Воспоминание об этой задаче позволило ему стряхнуть горькие воспоминания. Он повернулся к Ленноксу. "До сих пор никаких признаков курьера?"
Леннокс покачал головой. "Ни следа. Это может быть хорошей новостью." Ветеран подкрутил большие рыжие усы, как будто используя вощеные кончики вместо указок. "Ты ж видишь, как мало заботятся свиньи Тилли о том, чтобы скрыть свои преступления. Они бы не стали трудиться, закапывая разграбленную повозку. Возможно 'курьер' просто где-то там прячется." Леннокс указал на сильно поросшие лесом холмы в нескольких милях к югу. "Ща вооон в тех холмах должны скрываться тыщщи человек."
Маккей смотрел на Thuringenwald (Тюрингенвальд), как назвались эти леса. Он внезапно нахмурился. "Там что-то странное", размышлял он вслух. Он указал на какую-то точку в холмах. "Я не помню, чтобы я видел это раньше. Вооон то место. Выглядит как-то по-другому."
Леннокс искоса посмотрел и пожал плечами. "Жаль, парень. Мои глаза — не те, что бывалоча. Я не вижу, на что ты указываешь."
Маккей скривил губы, пытаясь лучше описать специфическую часть пейзажа. Вдруг, заметив движение вдали, он оттолкнул это проблему в сторону. К ним галопом летел один из его солдат.
"Там что-то происходит!" — воскликнул он. Как обычно, перспектива активных действий принесла облегчение Маккею. Александр Маккей был незаконным сыном незначительного шотландского дворянина. Самой судьбой предназначенный — обреченный, сказало бы большинство — прожить жизнь, полную бедности и опасности. Но, даже если бы он был избалованным наследным принцем, Маккей всё равно остался бы авантюристом.
"Вперед!" скомандовал он, пришпоривая лошадь навстречу приближающемуся всаднику. Мгновение спустя за ним последовал Леннокс. Здоровенные усы ветерана дергались, скрывая его улыбку. Леннокс симпатизировал Маккею, что было необычно само по себе. Как правило, этот выходец из крестьянин относился к аристократии с таким же энтузиазмом, как он отнесся бы к куче перегнившего навоза. На самом деле, даже с меньшим. По крайней мере, навоз не отдавал приказы. Но у Маккея было совсем немного аристократической надменности, и почти не было дворянской глупости. Излишнее же рвение Маккея в исполнении приказов было относительно безопасно — и, в своем роде, даже забавно. Даже для такого скептика, как Эндрю Леннокс.
К тому моменту, как Леннокс нагнал Маккея, капитан уже встретился с разведчиком. Тот наполовину повернулся в седле, возбужденно указывая назад, в направлении, откуда он прискакал. Его акцент выдавал в нем выходца из ещё более захолустного уголка Шотландии, чем сам Леннокс.
"Сар, вы бы лучче посмотрели сами! Там что-то странное! В этом месте всё неправильное!"
Маккей нахмурился. Он уставился на отдаленную ферму, на которую указывал дозорный. Уже одно то, что ферма не была сожжена, было странным и неправильным. Люди Тилли были убежденными поджигателями, даже когда пожар были не в их собственных интересах.
"Говоришь, трупов нет?"
Дозорный покачал головой. Этот жест не был жестом отрицания. Скорее, он выражал неуверенность. "Я сам не видел трупов, сар. Но я видел здоровенную свежую насыпь — здоровеннейшую. Как по мне, похоже на могилу."
Маккей вскинул голову, хмурясь. "Могила?"
Леннокс фыркнул. "С каких это пор люди Тилли закапывают своиx жертв?" вопросил он.
Дозорный пожал плечами. "Я и не говорил, что всё это имеет смысл. Но что-то в этой насыпи напоминает мне могилу. Братскую. Кто-то даже поставил могильный камень." Лицо дозорного исказило замешательство. "Во всяком случае, я думаю, что это могильный камень. Но на нем нет креста, и там кто-то что-то написал."
Маккей даже не дал себе труда спрашивать дозорного, что написано на камне. Многие из солдат в подразделении Маккея были грамотны, по-настоящему грамотны, вследствие привычки к чтению Библии. Но густой гэльский акцент дозорного был верным признаком неграмотного хайлендера. Во-всяком случае, не умеющего читать по-немецки. Насколько он был в курсе, Маккей был единственным шотландцем в округе, который мог читать и говорить по-немецки.
"Тогда давайте посмотрим" Маккей снова пришпорил скакуна. Разведчик скакал впереди. Леннокс последовал за ними, удостоверившись, что устремившиеся следом кавалеристы выдвинули застрельщики на фланги. На самом-то деле Леннокс не ожидал встретить здесь кого-либо из людей Тилли. Сценам бойни, которую они наблюдали с раннего утра, то есть с того момента, как покинули стены Баденбурга, было уже несколько дней. Они носили характерные признаки бессмысленной жестокости, творимой недисциплинированными мародерами, а не людьми, находящимися под централизованным командованием. Однако, на войне реальность часто не оправдывает ожиданий, и ставки были очень высоки.
К тому времени, когда он наконец догнал Маккея, они уже въезжали во двор фермы. Дом все еще стоял, но Ленноксу было достаточно бросить взгляд на стены и двери дома, чтобы понять, что здесь произошло убийство. И не одно, судя по кровавым пятнам. Здоровенным пятнам засохшей крови. Даже мух почти не было. Он заметил и пятна засохшей крови на грунтовой дороге около дома.
"Четыре дня назад," заявил он. Маккей рассеянно кивнул. Маккей был слишком занят разглядыванием свежего земляного горба в центре двора фермы. И большого "надгробного камня" установленного в его центре.
Братская могила, разумеется. Но "надгробный камень" вообще-то не была никаким надгробным камнем. Это был плакат.
Маккей выпучил глаза. Он указал пальцем на плакат и повернулся к Ленноксу. "Что это за...?"
Леннокс пожал плечами. Потом, медленно и осторожно, он чрезвычайно внимательно осмотрел близлежащие заросли. Кто бы не был автором написанного на камне предупреждения, у старого ветерана не было ни малейшего желания столкнуться с ним. Тем более, что он не сомневался по поводу того, что лежало в этой могилe. Он знал бы это и без надписи на камне..
Не обнаружив в зарослях признаков жизни, он вернулся взглядом к камню и снова прочитал надпись.
Простую, загадочную и смертельно опасную надпись.
Мы не знаем, кем были ублюдки, насильники и убийцы, которых мы здесь зарыли.
Впрочем, нас это не волнует.
Читатель, считай это предупреждением.
Эта область теперь находится под защитой UMWA.
Мы убьём всех, кто попытается здесь грабить или насиловать.
Это последнее предупреждение.
Мы не будем вступать в переговоры.
Мы не будем пытаться кого-то арестовать.
Мы просто пришибем подонков.
Мы гарантируем это.
Попробуйте бросить нам вызов!
Маккей провел пальцами по густеющей бородке. "И кто это же этот самый Умва?" Его лица выражало крайнюю растерянность. "Звучит по-польски. Где-то этих краях есть польский барон?"
"Нет, насколько я знаю" — ответил Леннокс. — "И не могу сказать, что когда-нибудь раньше слышал этот титул." Он ещё раз неторопливо произнес: "Ум-ва". Хмыкнул. "Кем бы он ни был, он явно не страдает излишней скромностью."
Остальныя кавалеристы присоединились к командирам во дворе фермы. Маккей указал на насыпь. "Найдите какие-нибудь лопаты. Я хочу раскопать это — чем бы это ни было." Кое-кто из его людей вздрогнул, но ни один не осмелился ослушаться. Как правило, Маккей не был солдафоном, но он безжалостно требовал исполнения своих приказов.
Солдаты достаточно быстро отыскали кое-какой шанцевый инструмент. Раскопки тоже не заняли у них много времени. Кем бы ни был "Умва", явно не считал себя обязанным сооружать настоящую глубокую могилу.
Они извлекли больше дюжины трупов прежде, чем Маккей приказал им останавиться. Тела, разумеется, уже разлагались, но причины смерти были достаточно очевидны.
Леннокс выправился, так чтобы как-то избежать запаха. "Мда. Ну и ну. Этот мужикан, Umwa, попусту не хвастается."
Маккей все еще пристально всматривался в трупы. "Это самые странные огнестрельные ранения, которые я когда-либо видел," — размышлял он. Он обвиняюще указал пальцем на рану на груди одного из трупов. "Входное отверстие не больше моего пальца!" И, тоном, не терпящим возражения: "Переверните его!"
Солдат рядом с трупом состроил гримасу, но повиновался. Когда тело перевернули, открывая взглядам спину, солдаты, стоящие вокруг мелкой могилы, в унисон испустили вздох удивления.
Один из них даже ударился в богохульство. "Господи Всевышний!" — прошептал он — "с этой стороны рана выглядит так, как будто в него попало ядро из трехфунтовой пушки."
Маккей выпрямился, качая головой. "Никогда не видел ничего подобного. А вы, Эндрю?"
Но Леннокс не отвечал. Он был слишком занят, проклиная себя втихаря. Он был настолько озабочен раскопками, что забыл следить за лесом.
Когда он заговорил, его голос был негромок. Но этот голос был полушепотом ветерана многих битв. Каждый солдат в подразделении услышал его слова.
"Не двигайтесь. Не касайтесь оружия. В зарослях какие-то люди."
Маккей медленно повернул голову. Он ничего видел, пока не —
Движение. Человек — нет, двое, трое — выступили из-за деревьев. Они были в невероятно причудливые костюмах. Несмотря на всё его замешательство, Маккей не мог не оценить совершенство окраски их одежды, делавшей носящих её людей почти невидимыми в зарослях. Причудливое сочетание изломанных серо-зеленых фигур и коричневых пятен, смешивающееся с листвой.
Все трое сжимали в руках какое-то странное оружие. Явна какая-то разновидность аркебуз, но Маккей никогда не видел ничего подобного.
Леннокс ответил на незаданный вопрос. "Я тоже никогда не видел оружия, похожего на то, что у них, парень. Или таких одежд." Не сумев скрыть восхищеня: "Сообразительные, черти."
Он даже ухитрился подбавить в разговор немного юмора. "'Хорош ли твой польский, Александр Маккей? Я сильно подозреваю, что мы вот-вот встретимся с этим 'Умвой', и я не хочу никаких недоразумений." Он видел, что пришельцы почти одновременно сделали что-то необычное с задней частью своего оружия. Результатом их быстрых движений были слабые мталлические щелчки. Леннокс понятия не имел, что они делали. Но он абсолютно не сомневался, что это причудливое оружие было теперь заряжено, взведено и готовое к выстрелу. Аркебузы, которые оставляли входное отверстие размером в палец, а выходное — в пушечное ядро. "Я очень надеюсь, что у нас не будет недопонимания." От волнения он говорил с более сильным гэльским акцентом, чем обычно.
Маккей кисло смотрел на него. "Я не знаю ни слова по-польски, Леннокс."
Ветеран вздохнул. "Именно этого я и боялся."
На поверку, оказалось, что польский был не нужен. Странные люди в странных костюмах, носившие странное оружие, как выяснилось, говорили на самом знакомом из всех возможных языков. Английском!
Ну хорошо. На чем-то вроде английского.
"Худший акцент, который я когда-нибудь слышал" — жаловался Леннокс. Но жалоба была не такой уж искренней. На самом деле, скорее наоборот. Особенно после того, как из зарослей показалась ещё дюжина незнакомцев, немедленно присоединившихся к беседе. Все они были вооружены, и все они были явно готовы к бою. И большинство из них — Господи, благослови! — утверждали, что некоторые из их предков были шотландцами. В течение нескольких минут Эндрю Леннокс понял, что его последний день ещё не наступил. Общение между шотландскими кавалеристами и — американцами, как они назвали себя — быстро превращалось во что-то типа семейного пикника, на котором встретились члены обширного клана.
Через несколько часов он начинал задаваться совсем другими вопросами. Не о том, переживет ли он этот день, а о том, что готовит день грядущий. "Что угодно", подумал он.
Молодая женщина из сефардов нашла здесь воплощение своих легенд. То же самое происходило теперь с не первой молодости мужчиной из Шотландии. И если легенды хайлендеров и не дотягивали до высокого искусства поэзии страны Сефард, у них были свои собственные достоинства. Фэйри пришли в этот мир. И какой-то мрачный, неясно-языческий уголок кальвинистской души Эндрю Леннокса не мог не испытывать угрюмое удовольствие от этого факта. Не от того, что фэйри, в конце концов, существовали на самом деле, но от того, что они были именно такими смертельно опасными, как гласили древние рассказы.
Глава 11
"... двигатели — наша большая проблема," говорил Пиацца. "Мы не можем приспособить дизель к работе на природном газе, и у нас чертовски мало дизельного топлива. Конечно, можно заправлять дизель растительным маслом." — Он сожалеюче хихикнул — "Но в наших супермаркетах осталось не так уж много растительного масла, и мы не сможем изготовить свежеее до следующего урожая, как минимум. А тем временем..."
Майк отвлекся. Он уже предварительно обсуждал этото вопрос с Эдом и знал то, что предложение, по сути, касалась правильного использования дизельных двигателей, имевшихся в городе.
То же, что и со всем остальным. Технический регресс, технический регресс. Используйте современные технологии, пока они ещё есть в вашем распоряжении, чтобы построить промышленную базу девятнадцатого века. Даже такой уровень даст нам огромное преимущество в семнадцатом столетии. Паровые двигатели, паровые двигатели. Железные дороги вот-вот вернутся в их мир.
Майк слегка улыбнулся. "Вернутся" — правильное ли это слово? Возможно, я должен сказать, "жизнь совершила полный круг."
Он видел, что Ребекка смотрела на него, и улыбнулся ещё шире. Она ответила собственной застенчивой улыбкой, но почти сразу отвела взгляд. Ее внимание вернулось к Пиацце. Бло приковано к его словам, судя по всему. Руки Ребекки были сжаты и лежали на большом "столе переговоров" в центре комнаты. Как обычно, она сидела на краешке стула.
Майк, тем не менее, считал эту улыбку существенным прогрессом. С их разговора на крыльце накануне вечером, Ребекка впервые подарила ему взгляд. Было ясно, как день, что она захлебывалась в море незнакомых для неё эмоций и обычаев, будучи отягощенной ее собственными обычаями, о весе которых Майк мог только догадываться. В мире, из которого он происходил, романтические взаимоотношения между евреями и неевреями были столь распространены, что едва заслуживали внимания. Но семнадцатое столетие, во многом, казалось столь же чужим, как иная планета.
Вспоминая разговор с Моррисом Ротом, состоявшийся у него двумя днями ранее, Майк почувствовало, что его челюсти напряглись. Моррис и Джудит провели часы в беседах с Ребеккой с тех пор, как она и ее отец поселились у них дома. Многие из этих часов прошли в комнате Бальтазара, когда они собирались вокруг его кровати. Сам Бальтазар был слишком болен, чтобы говорить, и, в основном, слушал, но он участвовал достаточно, чтобы ясно дать понять, что взгляды Ребекки на положение вещей полностью совпадали е взглуадами ее много постранствовавшего и повидавшего отца. Она определенно (более чем определенно) не была мневежественной деревенщиной, исполненной бессмысленных страхов и суеверий.
