— Я предпочитаю пользоваться зубодробилкой! — воскликнул пассажир и выстрелил из двух пистолетов в лица других нападающих, не закрытых дверцой. Те упали, а в ответ в кузов кареты полетел град пуль от новых бретеров. Но странное дело: кузов они практически не дырявили! Нападающие же стали падать один за другим! Наконец, оставшиеся из них сообразили, что попали под расстрел, кинулись бежать врассыпную, но невидимые стрелки сделать этого не дали.

Вернувшись в посольство, победители стали радостно галдеть, переживая перипетии боя. Особенно радовались за "пассажира" и кучера, даже не получивших ранений.

— Я прыгнул с козел под карету и садил в них оттуда по ногам! — смеялся кучер.

— А меня бронестенки спасли, лишь одна пуля в кирасу попала! — вторил ему "пассажир".

— А мне даже гранатами не пришлось воспользоваться, — посожалел посол. — Я боялся своих осколками посечь.

Глава тридцать четвертая. Опека кардинала

Наутро в посольство все-таки явилась полиция в лице суперинтенданта Парижа (должность, только что введенная с подачи Ришелье) и его помощников. Посол Богемии тотчас подал ему заявление о нападении. Полицейские посетовали, что тел нападавших уже не нашли и подивились крепости стенок богемской кареты, в которую попало более 10 пуль. А в середине дня Ришелье пригласил посла к себе на беседу. Пришлось Кристиану ехать, окружив себя охранниками (которых в Лувр так и не пустили).

— Поздравляю Вас, принц, с чудесным спасением от бригандов. К сожалению, их главарь нам остался неизвестен.

— Мне кажется, я узнал его, — сказал Кристиан. — Это некий де Полиньяк.

— Виконт де Полиньяк? Его недавно привечала у себя королева-мать. Но может Вы ошиблись?

— Спросите суперинтенданта, не умер ли он? И отчего?

— Спрошу. Если напал он, то, вероятно, по приказу Марии. То есть она продолжает свою политику поддержки Габсбургов. А ведь мы с ней вроде бы договорились, что Франции союз с Габсбургами противоестественен....

— Жаль. Я так надеялся, что Франция нас поддержит. А теперь что же, мне жить среди вас и ждать каждый миг удара убийцы?

— У меня пока связаны руки, хотя король очень прислушивается к моим советам и готов сделать своим первым министром. Тем не менее, охрану Вас и посольства Богемии я организую.

— Благодарю Вас. Хотя это будет означать и негласный надзор за моей личной жизнью?

— Ничего не поделаешь, тут либо-либо. Но Вам чего бояться: Вы пока не проявили себя в качестве ходока по женщинам....

— Не проявил, но желание есть: очень уж французские женщины кажутся доступными....

— У большинства аристократок это просто модный стиль. К тому же у них есть мужья, защитить от ревности которых я не возьмусь.

Выйдя от Ришелье, Кристиан отправился в сад Тюильри и вскоре увидел там королеву в окружении фрейлин, в том числе и де Шеврез. Та тоже его углядела и маякнула королеве. Анна подняла голову, посмотрела, краснея, секунд пять в лицо своего bien-aime с расстояния в 20 шагов и опустила глаза в землю. Так они и разошлись по параллельным аллеям, но вскоре де Шеврез догнала Кристиана.

— Вы всех их убили, принц? — спросила она ошарашенно.

— Надеюсь что да, — сказал жестко Кристиан. — Чтобы другие не сунулись.

— Боже, какой Вы невероятный мужчина! Брутальный, умный и одновременно нежный! Да, да, Анна мне все рассказала про ту ночь!

— А меня просила никому о ней не рассказывать.

— Что Вы хотите, мы любим друг с другом секретничать.

— То есть разглашать секреты, — рассмеялся Кристиан. — Ладно, я вас прощаю. Но больше ни-ко-му! Могила?

— Странно у Вас в Богемии выражаются, мсье. Но могила! Теперь о деле: Вы хотите вновь встретиться с Анной?

— Нет. Это смертельно опасно для нас обоих.

— Как это? Анна мне говорила, что Вы убедили ее в своей любви....

— Это и была любовь, воспоминание о которой я сохраню на всю жизнь.

— Но как можно обходиться воспоминаниями, когда рядом живет твой любимый? Женщина всегда захочет повторить свои чувства, а мужчина, значит, нет?

— Ладно, что Вы предлагаете, герцогиня?

— Вскоре королевский двор переедет в Фонтенбло. Постарайтесь получить туда приглашение от короля. Сам Луи будет заниматься там преимущественно охотой и возможностей для интимных встреч с Анной у вас будет предостаточно.

— Но он призовет на охоту и меня....

— Ну, съездите пару раз, а потом неудачно упадете с лошади и будете оставаться во дворце.

— Вы прирожденная авантюристка, Мари и меня тянете на этот зыбкий путь. Но должен сообщить, что Ришелье пообещал взять меня под негласный надзор. То есть за мной всегда будет ходить соглядатай.

— Вы научитесь от него сбегать....

Когда де Шеврез покинула общество Кристиана, он шел некоторое время по саду в досадливой задумчивости (Бабы — они такие, — хихикал Алекс. — Ради "аморе" на все готовы!), и вдруг ему преградил дорогу молодой дворянин.

— Ни шагу дальше, чужак! — воскликнул он и обнажил шпагу. — Я Пьер де Полиньяк. Дальнейших объяснений не надо?

Кристиан автоматически выхватил свой клинок и тут же был вынужден отбивать им выпады молодца, но с увещеваниями:

— Вы так рветесь в Бастилию? Дуэль в общественном месте, рядом с Лувром? К тому же нападение на посла приравнивается к нападению на члена королевской семьи. Вложите шпагу в ножны!

— Честь дороже свободы! — выкрикнул Полиньяк и сделал серию очень опасных выпадов.

— Что ты тупишь? — прошипел Алекс. — Примени домашнюю заготовку!

Кристиан скользнул левой рукой под воротник, нащупал в пистончике колета фарфоровую трубочку, сунул ее себе в рот и, блокировав силовым захватом шпагу противника, сблизился с ним и дунул в лицо. Из трубочки вылетело облачко перца, молодец зажмурился, а Кристиан оттолкнулся гардой и тотчас пронзил шпагой его грудь. После чего мигом спрятал в кулак трубочку, вставил шпагу в ножны и огляделся.

Зрителей вокруг, уже хватало, как мужчин, так и женщин. Полиньяк, упавший на траву, пытался что-то сказать, но лишь пускал кровавые пузыри. К Кристиану подскочил одетый в сутану субъект и шепнул:

— Я все видел и не в претензии. Кардинал будет доволен.

Глава тридцать пятая. Зигзаги удачи

Королева поплескала в темноте водой и юркнула под одеяло к любовнику.

— Как умно ты придумал предохраняться, милый, — сказала она. — Теперь ничто не будет омрачать наших свиданий!

— Если не считать моей эквилибристики и риска быть обнаруженным на пути от крыши дворца к Вашему окну....

— Это так романтично, милый! Я вся трепещу в ожидании момента, когда ты появишься на подоконнике....

— Вы, в самом деле, очень трепетны.... Я боюсь придушить Вас подушкой, когда глушу Ваши стоны....

— Я ничего не могу с собой поделать, милый. Они рвутся из меня при каждой волне экстаза. А волны эти идут одна за другой.... Как прекрасно быть влюбленной и отдаваться не по долгу, а по своему неистовому желанию! И эти чувства подарил мне ты, Кристиан!

— Я от гордости сейчас раздуюсь и вылечу в окно, мадам.

— Я привяжу тебя к кровати за ноги. Ибо твои руки должны продолжать творить волшебство, в котором я всю ночь пребываю....

— Только руки, мадам?

— Не только, лукавый сатир! Но пристало ли королеве называть другие прельстительные органы твоего тела?

Мари де Шеврез опять дожидалась Кристиана у выхода из мансарды.

— Я вас слышала! — обвиняюще сказала она. — Вы забыли приглушать Анну подушкой?

— Глушил, но не душить же совсем? Неужели было громко?

— Нет, но если очень прислушаться.... Как бы я хотела оказаться на ее месте! — сказала вдруг верная подруга.

— Мари, я не гожусь в султаны, — признался Кристиан. — Когда я влюбляю в себя женщину, то сосредотачиваюсь на ней и тогда генерируемые мной чувства, сопрягаясь с ее чувствами, порождают резонанс, то есть резкое их усиление. Отвлечение на другую женщину даст короткий всплеск удовольствия и все. Хотя со временем, когда Анне станет не до любви (появится, например, долгожданный ребенок), а Ваш энтузиазм по отношению ко мне сохранится — все может быть....

В свободное от интимных приключений и сна время Кристиан полюбил ходить по галереям и залам Фонтенбло, щедро расписанным итальянскими художниками и украшенным грандиозными барельефами и статуями. Алекс вальяжно пояснял ему, кто же изображен на этих картинах:

— Вот Диана-охотница, моделью для которой стала мэтресса Анри 2-го Диана де Пуатье.... А эта обнаженная дама, которую держит за сосок другая — мэтресса Анри-4-го Габриэль д.Эстре....

Вдруг тон профессора изменился и он подзавис. Затем пояснил:

— А это картина Леонардо да Винчи под названием "Мона Лиза". Я забыл, что она тоже была здесь, в Фонтенбло. В мое время ее оценили как самую дорогую картину мира. На деньги от ее продажи жители города в 25 тысяч человек могли бы прожить безбедно всю жизнь.

— Невероятно, — впился в картину Кристиан. — Чем же она отличается от других портретов?

— Видишь, она вроде бы улыбается, хотя смотрит серьезно? Эта улыбка и свела всех с ума....

Сколь веревочке не виться, а тайное всегда становится явным. Алекс не учел, что Ришелье уже захотел приволокнуться за королевой, подзабытой своим королем — но встретил такое пренебрежение, что сразу заподозрил наличие у Анны любовника. Его клевреты поднапряглись и выследили Кристиана влет. Кардиналу вовсе не хотелось подловить парочку на свидании (Анну ждал жуткий скандал, лучше было ее шантажировать), но упрятать ловкача в Бастилию он уже мог.

При аресте богемского посла, произведенного ночью, вышел все-таки казус: его охранники уложили нескольких полицейских и чуть не отбили самого посла — но лишь скрылись сами.

— Ну и черт с ними, — решил кардинал. — Побегают да где-нибудь и попадутся. Этого же субчика следует засунуть в башню, на самый верх и забыть на значительное время. На запросы же из Праги, да и возможный интерес короля отвечать, что посол пропал, а розыски ни к чему пока не привели.

Кристиан в башне сильно пригорюнился о своей судьбе, но Алекс сдаваться не хотел.

— Пока живу — надеюсь! Таким должен быть девиз мужчины. А чтобы надежду подпитать, давай-ка осмотрим окно и решетку. Та-ак, в окно ты пролезть вполне сможешь, если отогнуть или совсем убрать хотя бы два прута. Кстати, вставлены прутья достаточно давно и цемент уже крошится. Будем этому процессу помогать. Что у нас с собой есть?

— Ничего, — буркнул Кристиан. — Все железки отобрали при аресте.

— Точно? А пряжки на сапожках? Они, правда, бронзовые, но из бронзы делали когда-то все оружие. Оторвите одну, Кристиан. Теперь ковыряйте цемент возле крайнего прута....

Через неделю один из прутьев удалось вытащить (высвободив и отогнув наружу нижний конец), а потом вставить обратно — чтобы пожилой тюремщик, приносивший пищу раз в день и уносивший "отходы жизнедеятельности", не всполошился. Настал черед соседнего прута. Однако этой же ночью Кристиан услышал за окном тихий, но знакомый звук: так поколачивали молотком, подбитым войлоком, его стенолазы! Он кинулся к окну, вынул прут, просунул наружу голову, посмотрел вниз и увидел смутно две фигурки, подобравшиеся по стене уже совсем близко.

— Во-от, — довольно проурчал Алекс. — А ты сомневался: зачем, зачем? Твои гаврики не должны были тебя бросить и не бросили. И ведь разузнали как то, где тебя содержат....

— А как нам вынуть второй прут? — в отчаянии спросил Кристиан. — Я ни за что через эту дырку не вылезу!

Оказывается, гаврики принесли с собой напильники, которыми перепилили низ второго прута, отогнули его наружу, привязали к третьему пруту веревку с узлами и вытащили босса из окна. Спуск по веревке был уже делом техники. Внизу их страховал еще один бывший егерь, который вывел всех за ров и вал, окружавшие Бастилию, к темной карете, где на шею Кристиану бросилась неугомонная де Шеврез.

— Какое счастье! — радовалась она. — У нас все получилось! Твои солдаты — настоящие молодцы!

— Это Вы, Мари, организовали мой побег? — восхитился Кристиан. — Вы чудо!

И он стал целовать ей руки, но она схватила его голову, впилась в губы смачным поцелуем и тут же отдернулась:

— Фи, Кристиан, Вас там совсем не мыли!

— Совсем, Мари! — все тем же радостным голосом сказал незадачливый герой-любовник. — Но я отмоюсь, даю Вам слово.

— Едем же! — воскликнула герцогиня, и карета помчалась прочь от тюрьмы.

Через пару дней вся группа беглецов оказалась в низовьях Луары, где возле Лезинье у герцогини было уютное поместье, оставшееся от первого мужа. Там они и пробыли еще неделю, в течение которой герцогиня и принц Анхальта почти не вылезали из постели.

— Ах, я, наконец, познала любовь! — восклицала каждое утро Мари. — Вы со всеми занимались этими изощрениями, Кристиан?

— С Анной точно нет, — заверял ее благодарный утеклец, знаток "Камасутры". — Она мои изыски не оценила бы.

— А я так ценю! Мои пожилые мужья отстали от современности на полвека.... Решено: после Вашего отъезда я буду заводить только молодых любовников! Но и их еще буду, как Вы говорите, тестировать. А может быть среди них никого подобного Вам не окажется?

— Непременно будут, Мари. Молодежь всегда отвергает моральные скрепы.

— Ах, завтра мы уже поедем в Нант, где мой человек договорился с капитаном судна, идущего в Гамбург. Но сегодняшняя ночь еще наша, Кристиан! Восхити меня вновь много-много раз, божественный чужестранец....

Глава тридцать шестая. Домой!

Кристиан да и Алекс впервые пустились в морское плавание, и оно им в равной мере не понравилось. Пассажирская каюта оказалась просто дощатым сараем с нарами, к тому же в дождь и шторм сырым и продуваемым сквозняками. Море вело себя сначала тихо и все равно изматывало пологой волной, называемой зыбью. Но при огибании судном протяженного полуострова Бретань море постоянно штормило, а пляска волн была такой непредсказуемой, что удержаться на палубе на ногах было очень сложно — пришлось почти все время сидеть в каюте. Впрочем, у Кристиана нашлось занятие: он читал пьесы Шекспира — книгу эту де Шеврез вернула перед прощанием — и то улыбался, то хмурился.

Ночью, в оживленном проливе Ламанш их судно едва не столкнулось с английским фрегатом, а у побережья Нидерландов на них напали гезы! Лишь своевременное вмешательство егерей Кристиана со смертоносными штуцерами позволило команде отбиться от этих пиратов. После чего похожий на моржа французский капитан ежевечерне стал приглашать командира немецких нелегалов на "бокал" кальвадоса. Наконец в начале августа 1623 г корабль вошел в эстуарий Эльбы и стал подниматься к Гамбургу. Когда этот немецкий город возник на правом берегу реки, из глоток "богемцев" раздался единый восторженный рев — и первым в этом реве был голос Кристиана фон Анхальта.

Через 10 дней, миновав многообразные заставы и границы (с огибанием Верхней Саксонии), несколько представителей богемского посольства во Франции достигли Праги. Кристиан вошел в свой дом в Градчанах, и на миг в нем установилась тишина.