Влетев в город, "Отдельная, Коммунистическая, Железная группа прорыва" почти не встречая сопротивления, за исключением незначительных "пострелялок" у штабов, прошла его насквозь, выскочив на "загородные" оборонительные позиции. Что такое двенадцать километров немецких оборонительных позиций, по которым до этого почти час лупила артиллерия? Тридцать мчащихся на приличной скорости, не убиваемых танков т-72 с развивающимися красными знамёнами. Зашедших с тыла, стреляющих на ходу из своих огромных пушек во всё шевелящееся. Отчаянные, лихие десантники на броне безостановочно стреляющие и орущие, хотя уже скорее рычащие "Ур-р-р-а-а". Всё "согревающее" из фляг, что им выдали на базе осназ, к тому моменту почти закончилось, изрядно подняв боевой дух "десантных" батальонов. Эта неудержимая, ревущая масса стальным, все убивающим катком промчалась по казавшейся несокрушимой и надёжной обороне. От неожиданности и перепуга немецким солдатам казалось, что огромных танков, с совершенно невероятной пушкой не менее трёх сотен при поддержке нескольких тысяч бесстрашных "иванов".
Увидев стремительную танковую атаку с тыла на "своих" немцев, заметив как те отвлеклись, уделив особое внимание своему "заду", в отвлекающую лобовую атаку пошли части 246-й и 243-й стрелковых дивизий. Немцы сопротивлялись, как могли, но повторно, в обратном направлении стремительно промчавшийся по их позициям "танковый каток" был решающим. В такие незабываемые моменты отчётливо осознаешь, что война штука страшная, что Россия совсем не Европа и здесь даже могут убить, причем насмерть и навсегда.
Пехотные подразделения город занимали в состоянии эйфории и горячности. По большей части мокрые, запыхавшиеся от бега и волнения плохо воспринимая, что же происходит на самом деле. Уставшие бойцы и командиры, вокруг начинающиеся сумерки и собачий холод, в поиске хоть какого жилья-тепла брели вперёд. К ночи Калинин был освобождён. Отдельные выстрелы, даже очаги сопротивления все же были, но с ними, к утру разобрались. Как правило — подгоняли пару танков из "группы прорыва" и после нескольких прицельных выстрелов враг либо сдавался, либо сдаваться уже не было кому.
* * *
45
Говоров старший смотрел на развёрнутую во весь стол карту "Наступления под Москвой" и внимательно слушал доклад Андрея Клебанюка:
— Штаб дивизии Строева нынче расположен в Ржеве. Как и предполагалось -тылы отстали.
— Сильно отстали?
— Прилично. Машин мало, в основном на телегах. "Родное" тыловое снабжение в районе 50-60% от необходимого. Мы делаем всё возможное и даже чуть-чуть больше "закрывая" дефицит еще на 20-25%. Так же процентов на 20 они обеспечивают себя сами за счёт трофеев.
— Как организовали наши поставки?
— Создали три колонны "автобата". Старшими "наши казаки-пограничники". Среди них есть лейтенант, старшин трое и целых пять сержантов.
— Это я знаю, дальше.
— Одна колонна специализируется на "попутном подвозе" отставших маршевых рот, она же доставляет медикаменты. В обратную сторону возит раненых. Две других боеприпасы и продовольствие. Все три колонны собирают брошенную технику. Ави из немцев военнопленных сколотил ремонтную роту, которая занимается восстановлением. Всё отремонтированное в основном передаём Пряхину.
— Как осуществляется защита от немцев-окруженцев?
— БМП с десантом. Бойцы с "калашами" и в полной броне. На всякий случай имеется дежурное подразделение на трёх БТРД.
— Технику, я так понял, забрали с Калифорнии?
— Да. Фёдор Прометеевич, был явно недоволен. Своим хитрым глазом смотрел так, что... но ничего не сказал.
— Не стоит его разоружать, ему нынче силу показать нужно дабы уверенность у примкнувших не ослаблять. Они точно должны знать, что он защитить их сможет. Нужное и полезное там дело делается.— Медленно, не спеша произнёс Говоров старший.— Почти половина продовольствия которое поставляем в 41 — от него. Поэтому Фёдор Прометеевичу следует помочь. Продумайте, какую и сколько из восстановленной у Ави бронетехники мы сможем ему передать.
Клебанюк в знак согласия кивнул и тут же сделал запись в блокнот.
В скорости в Калифорнии появился бронированный отряд из восьми танков "Калифорниец" которые были удивительно похожи на чешский PzKpfw 38(t), двух бронеавтомобилей "Медведь", напоминавших немецкую "Пуму". Так же шесть 10,5 см лёгких гаубиц и десяток 3,7 см ПАК 35/36 с осколочно-трассирующими снарядами. Сам же губернатор-наместник русской Калифорнии Фёдор Прометеевич Ярема отныне разъезжал на легковом автомобиле "Губернатор" в девичестве ГАЗ-М1, он же "Эммка", он же "Форд-А" в сопровождении мотоциклетного эскорта вооружённого автоматами и пулемётами в колясках.
* * *
49
Крымская война "управителей" Одессы, на тот момент крупный морской порт и город со 100 тысячным населением, застала в совершенно неподготовленном состоянии. Обветшание оборонительных сооружений, кои возведены ещё при Ришелье было таковым, что казармы на черте порто-франко использовались ушлыми купцами как провиантские магазины (склады). Оборонительных орудий было исключительно мало. Это были безнадежно устаревшие пушки 24-фунтового калибра, к тому же простоявших на "свежем воздухе" под штормами, дождями, снегами и прочими солёными морскими ветрами около 15 лет у самого-самого моря, на оконечности Карантинного мола. Была и ещё одна особенность. Вся Одесская артиллерийская команда, служившая на сигнальной батарее порта, состояла из нижних чинов в количестве 25 человек. Руководил ими единственный гарнизонный офицер-артиллерист подпоручик (лейтенант) Винокуров. Так же на брандвахтенном посту, у входа в гавань, в виде усиления находился парусный, 18-ти пушечный корвет "Калипсо". Был и гарнизон, состоящий из 1100 солдат и 375 кавалеристов. О том, что с такими силами оборонять город невозможно понимали все, потому в срочном порядке стали приниматься соответствующие меры. Было принято почти волевое решение, береговые батареи расположить в два яруса. Причем нижним ярусом будет выступать батареи кои ещё нужно разместить на молах Карантинной и Практической гаваней. Верхний же ярус установить непосредственно в городе. При самых скромных подсчётах выяснилось, что нужно 76 орудий, из которых в наличии было 20-ть. В Одессу в срочном порядке из Тирасполя, Бендер и Киева доставили несколько пушек, всего их стало 32, а так же 10 "единорогов" (гладкоствольное орудие-гаубица) и 6 мортир.
Прапорщик Щёголев Александр Петрович. 21 год от роду. Образование получил в Петербургском Дворянском полку. По окончании Щёголеву было присвоено воинское звание "прапорщик" (младший лейтенант) с направлением для прохождения дальнейшей службы в Николаевскую 14-ю резервную пешую артиллерийскую бригаду, которую к концу зимы перевели в Одессу. Прибыв к месту назначения с командой из 28 человек, из которых лишь 4 были артиллеристами и ознакомившись с передаваемым ему местом для обороны, так называемой 6-ой батареей на окончании Практического (Военного) мола. Сам же мол, представлял из себя каменно-земельную кладку уходящую в море чуть более чем на 300 метров, если по прямой и предназначался для разгрузки коммерческих судов. Так вот, 6-ю батарею ещё нужно было собственноручно построить:
— Господин полковник,— поинтересовался Щёголев у "руководителя процессом передачи",— а где же орудия?
— Ах, да! Разве вам не дали лопат и топоров, чтобы выкопать пушки из земли? Вот ваши орудия! — Ответил тот и указал на казенные части пушек врытых в землю, кои уж много лет использовались как причальные тумбы для привязывания маломерных судов.
Возвели редут из земли и брёвен, выложили бруствер, булыжным камнем укрепили откосы, построили ядрокалильную печь, пушки откопали, очистили от грязи и ржавчины, установили на лафеты. По надписям определили, что изготовлены они в 1723 году, при правлении Петра I. В каком-то ветхом, разваленном пакгаузе отыскались старинные ядра "по размеру подходящие", а вот проверить выдержат ли орудия стрельбу, не успели.
Прибывший гонец от командира 5-й дивизии, в которую входил и их 14-я резервная пешая артиллерийская бригада, полковника Яновского сообщил, что ему, совместно с командой немедля надлежит следовать с ним.
Прибыли на поле находящееся за городом, где уже был полковник Яновский, с ним незнакомый майор и группа то ли вольноопределившихся (добровольцев) то ли ещё кого. Были там и пушки совершенно неизвестной прапорщику Щёголеву конструкции. Процедура ознакомления с оными орудиями началась с подписания всеми прибывшими бумаги "о неразглашении тайны Империи". Неделю их обучали артиллерийскому мастерству при использовании "лёгкого, скорострельного трёхдюймового орудия". Орудие действительно было совершенно уникальное. Казёнозарядное, гидравлический тормоз отката, оптический прицел. Окромя "болванки", стреляет ещё шрапнелью и бризантной гранатой на замедление взрыва которых имеется особый прибор для установки трубок (время разрыва заряда). Лафет пушки не перемещался после каждого выстрела, канониры сразу по возвращению ствола на начальную позицию его заряжали уже готовыми зарядами и тут же "Ба-бах". Скорострельность достигала 10-15 выстрелов в минуту. Сказка на яву. Это притом, что "выкопанные" ими 24-фунтовые пушки стреляли один раз в 10-15 минут, это если с прицеливанием, а для минимального поворота влево-вправо требовалась вся команда. Старший инструктор-артиллерист из вольноопределившихся, представившийся лишь как Андрей Николаевич и с ним четверо "вольных" обучали исключительно строго и основательно. Придирались к каждой мелочи и небрежности, к каждой поспешности и несоответствию инструкции по эксплуатации. Объяснялось это исключительной дороговизной данного орудия и совершеннейшей секретностью системы. Нервы истрепали жуть. По истечении срока обучения пушки, с соблюдением всех правил секретности и осторожности ночью, предварительно накрыв парусиной, были доставлены и установлены на 6-ю батарею.
* * *
50
Четверг, 20 апреля 1854 года. Страстная неделя пред православной Пасхой. День Светлого Христового Воскресения, являющегося самым важным из христианских праздников. Англо-французский флот, 28 боевых кораблей из которых 6-ть трёхдечных (палубы на которых расположены орудия), 13-ть двухдечных и 9-ти пароходов, около 1900 орудий бросил якоря на рейде Одессы. В этот же день, но вечером с 6-ой батареи демонстративно, чтобы видело побольше народу, были вывезены 4-ре орудия 24-фунтового калибра. Великая суббота, Страстная суббота — для верующих самый строгий день Страстной недели. 22 апреля 1854 года, в половине седьмого утра, англо-французская эскадра, находящаяся под командованием адмирала Гамелена выдвинула 9-ть кораблей для обстрела города. Вначале всё шло очень даже хорошо. Выстроившись в линию к Практической (Военной) гавани первыми, рассекая морскую гладь, испуская клубы чёрного дыма, пыхтя паровыми машинами вращая гребные колёса, шли три французских фрегата, за ними еще три английских и ещё три "в перемешку". Орудия заряжены, крышки портов открыты, но дистанция для ведения огня великовата. И вдруг, с оконечности Военного мола, совершенно неожиданно, с невероятного расстояния, грянул четырёхорудийный гром! За ним последовал второй, третий, четвертый. Скорострельность была умопомрачающей, а точность попаданий поражала. Заряды были невероятной силы. Они прошивали фрегат насквозь разрушая все внутренности и вылетая с обратной стороны. Может команда и смогла бы противостоять данной напасти, но картечь, которую посылала та же 6-я батарея, летела на невообразимое расстояние пробивала борта и поражала всех и вся. А потом, потом пароход начал гореть. В общем, впередиидущий паровой фрегат как шёл прямо, так не сворачивая и сел на мель. Почти такая же судьба постигла и второе идущее за ним судно. Третий, заподозрив неладное попытался отвернуть, но было поздно. Сначала серия попаданий вызвала пожар в машинном отделении, артиллерийские команды находящиеся на первой и второй дечах (палубах) в готовности к стрельбе, были расстреляны картечью и понесли ужасные потери, а потом он взорвался, тем самым вызвав бурю ликования и восторга на берегу.
Нужно сообщить, что многие жители Южной Пальмиры, с немалым числом иностранцев экспортировавших в страны Европы российское зерно, вопреки настойчивым слухам о войне в оную не верили совершенно, до последнего. А тут вдруг такое, с прибытием главных действующих лиц. Но как бы там ни было, а с первых минут боя на Бульварной (Потёмкинской) лестнице, а потом и по всей набережной начали собираться зеваки. Они бурно радовались каждому удачному выстрелу и попаданию во вражеское судно, кричали, подбрасывали головные уборы, заключали пари. В общем, для них это было шоу. Причём одесситы собирались основательно со смотровыми приборами, стульчиками, табуретками и лавками. Чуть попозже появились и торговцы семечками, булочками, пирожками и разливным вином. Прибыл туда и генерал-адъютант Д.Е. Остен-Сакен и множество других военных и гражданских чинов, кои лично наблюдали за ходом сражения и выражали свою исключительно верную точку зрения на то или иное действие, при этом не забывая нахваливать проницательность, ум, мудрость и военный талант лично генерал-адъютанта. Когда же первые враги, два пароходофрегата, оказались на мели, ушлые одесситы, не дожидаясь окончания боя, который впрочем был в стороне, оседлав шаланды и баркасы тут же бросились к ним не то на выручку, не то по ещё какой нужде и лишь своевременно прибывшие уланы и солдаты уберегли трофейное, уже почти казённое имущество от полного разграбления. Так же, при ревизии трофейных судов было обнаружено совершенно секретное "Наставление для английской морской корабельной артиллерии", вскоре опубликованного в российском морском журнале "Морской сборник".
В дальнейшем, по англо-французской эскадре открыли огонь все пушки и мортиры защитников Одессы. От меткого огня пострадали не только нападавшие суда, но и те, которые как бы были на безопасном расстоянии и находился в резерве. Бой, точнее избиение, поскольку эффективный ответный огонь вести было совершенно невозможно, продлился, с перерывами, чуть более 3-х часов по причине невозможности напавших быстро убежать. Эскадра потеряла всех девятерых "нападающих" и три судна находившиеся на "безопасном рейде". О какой либо наступательной десантной операции никто и не думал. Самим бы уцелеть.
* * *
51
О внезапном нападении "европейцев" на Одессу 22 апреля в 6.30 утра, прапорщик Щёголев Александр Петрович был уведомлён странным, ну уж явно в нем просматривалась военное умение и выучка, старшим из вольноопределившихся, инструктором-артиллеристом Андрей Николаевичем, потому к данной "внезапности" был готов.
— По лидеру! Болванкой! Целься в машину! Серией три выстрела! Беглым! Ог-Онь!— Командовал он.
— Ба-ба-ба-баХ,— дружно ответила батарея.
Что для противотанкового 75 мм орудия (Canon de 75 mle 1897/33) снаряд в 6 кг весом, пробивавшего 100 миллиметров противоснарядной брони, а так же полуметровые бревенчатые ДОТы и ДЗОТы — 45 см деревянного, дощатого борта пароходофрегата? Что для него котельное железо машинного отделения? Всё это "болванкой" прошивалось навылет, попутно вынося преграды и препоны. Если борта и прочее дерево разлеталось в щепки, то находящийся под давлением котёл, при попадании в него сразу нескольких бронебойных снарядов, взрывался, разметая внутреннее горящее содержимое по всему-всему, попутно поубивав, искалечив, обварив кочегаров, машинистов и прочую обслугу. На деревянном судне начинался пожар.
