Корпункт

— Борис Ильич мог просто уехать. Вчера был рейс дирижабля в соседний город — мы проверяем, кто брал билеты. У Станислава могли быть свои мотивы, чтобы уйти...

— Бросив меня в квартире в бессознательном состоянии?

— Я ведь уже согласился с вами — его поведение выглядит подозрительно, особенно в связке с предшествующими событиями. Поэтому мы намерены тщательно всё расследовать. Однако опыт показывает — у самых таинственных происшествий часто бывает банальное объяснение. Заранее думать о людях плохо — это ошибка.

— Прошу не обижаться, инспектор, но в мире, где я родился, ваш подход сочли бы чересчур легкомысленным.

— Тон у вас там задают циники?

Иван пожал плечами, попрощался и вышел.

28

Оказавшись на улице, он снова задумался.

Итак, для 'Вестника' нужна большая статья, в которой все странности — свечение в лесу, пропажа людей, испорченная афиша — увязывались бы между собой. Но приступать к написанию пока рано.

До сдачи номера — ещё несколько дней, за это время всё может измениться. Нельзя ведь исключать, что инспектор всё-таки прав, и Борис со Станиславом объявятся. Тогда придётся переписывать текст в последний момент. Оно ему надо? Лучше уж подождать.

Кроме того, Иван пока сам не понял, как сложить детали в одну картину. То есть, конечно, автор статьи и не обязан предлагать публике всеобъемлющую и безупречную версию; его дело — перечисление фактов. Но чтобы текст был внятным, надо хотя бы для себя уяснить логику и подоплёку происходящего.

Значит, тактика прежняя — собирать информацию.

Что-то, правда, подсказывает — ограничиться просто сбором и наблюдением не получится. Его действия влияют на ситуацию; сегодняшний инцидент в квартире геолога — лишнее тому подтверждение.

Да, такая вот насмешка судьбы. Гонзо-журналистика, которую он вообще-то терпеть не может, затягивает его с головой...

Ладно. Кого бы теперь проинтервьюировать?

Больше всего, естественно, хотелось бы побеседовать с чужаком, который уже не призрак. Проблема в том, что его для начала надо найти. Впрочем, есть ещё один фигурант, к которому накопились животрепещущие вопросы...

Иван заглянул в кабак, где пьянствовал в прошедшие выходные.

Официант (или, правильнее сказать, половой — с поправкой на невзыскательность заведения) поставил перед ним тарелки со снедью и кружку с пивом. Иван пододвинул ему купюру и поинтересовался:

— Вы не припомните одного посетителя? Позавчера он сидел со мной за этим столом, а вы нас обслуживали. Григорий его зовут, коммивояжёр.

— Ну как же, отлично помню.

— Часто он заходит?

— Частенько.

— А где живёт, не знаете?

— Так в гостинице же. Сам-то он не отсюда будет, приезжий. Не такой, конечно, как вы, а снизу...

— Извините, не понял.

— Ну, снизу — с равнины, в смысле.

— Может, и фамилию его мне подскажете?

— Чего не знаю, того не знаю.

— Ну хорошо, спасибо.

Иван доел и допил, после чего заказал такси. До гостиницы было не то чтобы далеко — минут пятнадцать ходьбы от силы, — но передвигаться пешком уже надоело, к тому же опять зарядил холодный апрельский дождь.

Гостиничному портье Иван для солидности предъявил удостоверение и попросил позвонить Григорию в номер. Лишь когда портье воззрился на него удивлённо, бравый журналист вспомнил, что телефонной связи тут нет. Недоразумение, впрочем, тотчас же разрешилось. Служащий объяснил, что искомый постоялец отсутствует, как и обычно днём; будет, видимо, ближе к ночи.

Иван вернулся в редакцию.

Коллеги уставились на него с отчаянным любопытством, будто ждали, что он вытряхнет из кармана сенсацию. Пришлось их разочаровать, заявив, что материал, которому предстоит взорвать медийное поле, пока находится в стадии 'пре-продакшн', сиречь 'конь не валялся'.

— Про Бориса Ильича ничего не слышно? — спросил он на всякий случай.

— Нет, шеф.

Иван поднялся в свой кабинет, уселся за стол и попытался сосредоточиться на рутинных задачах — номер-то предстояло выпустить независимо от того, будут ли результаты по главной теме. Вызвал репортёров, спросил, о чём ещё можно написать. Павел доложил, что на днях начинается посевная.

— Да, — согласился Иван со вздохом, — это взять надо, иначе читатели не поймут... Как говорится, хлеборобы Нечерноземья вырастили на полях хрен...

Паша удивлённо моргнул, а Катя сдавленно хрюкнула. Иван объяснил:

— Это я шутку старую вспомнил из того мира. Ещё, кажется, в детстве слышал по радио... Если серьёзно, то пусть будет репортаж, а не короткая новость — тема по местным меркам солидная. Займитесь, Павел. Главное — постарайтесь уйти от шаблонных фраз. Поговорите там не только с начальством, но и с реальными работягами, пусть они вам какие-нибудь приколы расскажут... Цифры тоже дайте, само собой, но без фанатизма. Сколько центнеров с гектара планируется... ну или пудов с десятины... В общем, вперёд и с песней, можете приступать.

Когда за Павлом закрылась дверь, Иван сказал:

— А вам, Катя, будет специфическое задание. Пока даже не знаю, простенькое оно или сложное, — это выяснится на месте.

— Заинтриговали, шеф.

— Сгоняйте в карьер, проверьте, как идёт добыча на новой жиле. Если там у них всё по плану, без особых сюрпризов, то заморачиваться не будем — заметку тиснем, и ладно. Но если обнаружится, что есть какие-то непонятки, отклонения от стандарта...

— Это какие же, например?

— Ну... Выработка меньше, чем ожидалось, левые примеси — фиг знает, короче, я в этом вообще не спец... Или организационные сложности...

— С чего вдруг такие мысли?

— Сами прикиньте — и наши нынешние загадки, и переходы между мирами завязаны на М-фон. Иначе говоря — на ауксилит. А у нас тут месторождение... Может, оно и есть конечная цель игры, которая затевается? Карьер — это, по сути, градообразующее предприятие, такой объект всегда на виду. Лакомый кусок... А ведь он, если я ничего не путаю, не в государственной собственности...

— Ну да, частная концессия.

— То есть, скажем, смена владельца не является чем-то за гранью воображения... У вас случайно рейдерские захваты не практикуются?

— Захваты?

Глаза у барышни загорелись. Она явно была намерена тут же, не сходя с места, вытребовать у Ивана подробности, поэтому он поспешно сделал предостерегающий жест:

— Стоп-стоп, Катя, это я уже увлекаюсь. Оперирую понятиями из старого мира...

Про себя же подумал — да, перебарщивать, конечно, не надо, но рациональное зерно в его рассуждениях тоже есть. Внешне тут всё иначе, чем в той России: законы, нравы, темп жизни, да ещё и магия для комплекта. Вот только человеческая натура в глубине своей вряд ли отличается радикально. Если сколупнуть налёт внешней благопристойности, то откроются и страстишки, и страсти.

И конкретно насчёт карьера, как ни крути, есть любопытные совпадения. Пропал не кто-нибудь, а геолог, специалист по магическим минералам. Причём перед исчезновением он был чем-то напуган. А Борис Ильич (у которого, между прочим, тоже диплом по горному делу) упорно наезжал в газете на нынешних руководителей предприятия. Когда же с наездами пришлось завязать, поскольку сменился главный редактор, обозреватель резко утратил интерес к газетной работе и куда-то свалил.

И, наконец, некий коммивояжёр тонко намекает ретивому новичку-главреду, что тот в Верхневейске — лишний. Похоже, всерьёз боятся, что он, Иван, что-нибудь нароет... Неплохой, кстати каламбурчик применительно к горной выработке, надо запомнить, а потом, если что, использовать в заголовке...

Ох, чует сердце, эта история может так раскрутиться, что мало никому не покажется.

Да, но если он прав, то...

— Слушайте, Катя, я передумал. Сам сгоняю в карьер, а вам подберём другое задание.

— Почему это?

— Тема мутная, могут быть осложнения. Лучше мне её вести одному...

Сказав это, он запоздало сообразил, что нужно было придумать другую формулировку, более хитрую. А так — его заявление лишь раззадорило репортёршу. Подпрыгнув на стуле, она уставила на Ивана обвиняющий перст и раздельно произнесла:

— Ну уж нет! Поручили — значит, всё! Моя тема! И помешать не пытайтесь даже — в карьер всё равно поеду, прямо сейчас...

Он с досадой подумал — блин, вот что теперь делать? Эту горе-бунтарку местной закваски уже переклинило на героических приключениях, которые она с его подачи нарисовала в своих фантазиях. И если её удерживать, получится только хуже — помчится вперёд, выпучив глазища, и обязательно наломает дров...

— Ладно, Катя, уговорили. Тема остаётся за вами. Но! Вы должны мне пообещать, что будете соблюдать мои требования и прислушаетесь к советам. Иначе я вас уволю нафиг! И это не пустая угроза, можете мне поверить.

Несколько мгновений она таращилась на него, словно пыталась просверлить взглядом, потом буркнула:

— Ну? И что за советы?

— Прежде всего — не лезть на рожон. Не бросаться там на каждого встречного с воплем: 'Колись, паскуда!' Вполне возможно, что мы ошиблись, и никакой аферы вокруг месторождения нет. Но если она всё-таки есть, то нельзя насторожить аферистов или их людей в руководстве. Они не должны считать вас опасностью и воспринимать всерьёз, понимаете? Включите блондинку...

— Почему блондинку?

— Тьфу, ёлки... Я имею в виду, старайтесь выглядеть безобидно. Похлопайте глазками, повертите попой, в конце концов... Только не переигрывайте...

— Думаете, попой не смогу повертеть нормально?

— Хочу, чтобы вы соблюдали меру. Не надо изображать идиотку. Пусть перед ними будет просто любопытная барышня — бойкая, но не хищная. Тогда, надеюсь, ваши расспросы не вызовут подозрений. Справитесь?

— Ой, не знаю даже. Инструкции такие заумные...

— Хватит ёрничать. Идите работайте.

29

До вечера Иван занимался текучкой и мелочёвкой. Разгрёб завал на столе, скопившийся за неделю. Сходил к верстальщику в типографию и попросил компоновать заголовки чуть более размашисто, не экономя каждый миллиметр на полосе (пояснил — лучше уж выкинуть из статьи пару фраз, чтобы за счёт освободившегося пространства усилить зрительное ощущение лёгкости). Подредактировал рекламный материал, где с простодушным натурализмом было расписано, как действует М-средство от грызунов...

Катя вернулась, когда солнце уже втискивалось в зазор между двумя громадными тучами на западном краю небосвода. На задании барышня, судя по всему, не филонила — её высокие сапоги были доверху заляпаны грязью.

— Фух, — сказала она, — ну и месиво там, возле горы. Чуть по уши не завязла.

— Узнали что-нибудь интересное?

— Да вот сама пытаюсь понять. Сначала я к ним в контору заехала и даже управляющего застала. Забавный дядька, чаем меня напоил от пуза. Рассказывал всё охотно — не похоже было, что беспокоится. Выработка, сказал, хорошая в эти дни, чуть выше прогноза даже. Ну а когда услышал, что я и прямо в карьер хочу, где копают, предложил мне сопровождающего, помощника своего...

— Вас что-то смутило?

— Само предложение — нет, говорю же — дядька доброжелательный. Но этот его помощничек... Здоровый битюг, молодой совсем — ему самому киркой бы махать! Прилепился как банный лист, не отходил ни на шаг...

— Может, вы просто ему понравились?

— Может быть. Разглядывал меня, лыбился, но и слушать при этом не забывал, как я с работниками общалась... Не поняла я, что его больше интересует... Вы сами, кстати, его не видели, когда ездили на прошлой неделе? Авдеем зовут — мордатый, над бровью родинка...

— Нет, не пересекался.

— Неприятный какой-то, ну и вообще...

Она замолчала и, подбирая формулировку, пошевелила в воздухе пальцами с остриженными ногтями. Иван опередил её:

— Я правильно понимаю — кроме этого бугая, которого к вам приставили, ничего подозрительного вы не заметили?

— Вроде нет. Копаются, добывают.

— Значит, не будем порочь горячку. Ваши личные антипатии к делу не подошьёшь, конкретики у нас нет, а с догадками можно влететь по полной. Поэтому сейчас идите домой, отдохните, а завтра — как договаривались. Набросаете сдержанную, сухую заметку...

— И всё? Впервые за столько лет в городишке наметилось что-то крупное, по-настоящему интересное, а мы сразу отступаем?

Она насупилась, собираясь продолжить спор, но Иван сказал:

— Катя, давайте только без манифестаций протеста. Или вы правда думали, что вот так, съездив по-быстрому на прогулку, наваляете репортаж, который войдёт в учебники? И вам из столицы медаль подгонят на дирижабле?

— Вы же сами сказали, что...

— Что афера тут может быть, а может и нет. Но вы, похоже, только первую часть услышали... Всё, Екатерина Антоновна, день был сегодня долгий. Продолжим завтра.

После того как хмурая репортёрша ушла, он невесело усмехнулся. Её избыточный пыл, конечно, следовало несколько остудить, но отрицательный результат сегодняшних изысканий отнюдь не означал, что дело закрыто, — просто теперь придётся подкорректировать план.

Более того, крепло чувство, что бросить затею с расследованием уже не удастся, даже если очень захочется. Будто снежный ком столкнули с горы, и теперь он катится вниз по подтаявшему весеннему склону, увеличиваясь в размерах, ускоряясь с каждой секундой и обрастая налипшей грязью...

Он отогнал навязчивые метафоры и поднялся из-за стола. Пора было навестить коммивояжёра, которого прежде не удалось застать.

И опять Иван уходил с работы последним — запер дверь и зашагал по улице. Жёлтые глаза фонарей помаргивали после дневного сна. Капли влаги висели в воздухе; прохожие зябко ёжились, пряча руки в карманы.

Длинное здание гостиницы выползло навстречу из сумерек. Промелькнула мысль — всего-то дней десять прошло с тех пор, как он впервые сюда подъехал со Свеном, растерянный, сбитый с толку, не знающий ещё ничего о сути контракта, но снедаемый любопытством...

Сейчас у входа стоял автомобильчик-такси из местных. Пассажир в помятом плаще и кожаной кепке только что выбрался из салона. Иван, присмотревшись, ускорил шаг и окликнул:

— Григорий! Какая встреча!

Тот обернулся, и по лицу его скользнула гримаса — то ли досада, то ли испуг. Хотя, возможно, Ивану просто почудилось, и это была случайность, игра теней в размытом кругу фонарного света.

— Здравствуй, Иван. Как успехи городской прессы?

— Спасибо, что спрашиваешь. Приятно, когда рядом есть представители неравнодушной аудитории. Помогут в трудный момент, поддержат... Ну что, не хочешь продолжить наше застолье?