Презумпция лжи (Агония 3)

Первым назад шагнул Афганистан. Да, перегибов была — масса. И глупостей было сделано — не меньше. Но факт остается фактом — впервые в Афганистане была сделана попытка в традиционной, застрявшей чуть ли не феодализме стране построить развитое общество, развитую экономику, подтянуть страну до уровня остальных стран. Строились дороги, фабрики, люди переезжали в квартиры в новых домах, которые строились вместо лачуг. Людям впервые давали настоящую работу, а не рабский труд на бая. И что? Все это афганцы променяли на один-единственный истошный вопль муллы — "Аллаху Акбар"! И огребли — по делам своим. Когда мы ушли, оказалось, что воины Аллаха живут совсем не по Корану. Они режут, грабят, вешают! Все те достижения — а ведь они были — и дороги и заводы и дома — в один момент смело адской волной исламского джихада. Страна старалась, карабкалась вверх — и Советский Союз оказывал ей огромную помощь — просто так, потому что людям надо помогать — и вдруг сорвалась и оказалась даже много ниже чем она была к моменту начала своего восхождения...

Впрочем — что это я про Афганистан. За примерами далеко ходить не надо — и по ту сторону реки Пяндж люди, семьдесят лет жившие в сверхдержаве, люди которым повезло жить в сверхдержаве — для того чтобы это понять, нужно было просто посмотреть вниз с самолета на обе стороны реки Пяндж — и они тоже все променяли на "Аллах Акбар"! Сейчас Таджикистан, до сих пор оправляющийся от страшной резни девяностых — ненамного дальше ушел от Афганистана. Из строя, давшего им все что он мог дать, они свалились в самую страшную трясину средневековья. Средневековье с криками "Аллах Акбар", с воем муллы с минарета, с дымом костров на которых сжигают заживо людей, со свистом сабель. Как я прочитал в статье одного публициста "Вся трагедия в том, что из нации Авиценны и Ибн-Сины мы превратились в нацию Равшана и Джамшуда". Не знаю, кто такие Равшан и Джамшуд — но догадываюсь. И ведь этот человек прав! Только сделать уже ничего нельзя — разбитую чашку не склеить...

Полет в этот раз был гораздо более коротким — и неудивительно, ведь прошлый раз мы летели из Москвы, а в этот раз — только взлетели — и вот уже пора приземляться...

Закончив рулежку, мужики заспорили — откидывать аппарель для того, чтобы выгрузить гроб или не стоит. Решили, что не стоит — гроб изначально положили так, чтобы его можно было выгрузить через люк для экипажа. Все проще и быстрее...

На бетонку я вышел первым — и там нас уже ждали. Две машины — зеленый УАЗ с военными номерами и белая Волга с гражданскими...

— Капитан Белов? — незнакомый офицер козырнул мне, я даже не сразу въехал, что обращаются ко мне. Но никто этого не заметил — мое состояние имело простое и понятное объяснение...

— Я

— Прошу за мной. Вас ожидают...

Капитан показал на дверь Волги. Ни говоря ни слова, я забрался на заднее сидение — в машине было жарко и душно, была бы черная — вообще сварились бы заживо. Машина, набрав скорость, понеслась по бетонке.

Я думал, что мы едем в Душанбе, что там сейчас следователь, который должен меня допросить — но все оказалось роще. Проскочив несколько ангаров, Волга свернула к самому дальнему. Там, в тени ангара стоял большой, серого цвета, длинный, четырехдвигательный самолет — Ил-18 "Салон". Такой самолет по должности полагался лишь высшим военачальникам советской армии и флота — командующим флотов и округов. К самолету был подогнан трап...

— Вас ждут в самолете, товарищ капитан... — вежливо и как-то отстраненно проговорил мой провожатый.

Больше ничего сказано не было — да и я уже начал догадываться, в чем дело. Ни говоря ни слова, вышел из Волги, поднялся по трапу. Солнце пекло нещадно, но в салоне самолета было относительно прохладно. У самого люка сидел автоматчик в старой, выгоревшей под солнцем форме, с короткоствольным автоматом. Увидев меня он было вскинулся, но тут же успокоился, показал рукой проходить...

Салон, как это сейчас можно говорить VIP, был отделен от передней части салона с обычными пассажирскими креслами, легкой перегородкой с дверью. Открыв ее я шагнул внутрь — и наткнулся глазами на сидящего у столика с каким то бумагами высокого седовласого человека в форме без знаков различия и погон...

— Владимир Владимирович...

Генерал Горин смотрел на меня с каким-то странным выражением. Перед ним в старом мельхиоровом подстаканнике стоял стакан чая, густого до черноты. Точно такой же подстаканник стоял и перед соседним креслом...

— Проходи, давай. Докладывай, что там у вас произошло такое...

Рассказывать было особенно нечего, потому что знал я мало, Михеев использовал меня на подхвате и втемную, о чем я и сказал генералу. Но все что знал, рассказал. И о своих подозрениях доложил тоже...

Все время, пока я рассказывал, генерал не задал ни одного вопроса, только чиркал карандашом в блокноте. Я уже давно рассказал все что знал, в мельхиоровом подстаканнике безнадежно остыл чай, а Владимир Владимирович молча смотрел в иллюминатор. Я тоже ничего не говорил и не спрашивал, не рискуя разрушить тишину...

— Значит, того, кто привезла Волга, ты видел хорошо, а того, кого привез Мерседес не видел вовсе. Правильно?

— Точно так...

— А ты уверен, что это была именно машина советского посла? Не могла это быть, к примеру, машина из американского посольства?

— Нет, конечно... Я эту машину видел пару раз. Американский посол пользуется Линкольном, а это был Мерседес. Да и не слишком много таких Мерседесов в Кабуле, чтобы путать.

— Понятно. А Волга была с афганскими номерами, или с советскими?

Я прищурился, стараясь прокрутить в памяти тот день, словно отмотать назад фотопленку...

— С афганскими

— Точно?

— Точно с афганскими. Они отличаются от наших, их легко различить. Именно с афганскими.

— Может, с дипломатическими?

— Нет, с обычными...

— А вы на какой машине ездили?

— На Волге. Вообще то Андрей Леонидович обычно на УАЗике ездил, а тут вдруг на Волге белой...

— На Волге белой? А сколько у нее антенн было? Случайно в салоне, у заднего стекла не было ничего такого?

— Было! — вспомнил я — точно было! Какая то штука с двумя, разведенными усами, типа антенны, небольшая...

Генерал о чем-то задумался...

— Ты хорошо разглядел тех, кто приехал на Волге?

— Достаточно хорошо...

— А они тебя не видели?

— Нет, я же спрятался. Да и машин перед отелем стояло много, а они сразу прошли в здание...

— Тогда опиши мне их.

Я начал вспоминать...

— Двое. Один невысокий, кажется, он был главным...

— Почему? — перебил меня генерал

— Потому что тот, высокий был на вид моложе его и когда они входили в отель, высокий зашел вперед и открыл ему дверь. Я успел заметить.

— Понятно. Невысокого опиши.

— Рост чуть ниже среднего, черные волосы, коротко стриженный, одет в серый костюм. Лицо такое тяжеловатое, загорелое.

— Понятно...

Генерал снова задумался...

— Что-то случилось, Владимир Владимирович? — рискнул спросить я

— Случилось... Видимо у тебя судьбой написано в разведке работать, так вот, Сережа...

— Вы о чем, Владимир Владимирович?

— Да о том... — с досадой сказал генерал — я ведь тебя в Афганистан отправлял, чтобы ты там подучился немного, там тишь, гладь да божья благодать ведь. Социалистически ориентированная страна, наш союзник уже несколько десятков лет. У американцев там даже резидентуры местной нет, ближайшая в Пакистане. Эманулла-хан ведь даже с Лениным друзьями были в свое время. А теперь получается — чем дальше, тем хуже и учить тебя как следует некому. Нового человека я, конечно, пришлю — но на это время уйдет. Подобрать, да внедрить...

— А что такое? — не понял я — ведь страна социалистической ориентации? Прислать советником куда-нибудь и все дела...

Генерал не ответил...

— Просто работать надо... — сказал он с той же досадой — а ты не готов совсем...

— Почему не готов? — не понял я — Андрей Леонидович ведь кое-чему меня научил, да и мой предыдущий опыт...

— Эх, Сергей... — вздохнул генерал — вот как ты думаешь, я тебе сейчас вру?

— Нет.

— Вот в том то и дело. Предполагать всегда нужно обратное. Разведка — это то место, где действует презумпция виновности, презумпция лжи. Человек каждый раз должен доказывать, что он говорит правду, а не ложь. Этому учат долгие годы, равно как и многому другому. А тебя этому никто не учил, ты так — по верхам нахватался. Но и кроме тебя — некому...

— Я справлюсь, товарищ генерал! — сказал я, совершенно не подумав и даже не зная, с чем мне придется справляться. Сейчас то я это понимаю — что делал огромную глупость, брался за дело, которое на тот момент было мне совершенно не по силам. И генерал это понимал — но видимо, деваться ему на тот момент было некуда...

— Сам ведь не знаешь, на что соглашаешься... — наверное, для очистки совести сказал он

— Знаю.

— Тогда слушай. Слушай хорошенько и запоминай. Первое. Та машина, на которой вы поехали к отелю — это спецмашина резидентуры. Знаешь, зачем там, у окна эта странная, маленькая антенна?

...

— Это приемник сигнала. В багажнике такой машины либо магнитофон, либо мощный передатчик, позволяющий передавать радиосигнал на расстояние до нескольких десятков километров, например в посольство. Это усилитель, понимаешь? Усилитель сигнала с миниатюрного подслушивающего устройства, "жучка". Сам по себе этот жучок очень маленький и сигнал от него можно поймать с расстояния максимум километр. Вот поэтому, Андрей Леонидович и взял тебя с собой к отелю — спецмашину нельзя было оставлять без присмотра, ее элементарно могли угнать, ее могла проверить полиция. А сигнал рацией ты ему дал о том, что интересующие его люди подъехали и можно включать аппаратуру. Вся эта аппаратура имеет ограниченный срок эксплуатации, поэтому он и не хотел, чтобы она работала вхолостую.

— Понял... — сказал я, хотя на самом деле ничего не понял. И генерал это уловил.

— Да ни черта ты не понял... — сказал он устало и совершенно беззлобно — и я тоже ни черта не понял. Андрей Леонидович должен был передать полученную информацию мне, как раз в день его смерти. Но на связь он не вышел и никакую информацию не передал, хотя теперь я понимаю, что она у него была и очень серьезная. Вот в этом и будет твоя задача — понять и помочь понять мне.

— Я должен с чего то начинать искать, Владимир Владимирович — сказал я после паузы — я пока ничего не понимаю из того, что происходит...

— Что происходит... — генерал вновь помолчал, видимо взвешивая, что можно мне сказать, а что нет — происходит, Сережа что-то очень подозрительное. Подозрительное и опасное. Ты ведь знаешь про Апрельскую революцию?

— Слышал немного...

— Так вот. В принципе, нас вполне устраивал Мухаммед Дауд как глава афганского государства и ни один советский гражданин не оказал никакой помощи НДПА в совершенном ею перевороте, кто бы что ни говорил на "Голосе Америки". Все то, что там натворили — афганцы натворили сами и просто поставили нас перед фактом. Мы плывем по течению Сергей, и просто пытаемся не разбиться о скалы — а это очень плохо, плыть по течению. Очень...

Я молчал, ожидая дальнейших слов генерала. И генерал Горин решился...

— По данным резидентуры, американцы готовят ряд крупных провокаций, основной целью избран именно Афганистан. Нам же эти провокации сейчас не нужны ни в каком виде — нам критически важно сохранить мир в Афганистане в ближайшие два года, потом это уже будет неважно. Но эти два года — мир нужно сохранить любой ценой!

— Но почему именно Афганистан? — недоуменно спросил я — если они всегда были нашими, а не американскими ...

— Тот человек, которого ты видел — без фотографий, конечно, сказать сложно, но я предполагаю, что это именно он. Его зовут Хафизулла Амин, он член ЦК НДПА. Его очень хвалят и совпосол и главный военный советник, фактически он серый кардинал афганской политической сцены. Но есть кое-что, о чем никто не задумывается. Амин учился в Соединенных штатах Америки, неоднократно выезжал туда и после учебы. Он был старостой афганского землячества в студенческом кампусе. И ни один из старост в свое время не избежал внимания ЦРУ. Теперь ты понял, почему основной целью избран именно Афганистан?

— Понял... Но откуда вы знаете...

— Я не знаю, я предполагаю — перебил меня генерал — теперь слушай дальше. Тот, кто приезжал на встречу с Амином — это бы не совпосол, не главный военный советник. Они и так с ним встречаются каждую неделю, поговорить можно и при официальной встрече, без глупых игр в шпионы. На встречу приезжал кто-то другой, кто-то, кто может взять в качестве транспортного средства машину совпосла. Причем, я уверен, что про этого гостя в посольстве знает разве что сам посол и, может быть резиденты. Андрей Леонидович узнал и решил записать беседу между Амином и неизвестным. Это и стало причиной его смерти, судя по всему...

Я переваривал информацию — поверить в нее сходу было невозможно...

— Но зачем кому то из советских встречаться таким образом с Амином?

— Вот и я не могу понять — зачем. И не могу понять, что в этой встрече было такого страшного, из-за чего появилась необходимость убить человека. Это-то мы и должны выяснить — верней, ты должен выяснить...

— А мой подсоветный? И то, что сменен журнал — не вырвана страница, а именно сменен весь журнал?

— Может, это и имеет отношение к тому, что произошло, а может быть — и нет. Имей в виду — афганцам нельзя доверять ни на грош. Вполне возможно, твой подсоветный работает на АГСА (Прим автора — с апреля 1978 по сентябрь 1979 спецслужба Афганистана называлась АГСА, руководитель Ассадулла Сарвари, дальше с сентября 1979 по декабрь 1979 был КАМ, руководителем был брат Хафизуллы Амина, Асадулла Амин и только в декабре 1979 был образован ХАД, руководитель Мохаммед Наджибулла) и докладывает ему обо всем, что происходит. Но ты должен опасаться не только афганцев — ты ведь следователь. Вот и скажи мне — ты заметил следы борьбы на кухне?

— Нет...

— А между тем, Андрей Леонидович сильный мужик. Сильный и опытный, чужого человека он близко бы к себе не подпустил. Вот и скажи, что это значит...

Вывод напрашивался скверный — все-таки не зря я проработал несколько лет в Генпрокуратуре — такие ситуации я сек с ходу...

— Его убил кто-то из своих...

— Правильно. Кто-то, кто мог подойти к нему вплотную, кому он доверял. И этот человек, я уверен — все еще там...

— Но какого черта? Там что, у нас в посольстве американская агентура?!

Генерал улыбнулся тяжелой и какой-то усталой улыбкой. Вообще, он постарел с того времени, как мы виделись в последний раз. Буквально за несколько недель генерал ощутимо постарел...

— Все намного хуже, Сергей. Я уверен, что есть люди — причем не в Афганском посольстве, а в Москве, в аппарате КГБ и возможно в самом ГРУ, которым тоже нужна эта война. Если бы в посольстве был враг, было бы легче. Потому что, сколько могут завербовать человек американцы? Одного, максимум двоих. А здесь очень многих людей используют втемную, они получают приказы и выполняют их. Каждый делает свою малую толику работы, не задумываясь об общей картине и не понимая, во что он вносит свой вклад...