно быть, истратил все дрова, создавая маяк. Капитан не будет довольна.
Она послала коня на извилистую тропу между валунов и расселин. Заря почти наступила.
Спиннок услышал и вскочил, готовя оружие. Она жестом велела ему идти на стоянку и поехала следом.
— Капитан ранена. Держи ее, Спиннок. Осторожнее — левая рука и плечо.
Она ощутила, что вес Финарры перешел в чужие руки. Капитан была почти без сознания; Спиннок бережно стащил ее с конского крупа. Фарор тоже спешилась, ощутив, как воздух холодит промокший шелк одежды.
Спинок принес капитана к развернутому одеялу. — Упала с коня?
Фарор видела на юном лице неверие. Рассказывают, что Финарра Стоун однажды проехала верхом по спиральной лестнице внутри башни. — На нее напали.
— Не думал, что волки так опасны.
Ничего не пояснив, Фарор пошла к своим вещам, начав рыться в поисках бинтов, ланцетов и мазей, составлявших лечебный набор. Потом присоединилась к Спинноку, встав на колени подле капитана. — Сначала укус на ноге. Помоги снять одежду.
Открывшаяся рана была серьезной, плоть уже стала красной и вспухла. — Спиннок, — велела она, — дай ланцет.
Солнце плыло высоко над головами, а капитан так и не очнулась. Фарор Хенд передала Спинноку все, что знала о событиях ночи, и тот стал каким-то молчаливым. Они израсходовали почти все целительные мази и нити из кишок, заштопав рану и удалив как можно больше порванной, омертвевшей плоти. Финарру Стоун лихорадило, она не пришла в себя даже во время вправления плеча и наложения лубков на сломанную кость. Перспектива поиска таинственного чужака выглядела отдаленной.
Наконец Спиннок повернулся к ней. — Кузина, я тут подумал... Похоже, мы обречены провести здесь вторую ночь либо сделать носилки и повесить между конями. Если второе, то пора уже начинать. Хватит времени, чтобы доехать до лагеря к закату.
— Капитан пожелала, чтобы мы выследили чужака.
Он отвел глаза. — Признаюсь, поверить трудно. Из моря Витр?
— Я ей верю. Я видела мертвых волков.
— А может, это напавшие на саму Финарру? В лихорадке она могла заблудиться и пойти по своим следам. Возможно, это отпечатки ее ног.
— Когда я ее нашла, она казалась здравомыслящей.
— Значит, надо ждать?
Фарор Хенд вздохнула: — У меня есть другая идея, — и оглянулась на распростертую Финарру. — Соглашусь с тобой — капитана нужно как можно скорее привезти в лагерь. Она не в состоянии вести нас по следу чужака, она может умереть без хорошего целителя.
— И что? — суровым тоном спросил Спиннок.
— Она будет у тебя за спиной, привязанная к тебе и лошади. Ты отвезешь ее в лагерь. Я выслежу чужака.
— Фарор...
— У тебя конь сильнее, отдохнул. Бывает, что в патруле приходится ездить одному, ты ведь знаешь.
— Если она очнется...
— Придет в ярость, да. Но отвечать мне, пусть для меня и гнев сохранит. — Она встала. — Как ты сказал, нужно спешить.
Фарор собирала начальницу в путь с холодным профессионализмом и ничего не сказала, когда кузен уехал, направившись по раскаленной тропе через травы, пропав из вида через полдюжины ударов сердца. Не будет никакой теплоты, никакой близости. Они — двое хранителей Внешнего Предела, у них есть задания. Манящая Судьба полна опасностей. Хранители погибают. Вот простая истина. Пора ему познать истину.
Она поскакала на запад, назад по ночному следу. В яростном свете солнца заросли казались еще более дикими, еще более враждебными. Самообман — думать, будто мы знаем мир, познали все его детали. Силы вечно работают незаметно, их тайные пути не понять умам смертных. Она видела в жизни всего лишь пересечение неведомых следов, одного за другим. Узнать, кто их проложил, можно, лишь пойдя по следу; но тогда приходится свернуть со своего пути, прекратить бездумную гонку к месту финала. И мы мчимся и мчимся, удивленно и даже испуганно.
Глянув налево, можно было стену черной травы, шумящую и качающуюся знойным маревом; она знала, что сквозь Манящую Судьбу ведет множество путей. Наверное, имей она крылья птицы, смогла бы взлететь высоко и увидеть всё, каждый след и даже заметить некий рисунок, карту ответов. Но даст ли это облегчение?
Впереди проход расширялся, походя на хорошую дорогу. Она нашла, наконец, первого из убитых волков. Мелкие чешуйчатые крысы вылезли из травы, спеша поживиться на падали. Они разбежались при ее приближении, подобно змеям скользнув в укрытия среди густых стеблей. Она проскакала мимо, оказавшись напротив очередного прохода. Разбрызганная кровь уже кишела жуками, Фарор ощутила вонь быстро разлагающейся плоти.
Натянув удила, мельком поглядев в прогалину, Фарор заставила коня пойти туда.
Среди высокой травы ее мигом окружила жара, удушающая и яростная. Скакун тяжко фыркнул, разволновавшись и прижав уши. Фарор мурлыкала, успокаивая животное. Вонь пролитой крови, гниющего мяса застревала в горле при каждом вздохе.
Вскоре она наткнулась еще на двух мертвых волков, на истоптанную, неровно срезанную траву. Остановилась, склонилась, рассматривая уходящие вбок следы, и заметила ногу третьего зверя, очередной волчий труп. Выпрямилась, торопливо пересчитав проломы в траве.
Пять. Неужели в конце каждого — мертвый зверь? Да, кровь повсюду.
Фарор поехала дальше.
Еще пятьдесят ударов сердца, и дорога вывела на поляну, там обнаружилась вторая перебитая стая — четыре волка, могучими ударами раскиданные вдоль оленьей тропки. Тропка пересекала поляну и пропадала на дальней стороне. С каким-то пренебрежением волки были зарублены и брошены умирать от ран.
Содрогаясь на жаре, Фарор Хенд пересекла поляну. Тропа на той стороне стала заметно уже, коню пришлось расталкивать густые зубчатые стебли; острия скрипели по деревянным доспехам на ногах и боках. Тяжелые "клинки" стеблей колыхались, угрожая сомкнуться над головами коня и всадницы. Фарор вытащила меч, отметая траву от лица и шеи.
Довольно скоро она решила, что это не тропа диких зверей — слишком прямая, не сворачивая, идет мимо родников и ручьев. На юг. Продолжаясь так, тропа приведет к самому Харкенасу.
Чужак шел всю ночь; Фарор не заметила признаков разбитой стоянки и даже краткого отдыха. Было уже за полдень, над головой безоблачное небо, свет словно плавился — так огонь бушует под толстой коркой. Свет бледными языками сочился сквозь черную траву. Никогда прежде она не видывала такого света, мир вокруг стал казаться нереальным и зловещим. "Перемены пришли в наш мир". Шелка одежды промокли от пота.
