Голос возвестил:
— И Голиаф пересекает финишную черту! Вот он, ребята, наш победитель!
В тот же миг коренастый джентльмен с бычьей грудью, ростом ниже Джулиана дюйма на четыре, но с лицом, похожим на мясницкий тесак, вырос, словно из-под земли, и зарычал:
— Ты убил мой источник доходов, ублюдок! Я оторву тебе голову…
Он осекся на полуслове, потому что четыре пистолетных ствола уперлись в обе его ноздри — крыть подобный аргумент ему было нечем.
— Я бы не стал устраивать сцену, Артур, — предупредил Бритт. — И хочу сообщить всем моим друзьям, собравшимся здесь, — он уже потянулся к чаше с деньгами, — что однажды в Солсбери этот джентльмен дрался в один день на трех дуэлях, и, как вы видите, он жив и здоров.
Джулиан устремил свой смертоносный взгляд в глаза хозяина покойного Альфонсо и медленным движением отер руку о его пиджак, оставив на нем полосу раздавленных тараканьих внутренностей.
— Устрой ему достойные похороны, — напутствовал Джулиан.
Снова послышалось бормотание и несколько нерешительных угроз, но Бритт взял на себя смелость дать по монете владельцам Голиафа, Джимми Джека, Брискита и даже владельцу покойного Альфонсо, который заметно повеселел и направился к бару.
— Следующий забег через пять минут! — оповестил человек в парике певучим голосом, давая понять, что подобное случалось на этом треке и прежде. — Господа, выставляйте своих конкурсантов! Игроки, делайте ставки!
Мэтью держался рядом: достаточно близко, чтобы все слышать, но вне поля зрения Бритта. Он делал вид, что просто слоняется около стола и обдумывает свою следующую ставку.
— Как я рад тебя видеть, мой мальчик! — обратился Бритт к Джулиану. Его взгляд упал на седельную сумку. — Уезжаешь куда-то? И, как я вижу, все еще играешь с огнем.
— Напротив, я только приехал. И я не играю с огнем, а всего лишь немного флиртую.
— Тебе пора завязывать. Припоминаешь, я говорил, что с тобой случится, если ты будешь продолжать эту опасную прогулку над пропастью? Каждый день у тебя есть шанс начать все заново, с чистого листа.
— Да, припоминаю, — кивнул Джулиан. — И, насколько я помню, твоя собственная пропасть не менее опасна, чем моя. Что ж, я начну все сначала с завтрашнего дня. Но сейчас я должен задать тебе несколько вопросов.
— Хм? — Бритт достал из кармана пиджака красный бархатный кошелек и начал складывать в него свой выигрыш. — Касательно чего?
— Касательно того, что один адмирал Королевского флота решил бросить вызов Профессору Фэллу.
Мэтью увидел, что пальцы мужчины замерли на серебряной монете.
— Ты знаешь, о ком я, — продолжил Джулиан. — Мне нужно имя.
— Милый мальчик, — сказал Бритт, бросив последний шиллинг в кошелек и завязав его шнурком, — этот вопрос тебе лучше задать Матушке Диар. Она должна знать об этом гораздо больше, чем…
— Матушка Диар мертва, — отрезал Джулиан, показывая, что начинает терять терпение. — Имя адмирала. Ну же!
— Матушка Диар мертва? Боже мой! Это, конечно, всем новостям новость!
— Ты узнаешь новости за двенадцать часов до того, как они случаются, — напирал Джулиан. — И ты знаешь, где и что должно произойти. Вот почему я пришел сюда, чтобы встретиться с тобой лично. — Рука Джулиана потянулась к закопченному лацкану пиджака Бритта. — Ты — король информации преступного мира. Но мне ни к чему это тебе говорить, ты и сам это знаешь, не так ли?
— Ты мне льстишь. Что я могу еще сказать?
— Ты можешь сообщить мне имя, и, пожалуйста, сделай это быстро, потому что я действительно презираю тараканов.
— Хм, к сожалению, я не знаю имени человека, которого ты ищешь. — Из-под поношенного джентльменского пиджака Бритт извлек оловянную табакерку. Он открыл ее и сделал понюшку каждой ноздрей, пока Джулиан ждал, что он еще скажет. Бритт приглушенно чихнул, вытер нос рукавом и продолжил: — Но я знаю о нынешнем затруднительном положении Профессора.
— Затруднительном положении? — прищурился Джулиан. — Может, уточнишь?
— Его власть слабеет. Милый мальчик, все это знают. И ты в том числе. Похоже, какой-то юноша из колоний всерьез ослабил хватку Дантона. Я не знаю его имени, но слышал, что этот выскочка не только расстроил деловые планы Профессора, но и чуть не уничтожил его остров, который он так высоко ценит. Поэтому другие акулы в нашем море почуяли кровь и уже собираются сожрать его тело. Разве это не так?
Мэтью чуть было не сказал: «Да, так», но промолчал и уставился на стол, наблюдая, как очередных тараканов разукрашивают краской.
— Я не собираюсь комментировать этот бред, — сказал Джулиан.
— Значит, это правда, — лукаво ухмыльнулся Бритт. — Я уверен, что скоро это станет известно общественности и, возможно, даже будет отображено на страницах «Булавки».
— Единственное, что меня сейчас интересует — это имя адмирала, которое, я уверен, у тебя есть, но которое ты почему-то отказываешься сообщить бесплатно. Что ж, у меня нет времени играть в дурачка: назови свою цену.
— Мою цену? Ох, Джулиан, не все же сводится к деньгам.
— Ха! — громко хохотнул Джулиан. Это был невеселый смех, да и в его серых глазах не было веселья. — Большей лжи мне не доводилось слышать.
— Ты ранил меня прямо в сердце, дорогой мальчик. А я думал, что научил тебя хорошим манерам. — Внимание Бритта переключилось на человека с дохлыми тараканами в парике. — Четыре шиллинга на… как зовут этого малыша?
— Монго, — последовал ответ.
— Четыре шиллинга на Монго. Он, похоже, только и ждет шанса рвануть к финишу. — Монеты Бритта отправились в чашу к остальным, скопившимся там, а обладатель неадекватного парика, послюнявив кончик карандаша языком, сделал запись в своей потертой записной книжке. — Джулиан, — сказал Бритт, — тебе пора идти, если ты не хочешь поставить на Монго, который, по-моему, достойный претендент на выигрыш в следующем раунде. И пожалуйста, на этот раз держи кулак при себе.
— Это твое последнее слово?
— Окончательное и бесповоротное.
Внезапно рядом с Мэтью материализовалась худая женская фигура, а грязное лицо, отороченное копной черных волос на макушке, загородило ему весь обзор и осклабилось:
— Выпьешь Эля, красавчик? А потом, не желаешь ли прокатиться на пони?
— На пони? — переспросил растерявшийся Мэтью.
— Да, на пони. Меня зовут Пони.
— Н-нет, спасибо, — ответил Мэтью и отошел от стола, в то время как Джулиан и Бритт обменялись еще несколькими колкостями, которых он не смог расслышать. Толпа вокруг стола стала заметно громче, особенно когда тараканов положили в деревянный ящик, ящик закрыли, встряхнули, а затем занесли над отправной точкой трека. Мэтью прикинул, что дно ящика вот-вот будет откинуто, чтобы участники могли упасть на дорожки, но у него не было никакого желания наблюдать за марш-броском Монго.
В следующее мгновение к нему подошел Джулиан, буркнув:
— Мы здесь закончили.
Его спутник снова заговорил, лишь когда они оказались на холоде, под порывами ветра и снегопада:
— Давай перейдем улицу и немного постоим вон в том дверном проеме.
— Зачем? Разве мы здесь не закончили?
— Мы закончили в «Саду», — поправил Джулиан. — Но только не с Бриттом. Насколько я его знаю — а знаю я его очень хорошо — он никогда не отказывался от монеты, разве что ему светило еще больше. Давай дадим ему время потерять шиллинги на Монго, а потом посмотрим, что он сделает. Или, скорее… куда он пойдет.
Они затаились в темноте дверного проема, скрывшись под пеленой падающего снега. Усиливающийся холодный ветер пронизывал их своими жестокими порывами до самых костей.
В следующие десять минут около «Сада Осьминога» наблюдалась небольшая активность: несколько человек вошли и вышли, но Джулиан никак на них не отреагировал. Наконец появилась высокая фигура, закутанная в длинный плащ. Лицо было скрыто низко надвинутой шляпой с широкими полями. Не став медлить у дверей, фигура зашагала на запад. Этот человек явно куда-то спешил, он не жалел скорости, хотя ветер нещадно хлестал его по лицу.
— Это его походка. Немного неуклюжая, словно таракан, бегущий наперегонки, не находишь? — шепнул Джулиан. — Бритт в пути. Так что тронемся и мы.
Глава девятая
Сквозь белую завесу ночи Джулиан и Мэтью следовали за человеком по имени Бритт. Они старались идти на таком расстоянии, чтобы держать добычу в поле зрения, но не настолько близко, чтобы выдать себя. Квартал за кварталом Бритт целеустремленно шагал вперед. В какой-то момент его пальто, похоже, лишилось последней пуговицы и распахнулось от ветра, начав трепетать, словно хлопающие крылья темного ангела. Попытки сомкнуть его на груди Бритт быстро оставил, он лишь продолжил придерживать одной рукой шляпу, чтобы та не стала добычей бури.
Из-за снегопада трудно было точно оценить расстояние, но Мэтью предположил, что они порядка полумили держались хвостом за Бриттом, прежде чем тот пересек улицу. Точнее, быстро перебежал ее прямо перед проезжающим экипажем, возница которого явно спешил попасть куда-то, где тепло. Не обратив на промчавшуюся карету никакого внимания, Бритт снова перешел на свой неуклюжий семенящий шаг и буквально через несколько метров спустился по узким ступенькам.
— Поторапливайся! — прошипел Джулиан, подгоняя Мэтью, хотя тот вовсе не нуждался в подстегивании и старался двигаться как можно быстрее, чтобы не превратиться в ледышку. На верхних ступенях они замерли, уставившись на дубовую дверь. Пара овальных окон окаймляла вывеску с небрежной надписью: «Зеленое пятно».
Это была одна из тех безвкусных таверн, которая, несмотря на даруемую снегом чистоту, невольно напомнила Мэтью Уайтчепел. Он почти погрузился в свои воспоминания о днях, проведенных в лоне «Черноглазого Семейства», когда Джулиан схватил его за плечо, тем самым возвратив его в реальность.
— Послушай меня, — строго начал он, — иди туда и выясни, с кем он встречается. Посмотри внимательно, затем вернись и опиши его… или ее. Бритт не видел тебя в «Саду», так что у тебя будет время осмотреться. Но только не очень долго. Это ясно?
— Вполне.
Джулиан кивнул.
— Иди. Я буду ждать за углом.
Мэтью тоже отозвался кивком и спустился по ступенькам. Едва он открыл дверь «Зеленого пятна», как его обдало едким табачным дымом, в нос ударил запах пролитого эля и вина, смешанный с вонью застарелого человеческого пота, а также со смолистым ароматом поленьев, потрескивающих в камине напротив входа.
Мэтью вошел и позволил двери захлопнуться за ним. Не привлекая ничьего внимания, он прошел между столами, миновал барную стойку и замер как можно ближе к огню, впитывая блаженное тепло. Когда уличный мороз перестал колоть лицо, он повернулся к камину спиной, чтобы обогреть и ее, а заодно и осмотреть зал, в котором собралось около десяти или, быть может, дюжины завсегдатаев. Тараканьих бегов здесь не наблюдалось, поэтому шума было заметно меньше. Скорее всего, люди собирались в этой таверне за тихими разговорами, которые они привыкли вести за кружкой-другой эля или чаркой вина. Зал был довольно темным, рассеянные тут и там лампы давали скудное освещение, но Мэтью внезапно понял, что стоит примерно футах в восьми от стола, к которому Бритт придвинул стул, расположившись напротив какого-то мужчины.
В свете каминного огня Мэтью попытался оценить незнакомца. Это был стройный мужчина в белом костюме. Для зимы такой выбор одежды был странноват, но, похоже, незнакомца это нисколько не смущало. Комплект дополняла белая рубашка с черным галстуком на тонкой шее. На вид этому человеку было за сорок — хотя Мэтью не исключал, что уже исполнилось пятьдесят. Прядь седых волос пролегала прямо по центру его головы, остальная часть которой была гладко выбрита. Заостренная форма нижней части лица подчеркивалась козлиной бородкой, а крючковатый нос чем-то походил на птичий клюв. Однако самой захватывающей деталью внешности этого человека оказались глаза: они были очень — даже слишком — сильно навыкате, словно глазницы стремились постепенно выдавить их наружу. А цвет… золотой, как гинеи в кошельке Джулиана Девейна.
Пока Мэтью изучал свою цель, Бритт наклонился вперед, и лицо незнакомца оказалось наполовину скрыто тенью, а наполовину освещено рыжеватым пламенем камина.
И вдруг случилось это.
Человек с пугающе странными выпученными глазами, к которому обращался Бритт, повернул голову налево, и в момент, когда шея должна была остановиться, он просто… продолжил поворачивать голову. Сердце Мэтью пустилось вскачь: казалось, еще несколько секунд, и мужчина попросту свернет себе шею, потому что нос его уже почти указывал на лопатку.
Голова мужчины слегка дернулась. Мэтью видел, как напрягаются мышцы шеи и тут же расслабляются. Раздался тихий хруст и, к удивлению Мэтью, голова продолжила поворачиваться… поворачиваться… поворачиваться, пока этот причудливый джентльмен не начал смотреть прямо себе за спину. А ведь его голова все еще поворачивалась!
Мэтью невольно отшатнулся, едва не угодив каблуками своих ботинок в горящие поленья. Тем временем человек с большими золотистыми глазами повернул голову чуть ли не до самого позвоночника. Мэтью продолжал смотреть на все это действо, не в силах оторвать глаз. Когда стало казаться, что шея вот-вот позволит голове сделать полный оборот, джентльмен вдруг начал поворачивать ее в другую сторону. Все больше… больше… и больше. Золотистые глаза мерцали в свете огня, а Бритт продолжал говорить, как будто для него это было самое естественное зрелище в мире.
Голова незнакомца, теперь повернутая вправо, снова наводила на мысль о том, что ему сломали шею. Он вновь произвел это дерганое движение — сокращение и расслабление мышц, — и диковинные кости продолжили совершать чудеса, недоступные обычному человеческому скелету.
А затем… золотистые глаза устремились прямо на Мэтью и замерли на нем. К своему ужасу, Мэтью осознал, что не может отвести взгляд.
— Вам помочь, сэр?
Чей это был голос? Этот странный человек, что, умудрился каким-то образом проникнуть в разум Мэтью?
— Может, желаете выпить, сэр?
Золотые глаза, наконец, оставили его в покое, и голова — слава богу — вернулась в свое нормальное положение. Бритт целиком и полностью завладел вниманием мужчины. Освободившись от этого оптического рабства, Мэтью перевел взгляд на девушку-подавальщицу, вышедшую из-за стойки.
