Дикий дракон Сандеррина

О том, что грузы таким способом можно доставлять не только в колонии, я тоже думал. И, уверен, не я один. Очевидно, это признали невыгодным, слишком сложным... И потом, пришлось бы держать штат провожатых, причем немаленький. Ну, пускай не на каждого дракона по человеку, но всё-таки десятка два надежных провожатых необходимы, а на такую работу абы кого с большой дороги не наймешь. Тренировки нужны, опять же: одно дело выискивать скрытые дороги на земле, и совсем другое — в воздухе на порядочной скорости. Я бы не взялся, если честно, во всяком случае, сходу.

А провожатых не так уж много, я упоминал. Надежных среди них — еще меньше (я отношу себя к таким, но со мной не всякий согласится). Выходит — тупик...

Но вот если драконы сами способны различать повороты и проходить на скрытые пути (пусть будет так, а то дорога в воздухе — странно звучит), то картина меняется. Это какой простор для применения их способностей: и разведка, и внезапные нападения, и всё та же доставка грузов кратчайшим путем, в обход штормов, бурь и чужих недружественных территорий!

Почему же прежде так не поступали? Ведь за подобную возможность непременно ухватились бы руками и ногами, едва прознав о ней! Неужели не представляли, что драконы способны на подобное?

Вполне вероятно, решил я. Те драконы, что давно обитают бок о бок с людьми, выросли с ними рядом и никогда не жили на воле, могут просто не знать об этом. У них не было нужды искать новые убежища, места для охоты, да просто — путешествовать, неважно, по собственному желанию или насущной необходимости, они привыкли действовать в рамках приказа. А главное — они не слышали рассказов родителей, которые, в свою очередь, узнавали всевозможные секреты от своих стариков. Этого достаточно для того, чтобы знание попросту исчезло, — хватит одного-двух поколений выращенных в неволе. И даже если прирученные драконы видели какие-то ответвления привычных маршрутов, то не понимали, что именно заметили. Есть задание — они выполняют, вот и всё.

Ну а диких давным-давно никто не встречал и уж тем более не общался с ними... Кроме меня. И того боевого дракона...

— Кьярра! — окликнул я. Она как раз вернулась в дом. Похоже, опять выкупалась: с волос и одежды текло. — Скажи, твоя мать не называла тебе имени отца?

— Называла, конечно, — ответила она и села к огню обсыхать. Хотя на ней и так всё сохло мгновенно. — Но я не скажу.

— Я помню, ты говорила, что человеку его воспроизвести не под силу, — отмахнулся я. — Речь о другом: не упоминала ли она, как его звали на службе? Среди людей? У боевых драконов обычно есть кли... м-м-м... прозвища. Стремительный, к примеру, Синий Гром или Стальная Погибель...

— Не помню такого, — помотала головой Кьярра. — А зачем тебе?

— Подумал, что его можно разыскать, — ответил я. — С именем было бы проще, но и так возможно...

Действительно: зацепки на драконодроме у меня сохранились. Если расспрашивать осторожно (а еще делать вид, будто старый дракон интересует не тебя, а какого-то клиента, и подмазывать достаточно щедро), то можно кое-что выяснить. Если удастся подсчитать, сколько примерно лет Кьярре, будет легче: сразу станет понятно, в какой именно войне участвовал ее отец. Нет — всё равно вычислить можно, не так уж много боев велось в районе тех гор. А если еще...

— Слушай-ка, а вы не носите одежду потому, что вам она совсем не нужна, или потому, что если превратитесь, она в клочья порвется?

— Не знаю, — ответила Кьярра. — Я никогда не пробовала. Но мама говорила, на отце был мундир. Рваный из-за ран, но раз был — значит, он в нем и превращался, правильно? Ты говоришь, люди не ходят голыми. Он жил среди людей и должен был одеваться. Так?

— Выходит, так, — согласился я и скрестил пальцы на удачу. — Она не говорила, какого цвета был этот мундир? И вообще, как выглядел?

— Ну... вроде бы как осеннее небо. Такой... не серый и не синий, между. С белой полоской по... ну, вокруг горла. И еще с какими-то железными подвесками. Мама говорила, отец ими очень дорожил. Одна потерялась, так он два дня искал и ее заставил. Странно, ведь даже не золотые...

Сизый мундир с белым кантом — это как минимум ведущий крыла (так называется отряд у боевых драконов). Железные подвески — очевидно, награды. Странно, конечно, — почему он при полном параде вылетел в бой? Но кто знает, что тогда случилось? Он вообще мог оказаться в сопровождении какой-нибудь важной персоны на транспортнике, на них напали... Гадать можно до бесконечности, но я не видел в этом смысла. Главное, приметы есть.

— Кьярра, а как он выглядел? Про размер я понял — намного больше твоей матери, а значит, и тебя. Но боевые примерно одной величины, с этим просто... А масть?

— Мама говорила — как его мундир, — охотно ответила она. — Только без белой полосы и блестящий. Я всегда жалела, что не такая. Но с моей шкурой проще прятаться. Его в горах было видно издалека.

— Ясное дело, такая окраска — для открытого неба... или даже моря, — вслух подумал я. — Ну а в человеческом облике он каким был?

Кьярра задумалась, вспоминая.

— Мама говорила — он был темный, — выдала она наконец. — Не как Веговер, а примерно, как ты. Только ты такой от солнца, а он сам по себе.

— Я не только от загара такой коричневый, — сказал я. — Сам по себе тоже не белокожий. Посветлее, чем ты, но все-таки... И сверху еще прожарился, вот и вышло, что вышло.

— Понятно... Но ты не отвлекай, — нахмурилась Кьярра. — Цветом я на отца похожа. А мама была совсем белая, когда становилась человеком. И волосы у меня тоже темные и вьются, как у него. А глаза, как у мамы. У него были зеленые.

— Отлично! — сказал я.

— Что?

— То, что приметы яркие, — пояснил я. — Заметные шрамы или еще какие-то отметины у него не имелись?

— Конечно. Он же сильно поранился.

— Ну, каждого встречного не разденешь... На лице, я имею в виду. Может, не шрамы, а родимые пятна? Пальцев не хватало, уха или глаза?

— Нет, она ничего такого не упоминала, — ответила Кьярра, подумала и спросила: — Значит, ты хочешь его найти?

— Во всяком случае, попытаться можно. Даже если не отыщем его самого, попробуем понять, к кому потянулась ниточка и когда... — задумчиво произнес я, не заботясь о том, понимает она или нет. — Выяснить это будет не так-то просто, но ничего невозможного нет. А если твой отец еще жив, всё упростится. Или усложнится, это как посмотреть...

— О чем ты говоришь? — удивилась она.

— Так, мысли вслух, — улыбнулся я и подумал: чтоб мне провалиться на этом месте, я влип в очень серьезную историю!

И если я прижму Веговера к стенке и выпытаю, на кого работали Сарго и Тродда (я бы их самих прижал, да кишка тонка), всё прояснится еще больше. А тогда уже я смогу решать: участвовать в рискованной игре или уносить ноги как можно дальше и как можно быстрее...

10.

Прежде, чем делать какие-то выводы, нужно было проверить, действительно ли Кьярра видит повороты, или же сумела последовать за мной исключительно по какому-то непостижимому стечению обстоятельств. Или везению — как ни назови, итог один.

Дело осложнялось тем, что Кьярра не понимала, чего я от нее добиваюсь. То ли я совершенно разучился объяснять (а вернее, никогда и не умел, не возникало у меня такой необходимости), то ли переоценил ее понятливость... Нет, снова неверно: она была более чем сообразительна, это я никак не мог подобрать слова и растолковать ей, что мне нужно.

— Я вижу тропинку, — повторяла Кьярра. Одного нельзя было у нее отнять: она иногда обижалась, но не раздражалась, даже если считала, что я трачу время попусту. — Она прямая. Если где-то поворачивает, то за деревьями не видно.

Я в эту самую минуту на этом самом месте видел два открытых и три пока что закрытых поворота, а она — нет. Что же, выходит, я просто дал волю воображению? Выдумал заговор мирового масштаба, а на самом деле Кьярре просто повезло проскочить за мной? В драконьем облике она достаточно крупная, чтобы не потерять меня из виду... Стоп, там же был лес... Ну, значит, нашла по запаху: на обоняние драконы тоже не жалуются.

— Рок, а можно мне поохотиться? — вдруг жалобно спросила Кьярра. — А то я правда все твои припасы съем.

— Ты сама говорила — если превратишься, деревья поломаешь. Тебя же и зашибет какой-нибудь сосной. Или она крышу проломит, тоже приятного мало.

— Я не здесь!

— А где? В снегах? Я могу тебя отвести, но только ближе к вечеру — сейчас дорога закрыта.

— Да нет же! — по-моему, Кьярра тоже страдала от нехватки слов и связанной с ней невозможности донести до меня очевидное. — На лугу. Там какие-то олени или козы... с рогами, в общем. И людей кругом нет.

— На каком еще лугу? — опешил я.

— Вон там, — махнула она рукой. — Ты не видишь?

Я различал только незнакомый поворот, и что там за местность, сказать не мог. Вроде и впрямь равнина, если верить залетному ветерку, но какая именно, я определить не мог. Соваться же туда наобум не хотелось.

— Не вижу, — ответил я. — Скажи, а те снега ты видишь?

— Ну да, — удивленно ответила Кьярра. — Только они очень далеко. Странно... Мы же совсем мало шли. И они такие... ну... как в тумане. А луг совсем рядом. Раньше его не было.

— Я бы отпустил тебя поохотиться, — осторожно сказал я, переваривая сказанное, — но ты уверена, что сумеешь вернуться?

— Конечно, — уверенно сказала она. — Я же недолго. Туман еще далеко.

— Ты имеешь в виду, такой же туман, какой сейчас закрывает снежную равнину?

— Ну да. Его пока даже не видно. И я его заранее почувствую, он очень холодный и такой... — Кьярра передернулась. — Как старая паутина, только хуже.

— Тебя мать научила это различать? — спросил я.

— Конечно. Когда показывала, как охотиться. Говорила, куда нельзя летать, куда можно. Только рядом с нашей пещерой уже почти никуда было нельзя, — вздохнула она. — Повсюду люди. Вот мама и искала такое место, где их не будет.

— Похоже, она решила разведать скрытую дорогу, но почему-то не вернулась...

— Что такое скрытая дорога? — спросила Кьяра. — Ты часто так говоришь. И про поворот. А я не понимаю.

— У нас с тобой разница в терминологии, — хмыкнул я, присел на старый пень (удостоверившись, что на нем нет муравьев), подумал и закурил.

Кьярра принюхалась, сперва недовольно сморщила нос, потом вдруг заявила:

— Я знаю этот запах!

— Конечно, знаешь. От Веговера им несет за дневной переход. И от меня тоже, хоть и не так сильно. Я только в походах не курю, чтобы чутье не сбивать, а сейчас... Сейчас без разницы.

— Нет, я его еще раньше знала!

— Так может, старик-козопас курил?

— У него был совсем другой дым, — помотала головой Кьярра. — И не такие вот палочки, а деревянная трубка. Она ужасно пахла, я всегда чихала. Один раз чуть не подпалила сено...

— А, так он, наверно, не накорри употреблял, а что-то местное, отсюда и вонь, — сообразил я. — При желании скурить можно хоть кору, хоть сушеный лопух, но вот действие и ароматы... сильно различаются. Где же ты встречала курильщика накорри? Может, это первый чародей?

— Нет. У мамы была железная коробочка с такими палочками. Она их берегла. А когда я подросла, то подожгла одну и сказала — так пахнет твой отец... Рок? Почему ты смеешься?

— Извини... — выдавил я, откашлявшись — дым попал не в то горло. — Я просто представил дракона с трубкой в лапе...

— Не с трубкой, — поправила она.

— Я понял, понял...

Нет, дивная все-таки вырисовывается картина: орденоносный дракон-офицер, да еще и курильщик! Не припоминаю, чтобы кто-то из тех ребят с драконодрома курил... хотя я не слишком-то обращал внимание на их привычки. Вряд ли это можно считать еще одной приметой... А с другой стороны, почему нет? Хороший накорри — удовольствие не из дешевых, порядочные поставщики наперечет, постоянных клиентов торговцы обычно запоминают...

— Давай лучше про скрытые дороги, — потребовала Кьярра, усевшись у моих ног.

Назначение стульев, скамей и прочих подпорок было ей понятно, но сидеть она все-таки предпочитала на полу или на земле, вот как сейчас. Хотя в крылатом облике наверняка громоздилась куда-нибудь повыше, на скалы и утесы, чтобы издалека видеть добычу.

— Я думаю, с чего лучше начать.

— Как сам говорил — с простого. Почему они скрытые?

— Сама догадайся.

— Ну... — Кьярра наморщила лоб. — Их не все могут увидеть?

— В точку.

— Но ты можешь и других с собой водишь, да?

Я кивнул.

— А почему тебя называют провожатым? — спросила вдруг она. — Странное слово.

— Понятия не имею. Так сложилось. В других местах нас зовут проводниками, подорожниками, ходоками, даже ходунцами и проходимцами... Изгаляются, кто во что горазд. Суть одна: мы способны находить пути и сопровождать по ним тех, кто их не различает.

— Я думала, так все могут...

— Драконы, может, и все, — задумчиво ответил я. — А людям такой дар достается очень редко. Только не напоминай, что я, по-твоему, не человек!

— Не буду, — вздохнула она. — Но что поделать, если это правда?

— Ну не подменыш же я, в самом деле... Родителей обоих прекрасно помню, бабок с дедами не всех застал, но по рассказам — люди как люди. Я вроде бы на деда по материнской линии похож, тот тоже был смуглый и при этом белобрысый и белоглазый. Но, в отличие от меня, любил поспать.

— У тебя не белые глаза.

— Это просто присказка, — терпеливо повторил я. — Значит — очень светлые. На контрасте с загорелой физиономией особенно выделяются. В наших краях люди такой масти редко попадаются, вот мне и доставалось со всех сторон...

— Почему? — задала свой излюбленный вопрос Кьярра.

— Потому что люди не любят тех, кто сильно от них отличается. Если бы не мой дар, мне бы намного хуже жилось. А так, — я усмехнулся, — необычную внешность мне все-таки прощали. Хотя сверстники дразнили, конечно. И я догадываюсь, к чему ты клонишь.

— К чему? — не поняла она.

— Что я не какой-то там подменыш, а просто прижит не от отца. Или не я, а тот мой дед. Он ни в чем странном замечен не был, либо же способности у него были слабые, и он их вдобавок скрывал. А у меня, через поколение, они проявились ярче.

Логическая связка была проще некуда. Если считать, что все драконы легко различают скрытые пути (пускай даже не знают, что это, зачем нужно и как их использовать), а люди в большинстве своем — нет, за исключением провожатых, напрашивается вывод, что провожатые имеют какое-то отношение к драконам. Идем дальше: не на пустом же месте родились сказки о том, как те похищали девиц? Вряд ли ради прокорма: что там есть-то в той девице? Она, конечно, побольше овцы (и то не всякая), но поменьше оленя, дракону на один зуб. И почему девиц (ладно, расширим — молодых женщин), а не почтенных матрон изрядного веса? Не крепких мужчин? Лакомились нежным мясцом? Так драконы не гурманы, им лишь бы брюхо набить...