Человеческое, слишком человеческое

— Старший лейтенант Сорью, Берлин. Повторить, господин дежурный специал?

Я поморщился: это было грубо. С другой стороны, я уже имел возможность убедиться, что Сорью Аска Лэнгли слов не выбирает — в конце концов, она же не японка.

— Н-нет, госпожа Сорью... Пожалуйста, вам сюда, — пробормотал расстроенный Масахира, открывая двери. — Четвертый кабинет слева.

Аска кивнула мне и исчезла, помахивая гривой. Только сейчас обнаружилось, что на спине у нее красовалась надпись "R U Sure?". Я успел мысленно ответить, что таки нет, не уверен, и тут же был окружен коллегами. Аоба, Такагаса и Винс взяли меня по всем правилам и тут же засыпали вопросами, общий смысл которых сводился к тому, почему я такой говнюк и мне так везет.

— У нее ствол шестисотого калибра, — сказал я, снял шляпу и пошел в зал для брифингов. Позади меня разрастался вакуум полного непонимания — ну и пусть себе. Идиоты.

Счастливчик, тоже мне. Видал я такое счастье.

И тут началось совещание. Кацураги представила новую сотрудницу, велела вести себя хорошо и баловаться только по делу, а Сорью все это время улыбалась так, что все, даже Такагаса, кажется, поняли: баловаться не стоит даже по делу.

— Так. Теперь по сути. В портовом районе какие-то проблемы с модулем сто пять. Макото уже выехал туда...

"А я думаю, где это очкастый..."

— Две жалобы на управление...

"И в бурю, и в шторм, и в дождь огненный. Как им не надоест, либералам хреновым?.."

Я успел изобразить вполне приятную карикатуру на Винса, и вдруг понял, что следующий профиль напоминает мне кого-то другого — о ком, я оказывается, до сих пор думаю. Я спешно заштриховал его, кляня рассеянность, и потому прослушал следующие несколько пунктов разбора. Аска тем временем скучала и разглядывала окружающих, а сами эти окружающие принимали подчеркнуто небрежные позы, претендуя на звание отчаянно крутых парней. Позеры дешевые.

— Все. Икари, Сорью. По вашему делу есть вот это — пробейте. Пара минут на сборы и знакомство с новенькой — и по делам.

Кацураги сделала всем ручкой и умелась прочь, охлопывая карманы в поисках трезвонящего мобильника. Как только дверь за ней закрылась, коллеги уставились на невозмутимую Аску. Сейчас будут позорить Токийское управление, понял я с отчаянием. Ну что за идиоты, а? Как будто они на целибате сидят.

— Мы рады знакомству, — заявил Аоба, закуривая. — Официально когда выставляетесь, старший лейтенант? Традиция, знаете ли...

— О, традиция? И что в нее входит? — поинтересовалась Сорью безо всякого энтузиазма.

— Ничего. Нет такой традиции. Это он так шутит, — сказал я.

"Может, дойдет до них после облома-то?"

— Икари у нас собственник, — пояснил Винс, улыбаясь самой мужественной своей улыбкой. — Но мы же не можем позволить, чтобы вы общались только в столь узком и ограниченном кругу.

Ограниченном, значит? Я это тебе припомню. Всенепременнейше.

— Позвольте, Сорью, вы курите?

Так, и Такагаса туда же.

— Только когда нервничаю и устала.

— О, простите в таком случае, а то мы тут надымили и не спросили...

Какая вежливость, с ума сойти. Я смотрел на своих коллег и от души огорчался. За Кацураги как-то обидно: на капитана они едва с ножами не идут за какое-нибудь сраное ограничение по патронам, а тут новенькая, — и все сразу распушились. Да, замечательная новенькая, хоть и хамка. Я прислушался: кто-то уже озвучил сакраментальный вопрос о сигаретке после секса, и теперь Аска изучала аудиторию с явным интересом — интересом ученого при виде новой колонии вируса.

— Как-то вежливо слишком предлагаете переспать, — произнесла она. — С другой стороны, вам эта информация явно не пригодится.

Я мысленно дорисовал ей еще один плюс.

— О, ну что вы, — сказал осаженный Винс. — Но если чисто теоретически...

— Чисто теоретически, курю ли я в постели, может быть интересно только вашему самому главному.

Это называется — ядерный удар в глухую полночь. Германия начинает и выигрывает.

— Главному? — спросил Такагаса, изо всех сил делая невозмутимое лицо. — Капитану Мисато Кацураги?

— Нет, с женщинами мне как-то не очень, — безмятежно сказала Аска. — Главному — это старшему лейтенанту Синдзи Икари.

Скрипя шеей, я повернулся к ней и обнаружил ободряющую ухмылку. Ага, это шуточки у нас теперь такие. Ну-ну.

— Вообще-то, главный... — начал было Аоба, но Сорью вежливо подняла руку и принялась расставлять термоядерные точки, попутно повышая тон. И вот это уже было похоже на ту хладнокровную стерву, которая вышла из стратоплана. Выяснилось, что главный — это лучший, а лучший — это ее напарник. Я с интересом выяснил критерии своего превосходства, и испытал смешанные чувства: она в первых строках же разъяснила, что ее прислали сюда и прикрепили к человеку, который не может не быть самым-самым. Просто потому что. К тому же, мой стиль — это стиль не слишком разумный, но эффективный, что мои действия в "Брэдбери-таэур" — дебилизм, но дебилизм, достойный аплодисментов. А послужной список — лучший в отделении.

Я изучал царящую вокруг выжженную пустыню, которая еще слегка дымилась после отбомбившейся немки, и снова не мог понять: вот к чему это было? У Сорью что, стиль знакомства такой? Укатывать всех до уровня моря?

— А вообще, это все теория, — любезным тоном подвела итог Аска. — С коллегами я предпочитаю не спать. К тому же, у Икари есть девушка.

Ага, это я ошибся — последняя бомба ушла-таки по мне.

— У кого? — прокашлялся Винс, и это было уже откровенным хамством.

— У старшего лейтенанта Синдзи Икари.

Надо бы похлопать глазами еще, для вящей тупости впечатления. Нет, но какой сукин сын этот Винс? Это он что, в монахи меня записал? Или в "голубцы" прямиком?

— Во-первых, предлагаю не борзеть, — сказал я. — Без намеков и все такое, хотя бы при новенькой. Во-вторых, нам всем пора по делам.

— Есть, главный, — козырнул Аоба, и сразу стало ясно, что если раньше я был просто одним из козлов, то теперь превратился во всеми нелюбимого козла. Ну, спасибо моей напарнице. Подцепив брошенный капитаном планшет, я пошел к выходу.

— Синдзи!

Аска окликнула меня аж у выхода. Эдакая довольная кошка — только сливки с носа не облизывает. Я махом поубирал все выставленные ей плюсы и выжидающе уставился на рыжую — та, похоже, ни на грамм не комплексовала.

— Куда мы?

— В университет, — я уже успел пробежаться по шапке задания, но не горел желанием делиться чем-то с ней.

— Ага, ну, поехали.

Я с интересом посмотрел, как Сорью натягивает капюшон, маску, как вежливо делает ручкой оторопевшему Масахире. Такая милашка, ей богу, так и хочется гладить по головке.

Стерва.

— Недоноски какие-то, — сообщила Аска невинным тоном, наблюдая, как я вывожу ховеркар со стоянки.

— Да, они такие.

Разговаривать с немкой мне не хотелось совсем. Вот совсем-совсем.

— Терпеть не могу этого — только появляются новые буфера в поле зрения, и сразу же начинается слюноотделение.

Я думал. О многом. И о том, что я теперь самый крутой парень в управлении, и о том, что соваться даже с мелкой просьбой теперь к парням не стоит, и о том, что наглая стерва только что озвучила мои собственные мысли.

— Слушай, Аска, — сказал я с досадой. — Вот зачем ты это сделала, а?

— Сделала что?

— Вот это все: я, мать вашу, центр вселенной, а этот Икари — он мой, и он круче вас всех, потому что...

Сорью без улыбки смотрела на меня, и ее голубые глаза были совсем не радостными.

— А что тебе с этого?

— Что мне с этого?! Да ты что, издеваешься?

— И не думаю.

Я добил координаты в автопилот, ткнул штурвал и обернулся к ней:

— Аска, видишь ли, я с этими людьми работал. И работаю. И буду работать. А ты приехала и уедешь, а я...

— А ты останешься. И как был до моего приезда одиночкой, так им и будешь.

Она отвела взгляд и смотрела в окно — на оживший промороженный город. Там осыпался иней, почти снег, таял уже на нашем уровне в горячих потоках машин. На лице у немки блуждала какая-то тоскливая полуулыбка, а вот глаза были серьезными. Убийственно прямо серьезными.

— Они тебе не ровня, а то, что ты на них оглядываешься якобы — это твоя маска. Ведь ты коллег ненавидишь в душе. Просто за то, что они делят с тобой твою работу. Я ведь права, Синдзи?

Аска могла бы и не спрашивать — уж на лице то я все отобразил. Когда тебе одним взмахом ножа вскрывают гнойник — о да, выражение лица становится красноречивым. Особенно если хирург забыл тебе сказать, что он и без тебя знает, где этот чертов гнойник.

— А у тебя и в самом деле нет девушки?

— Нет, — сказал я, грубо отбирая управление у недовольно визжащего виртуального интеллекта: машина уже выруливала на парковку Токийского университета.

— Странно.

Ну надо же, какой задумчивый тон, подумал я. Внутри все еще звенело тупое недоумение ("откуда она это все обо мне знает?"), но разобрать интонации у мозга уже получалось.

— Что тебе странно?

— Мне показалось, — ответила Аска и открыла свою дверцу.

Потом выясню, что ей там показалось. Мы стояли у огромной витой башни, которая росла из крыши модуля в окружении более мелких товарок. Переходы на разных уровнях объединяли невесомые полупрозрачные здания в один комплекс, и только первый уровень университета кто-то решил стилизовать под мрачные, почти европейские сооружения — со стрельчатыми окнами, лепниной и непременными картушами с мудростями по-латыни.

Полиции у входа оказалось много, но, как и было написано в резюме от капитана, систем экспресс-биометрии тут не водилось. Значит, стоит однозначно тут потереться.

— Что делать будем? — деловито полюбопытствовала Аска, осмотрев толпы шатающихся студентов. — Какое-то мероприятие?

— Отойдем.

Я взял ее за локоть и увел на боковую аллею, усаженную искусственными кустами. На листьях минеральной пылью осел иней, на лавке неподалеку парочка что-то изучала в КПК и весело хихикала, а откуда-то из зарослей доносились томные беседы. Но в целом тут поспокойнее.

— Открытая лекция ведущего специалиста "Ньюронетикс" — доктора Рицко Акаги.

— Той самой? — Аска прекратила зябко ежиться и нахмурилась.

— Ага. Ее первое появление вне производственных зон фирмы за два года. Университет заплатил сумасшедшие деньги за ее спецкурс. Который и начнется после лекции.

— Наши синтетики должны на нее охотиться?

Я кивнул: это был правильный вопрос с вроде как очевидным ответом. Строго говоря, скорее, можно назвать причину, по которой Евы НЕ должны на нее охотиться. Как-никак, почитай, создатель искусственных людей, и уж какие с ней могут быть счеты у слетевших с нарезки "детишек" — черт поймет. Но было тут еще одно "но", и Аска вдруг щелкнула пальцами:

— А, стоп. Это не она сболтнула три года назад по поводу монополизации рынка Ев?

— Ага, — кивнул я, осматриваясь, и понизил голос. — То есть она в нашем списке потенциальных жертв.

— Ну, это если есть этот заговор.

— Точно. Если он есть. Пойдем.

— Осуществим вооруженное, так сказать, присутствие.

Полиция была не слишком довольна нашим появлением, так что Аска с явным удовольствием демонстрировала им свой кулак чуть ли не на каждом повороте. Я же скучающе озирал окрестности и понимал, что захоти сюда пробраться Ева — ее ничто не остановит: всеобщая толчея, мало охраны и огромные бреши в системах наблюдения, не иначе спудеи сами скручивают "лишние" камеры и сенсоры.

— Дерьмо тут, а не обзор, — сказала Аска, изучив лекционный зал, уже забитый слушателями. — Расходимся.

Я подумал: логика тут была, и открытые зрительские галереи на уровне второго этаже добавляли плюсов предложению Аски. Кивнув, я показал ей, где займу свое место, и пошел протискиваться в толпе. Слушатели, разинув рты, крутили головами в поисках незанятых кресел, так что маневрировать становилось все труднее. Парочки, "троечки", неизменные обалдуи с плеерами, нагловатые субкультурщики всех мастей — вузы, кроме военизированных, все на одно лицо. Это многоглазое лицо сейчас весело скалилось и пыталось сосредоточиться, тем паче, что в районе подиума показалась администрация — какие-то седовласые ученые мужи, подтянутый молодняк из управленцев...

Не то. Я встал у ниши, бесцеремонно выгнав оттуда парня с камерой. Меня напрягало все — и то, что никто не обращает внимания на меня — на меня, столь непохожего на завсегдатаев лекций и студенческих столовых. И то, что ко мне ни разу не подошла охрана с предложением предъявить и предоставить. И то, что тут чертова прорва людей в капюшонах — кенгурушках, пайтах, даже дождевики некоторые не поснимали. И то, что я бы поставил одного снайпера — Винса, например, — вон туда, а к тому входу стоило бы нагнать полицейское мясо, просто, чтобы закупорить такую брешь.

Это отчаяние — отчаяние и паника. Я вдруг остро осознал, что почти бессилен, случись тут что.

— Попрошу внимания!..

Начинается. В сторону это все. Потом сопли пожую.

Хорошо, хоть не театр, свет не гасят. Я поискал Аску и обнаружил ее на крайне удачной позиции: она перекрывала два входа сразу, могла видеть три четверти галереи надо мной и почти весь зал. Собственно, было бы глупо ожидать от лучшего европейского оперативника неумения "видеть" пространство. По сути, при наших скоростях схватки выбор стартового положения — это почти половина дела.

Почему-то хотелось надеяться, что Аска сейчас выставила мне схожую оценку.

Рыжая, на взгляд непосвященного, откровенно скучала, скрестив руки под грудью. К ней охрана уже подкатывалась, но это только потому, что кобура за спиной разве что студентам могла показаться каким-то экзотическим рюкзаком.

— ...сегодняшний гость нашего университета — профессор Рицко Акаги.

Аплодисменты.

Черт побери, аплодисменты. Я провалился в этот грохот, доводя свой слух до изнеможения, — что-то было не так, что-то уже, мать его, пошло не так, какое-то лишнее движение, неправильно звучащее. Я краем глаза видел идущую по помосту невысокую блондинку — слишком яркие волосы, чтобы быть натуральными. Я видел Аску, скуку которой сдуло как ветром — рыжая крутила головой, скупо обстреливая взглядом зал. Я видел каждую черточку на лицах студентов, их руки разбегались и встречались, издавая глушащую меня дробь.

Я видел все — кроме главного.

Тень скользнула в углу и стремительным рывком побежала по карнизу галереи прямо над головой Аски — в ее мертвой зоне.

— На землю! ВСЕ!

Я выхватил оружие, уже слыша стрельбу. Идиоты. Чтобы попасть по синтетику, надо разучиться стрелять по человеку, потому что... Потому что. Ева текуче шла, глотая метры, а пули, кроша лепнину, ложились за ней или перед ней — и ни одна еще не попала. Я на выдохе спустил курок.

Сразу пять раз.

Ева дернулась, но все равно прыгнула — сверху, с пяти метров и прямо на застывшую у трибуны Акаги.

Реквиескат, мразь.

Я успел перевести палец ко второму курку, ловя синтетика на прицел — и опоздал.

Оглушительный грохот поймал Еву в воздухе и швырнул на стену, а весь президиум заляпало алым — как будто там подорвали пакет с донорской кровью.