Роман Злотников Генерал-адмирал Война

Полк появился уже почти перед закатом. Первым над взлетной полосой пронесся самолет командира первого звена, но не стал садиться, а, заложив круг над аэродромом, снова ушел куда-то на восток. А на аэродром стали звено за звеном садиться красивые хищные машины, слабо напоминавшие те самолеты, на которых летал авиаотряд Роксошанского. "Тулово" у них было не прямоугольным, а шестигранным, нос, из которого торчали цилиндры мотора, несколько заужен, а между двух пар крыльев вместо нескольких расчалок торчала всего пара, да и та выглядела необычно. Уже когда самолеты оказались на земле, капитан не удержался и, подойдя поближе, потрогал одну из них. У нее был каплевидный профиль, то есть сбоку расчалка выглядела гораздо массивнее, а вот фронтальная проекция была минимальной.

— Штабс-капитан Нестеров, честь имею, командир первой истребительной эскадрильи Второго ударного авиационного полка, — представился крепкий офицер, выпрыгнувший из самолета, остановившегося первым.

— Капитан Роксошанский, командир отдельного авиаотряда Четырнадцатого пехотного корпуса. — Он протянул руку. Штабс-капитан улыбнулся и пожал ее.

— Рад знакомству. — Нестеров окинул взглядом самолеты авиаотряда на стоянках и покачал головой. — Всё на этом летаете?

Роксошанский слегка напрягся. Да, самолеты, по сравнению с теми, на которых прибыли гости, выглядели не очень, но это боевая техника, она верно служила ему и его пилотам уже почти год войны. На его собственном уже третий двигатель поменяли...

— Не сердитесь, капитан, — тут же сказал Нестеров, как видно заметив его напряжение, — сам на таком же начинал. И на таком же первого своего с неба ссадил. Еще на безоружном.

— Как это? — удивился Роксошанский, а затем прищурился, припоминая. — Так вы тот самый Нестеров!

Штабс-капитан улыбнулся:

— Ну да. Вот после этого меня в истребители и перевели. У меня, конечно, самолет покрепче, чем у австрияка оказался, но я ж во время того тарана колесо потерял. Ну, при посадке мой самолет и того... скапотировал. Вот меня и перевели от греха подальше, чтобы больше самолеты зря не портил. — Он весело расхохотался.

Роксошанский некоторое время изумленно смотрел на него. А затем тоже засмеялся. Так они и ржали, пока над головами не послышался рокот моторов подошедших бомбардировщиков.

Следующую неделю пилоты авиаотряда Роксошанского, по меткому выражению старшего техника эскадрильи, чувствовали себя "барами", вылетая на задания под прикрытием орлов штабс-капитана Нестерова. Сам Роксошанский в эту неделю почти не летал — хватало административной работы. Крутился как белка в колесе. Единственное — в воскресенье съездил в армейский госпиталь, расположенный неподалеку, в Седлеце, проведал Костю и отвез ему гостинцев. У летнаба все было в порядке, раны подживали. Очень вовремя они успели с ногой. Попутно выяснилось, что в госпитале испытывают какую-то хитрую методику восстановления костей, разработанную самим доктором Боткиным. Капитан сам видел этих "испытателей" — они ковыляли по коридору, позвякивая странным аппаратом, закрепленным на ноге и состоящим из проволочек, пластинок и всего такого прочего, либо таскали на "косынке", перекинутой через шею, руку, упакованную в такой же странный аппарат. Костя сказал, врачи считают, что так можно даже восстановить конечность с раздробленной костью, а раньше ее просто отре́зали бы.

Хирургов, работавших с подобными аппаратами, было уже довольно много. Еще прошлой осенью все началось. Медики вообще, как выяснилось, действовали оперативно: едва появлялась новая методика, ее тут же шустро испытывали — во время интенсивных боевых действий пациентов-то было тьма, — а затем, когда накал боев спадал, обрабатывали результаты испытаний и организовывали переобучение персонала, так что к следующему немецкому наступлению хирурги и младший медперсонал оказывались готовы уже лучше, чем к отгремевшему. Ну а потом по новой. Как заявил главный хирург госпиталя, к которому Роксошанский заглянул установить контакт и попросить отнестись к раненому орлу-летчику с особой заботой, война для хирургической науки — самое благодатное время, очень много возможностей для исследований и экспериментов, поскольку пациенты идут валом...

А во вторник на аэродром, где базировался авиаотряд Роксошанского, прибыл очень необычный гость.

Началось все с того, что в понедельник, на следующий день после того, как капитан Роксошанский проведал в госпитале своего летнаба, с расположенной поблизости станции Сток-Ляски к аэродрому прибыла батарея новейших восьмидесятисемимиллиметровых противоцеппелинных орудий. Возглавлявший батарею бравый штабс-капитан, представившись Роксошанскому, доложил, что явился в его распоряжение.

— Для организации лучшей охраны аэродрома, господин капитан, — сообщил он.

Роксошанский с глубокомысленным видом кивнул, напряженно размышляя, с чего бы это и что ему теперь делать с такими орудиями. Как их лучше применить, он пока представлял себе слабо. Капитан был ни разу не артиллерист и опыта использования противоцеппелинных орудий у него не имелось. Он вообще впервые столкнулся с ними в том злополучным полете, когда был ранен Костя.

Похоже, штабс-капитан все понял, поэтому после краткой беседы предложил:

— Господин капитан, давайте так: вы мне отдаете распоряжение, а я уж сам решу, как исполнить его наилучшим образом. Только мне надобно будет полетать вокруг аэродрома, прикинуть, где тут поблизости реки, железнодорожные пути и так далее...

— Завтра же с утра вывезем вас. Летали уже?

— Было дело, у меня все офицеры летали и все командиры орудий. Правда, только на местах летнабов. Считается, что это способствует боевой подготовке командиров-зенитчиков.

— Как? — не понял Роксошанский странное слово.

Штабс-капитан улыбнулся:

— Ну, ежели все время выговаривать "противоцеппелинное орудие", так и язык сломать недолго, вот и решили, что лучше будет — "зенитки". Наши же пушки в отличие от обычных орудий почти в зенит стрелять могут, вот потому их так и обозвали. Ну а мы, соответственно, зенитчики.

— Хм, оригинально, но основание под собой имеет. А зачем вам реки и железные дороги?

— Ну так вы ж, летчики, по ним в основном и ориентируетесь. И по всяким там выступающим точкам — пожарным вышкам, водонапорным башням, соборам с колокольнями, ратушам с часами. Так что ежели немцы свою авиацию сюда пошлют, она по этим ориентирам и пойдет. А мы аккурат на подходах-то свои пушки и поставим, нечего во все стороны стволами тыкать, врага кулаком бить надобно.

Роксошанский удивленно покачал головой. Ты гляди, как все устроено... Надобно запомнить да с летчиками занятия провести. А то они ведь тоже именно по этим ориентирам ходят и германцы их, получается, точно так же подлавливают...

А вечером следующего дня, когда зенитки, как тут же стали именовать орудия все летчики, уже были расставлены по местам, Роксошанскому позвонили из штаба корпуса и приказали быть готовыми к приему еще одной группы самолетов.

Девятка самолетов появилась над летным полем уже на закате. Все дневные полеты были давно выполнены и, если бы не звонок из штаба, Роксошанский, вполне возможно, и сам бы покинул летное поле и укатил в гости к Петру Нестерову, с которым он довольно близко сошелся.

Первый самолет, внешне напоминающий истребители, на которых прилетели орлы Нестерова, но с двойной кабиной, сел практически сразу. Остальные, оказавшиеся обычными истребителями, сделали над аэродромом круг, охраняя приземление первого, а затем тоже пошли на посадку. Роксошанский дождался, пока первый самолет зарулит на стоянку, указанную ему унтером с белыми флажками, и двинулся навстречу, гадая, кого это принесло к нему в гости на сей раз. Нет, старшим у них здесь являлся командир Второго ударного авиационного полка подполковник Насядько, и он сейчас шел чуть впереди капитана, но аэродром по-прежнему считался закрепленным за его, Роксошанского, авиаотрядом. Вон и зенитчик свои вопросы решал именно с ним, а подполковнику только представился. В общем, как ни крути, если в гости, то к нему...

— Господин... — начал подполковник, но тут же поправился: — Ваше высочество, вверенный мне Второй ударный авиационный...

А Роксошанский стоял рядом и старался побыстрее прийти в себя. Ибо прилетевший был не кем иным, как шефом Императорского военно-воздушного флота великим князем Александром Михайловичем.

Великий князь выслушал доклады Насядько и Роксошанского, пожал обоим руки и проследовал в избу, ранее бывшую штабом Роксошанского, а теперь уже неделю как занятую штабом Насядько.

— Господа, — начал великий князь, когда все расселись и Перебудько разнес чай, — позвольте представить вам полковника Отдельного корпуса жандармов Александра Александровича Дундича. Времени у нас мало, именно поэтому я отказался от ваших любезных предложений по поводу баньки либо просто отдыха после перелета. Нам надобно будет уже к завтрашнему утру спланировать операцию и немедленно начать ее подготовку. О том, что будет целью этой операции, вам расскажет Александр Александрович. Прошу вас...

— Господа, — заговорил жандарм, — первопричиной того, что мы заинтересовались станцией Дембе-Вельке, стала информация капитана Роксошанского о появлении у вас тут германской противоцеппелинной артиллерии. Таковых пушек пока чрезвычайно мало, так что сам факт их появления нас уже насторожил. Затем нам удалось выяснить, что немцы перешили одну ветку железнодорожной колеи на свою ширину на участке от границы до станции Дембе-Вельке. Следующим настораживающим фактом стали беспрецедентные меры безопасности, предпринятые немцами на этой станции. Например, они практически полностью отселили с нее гражданское население. Все это позволило предположить, что немцы ожидают скорого прибытия на станцию некоего груза чрезвычайной важности. Груза, который, вероятно, имеет отношение к планирующемуся вскоре очередному их наступлению. — Полковник сделал короткую паузу, обвел всех многозначительным взглядом, но продолжить не успел, потому что сидевший рядом с Роксошанским Нестеров выдохнул:

— "Варшавская отрава"...

Полковник усмехнулся:

— Это, конечно, не единственная версия, рассматриваются и другие варианты, как-то: артиллерия особо крупного калибра, крупный состав с боеприпасами и так далее, но разведывательное управление фронта склоняется именно к упомянутому господином штабс-капитаном варианту. Тем более что от Департамента морской и береговой информации поступили сведения об отправке с заводов "Бадише анилин унд сода фабрик"[20] нескольких тысяч баллонов с очень токсичным газом хлором, который предположительно и является той самой "варшавской отравой". — Он замолчал.

Некоторое время в избе стояла тишина, затем заговорил великий князь:

— Господа, нам предстоит решить очень сложную задачу. Во-первых, мы должны вовремя заметить прибывший состав, а германское командование явно будет пытаться сохранить его прибытие в секрете. Во-вторых, наблюдать надобно будет таким образом, чтобы не насторожить немцев, иначе они перенаправят баллоны с газом куда-то еще. Ну и в-третьих, что совершенно понятно, надобно будет сделать так, чтобы германцы не смогли воспользоваться "варшавской отравой" для своего наступления...

Совещание затянулось почти на час. Роксошанскому дали слово последним, так что он сумел к тому времени привести мысли в порядок.

— Ваше высочество, во-первых, ежели мы не хотим насторожить немцев, нам следует производить разведку, не используя самолеты-разведчики, для чего я попросил бы выделить моему авиаотряду несколько истребителей.

— А почему бы нам не использовать для разведки пилотов истребителей? — спросил великий князь.

Роксошанский покачал головой:

— Не думаю, что это хорошая мысль. Мои пилоты в качестве разведчиков гораздо опытней. Им уже приходилось летать на разведку в одиночестве, и они имеют в этом лучшую подготовку. Кроме того, они лучше знают местность и потому смогут выходить к станции не привычным путем, то есть используя железнодорожную линию, а с разных направлений. Скажем, следуя на расстоянии ви́дения вдоль русла реки Меня или вообще со стороны Сулеювека. Дальность полета истребителей это позволяет, я уточнил. Далее... поскольку мы пока не использовали бомбардировщики — пусть так и будет. Считаю, если мы не хотим насторожить германца, надобно как можно дольше не давать ему узнать о том, что у нас тут есть бомбардировщики. Что истребители появились — знает, и хватит с него. Что же касается подготовки бомбардировщиков к нанесению удара, придется обойтись картами и схемами. Схему станции нарисуем для них в лучшем виде. А насчет подходов к станции... тут я предлагаю после обнаружения поручить лидирование бомбардировочных эскадрилий нам. Мы сможем привести их к цели и, более того, подвести их к станции со стороны, откуда германец нас ждать не будет.

Его высочество кивнул и окинул Роксошанского задумчивым взглядом. У капитана засосало под ложечкой. Да уж, вылез — не дай бог опозориться перед столь высокопоставленной особой. Зато ежели все удастся, так, глядишь, и орденок упадет. Да и продвижение не заставит себя ждать. Ежели выживешь, конечно. Летать-то самому тоже придется, он, Роксошанский, среди всех оставшихся самый опытный летчик. Ну да, как говорится, или грудь в крестах, или голова в кустах...

Эшелон с "варшавской отравой" засекли через два дня, рано утром. И к великой досаде Роксошанского, не он засек, а его подчиненный — подпоручик Княжьев. Во время совершенного капитаном перед самым закатом разведывательного вылета на станции все было как обычно. А вот вылетевший перед рассветом подпоручик, прошедший над станцией почти сразу, как рассвело, увидел на ней эшелон, вокруг которого было выставлено аж два кольца оцепления. И великий князь решил, что это — оно.

Подготовка к боевому вылету всем полком затянулась на час. Пока привезли ночевавших в соседней деревеньке летчиков и технический персонал, пока подвесили бомбы, пока получили задачу — так время и пробежало. Поэтому, уже поднявшись в воздух, Роксошанский страшно нервничал: а ну́ как немцам удалось разгрузить эшелон и их удар запоздает. Но все обошлось...

Когда, убрав обороты мотора, дабы не отрываться от тихоходных бомбардировщиков, капитан подходил к станции со стороны реки Длуги, он явственно разглядел все еще стоящее оцепление, а у вагонов оцепленного эшелона царила жуткая суета — сновали люди, подъезжали подводы и грузовые автомобили. Кроме этого эшелона, на станции были еще два, но они Роксошанского в данный момент интересовали не очень сильно. Капитан повернул голову, окинул взглядом идущие за ним бомбардировщики, выстраивающиеся для бомбометания, и, покачав крыльями, отвернул в сторону. Бомб у него не было, и летел он сегодня не на истребителе, а на своем стареньком разведчике, причем без Константина либо кого-то еще в качестве летнаба. Выбранный им маршрут подхода к станции требовал обеспечить максимально возможную дальность полета, так что ничем прищучить германца он не мог. Потому и отвернул, чтобы не мешать профессионалам.