Обмануть пророка

— Паша... Сейчас встретишь Таню...

— Я понимаю, я буду молчать.

— Не перебивай! — рассердилась Мила. — Я вовсе не об этом! Наши с тобой отношения скрывать, как раз, не надо. Ты просто подойди и обними. Ну хотя бы посмотри ласково. Понял? Девочка тебя год, считай, ждала, ночами ревела... Я понимаю — ты ей ничем не обязан, но просто — дай понять, что ты рад её видеть. Я же тебя не только для себя привезла...

Пашка растерялся:

— Мила, только если я действительно... Понимаешь... Таня сразу почувствует фальшь. Если я буду неискренен.

Бабка вздохнула.

— Ладно — пошли...

Бекас ткнул когтем?

— Вон тот большой дом. Там раньше медпункт был. Это... Может на обед?... Ну, где столовка, вы сами знаете. Можно я у вас Вику заберу?

И навострился с девочкой в поселковую контору.

Бабка окликнула:

— Бекас! Ты можешь организовать постоянное наблюдение за порталом? Чтобы быстро открыли его, если увидят разведывательный.

— Хорошо, — рокотнул кваз, — организую дежурство... Что, думаешь — придётся бежать?

— Не думаю. Но, всё предвидеть невозможно... Так что...

В ограде медпункта с воплями носилась детвора. За детьми следом носились толпой местные женщины, только и слышно было:

— Тётя Лиза!!... Тетя Нина!!...

Анечка, неизменно сопровождаемая своим пёсиком, Тобиком, несла подмышкой какого-то ревущего малыша. Увидела приближающуюся группу, остановилась, крикнула:

— Кристина! Мама пришла!

И сама пошла навстречу гостям.

Из калитки вылетела визжащая от восторга девчушка и помчалась на встречу. Забравшись к Бабке на руки, она взахлёб рассказывала:

— Мама! Я кролика гладила! И яички собирала! Пойдём, я тебе барашка покажу!

Мила прижимала дочку. Соскучилась.

Пашка включил Дар и намерился полечить плачущего мальчика, его ободранные локти и разбитые коленки. Уставился на ребёнка и... И ничего. Ничего не увидел. Вспомнил, что у детей маленького веса грибница не приживается. Вздохнул огорчённо — ну, что поделаешь? Придётся пацану самому справляться.

В ограде медпункта устроили натуральный контактный зоопарк. Вся домашняя живность была представлена в полном ассортименте. Та, что покрупнее — детёнышами.

Из дома вышла Таня, с Виталиком на руках, и направилась к пришедшим. Пашка впервые внимательно рассмотрел её. Раньше как-то, так... Есть и есть. А теперь присмотрелся... Небольшого росточка, крепенькая, глазастая, курносая, губастенькая. Шатенка. Симпатичная. Она шла и смотрела на Пашку. Только на него. И на душе как-то потеплело. Бабка незаметно толкнула его в спину и он пошел к женщине с ребёнком. Не нашел ничего лучше чем позвать:

— Иди ко мне, сынок.

И взял на руки мальчика.

Татьяна сначала удивлённо распахнула глаза, а потом понятливо улыбнулась, опустила взгляд, взяла Пашку под руку. Слева пристроилась Бабка с Кристинкой. Семейная идиллия!

Немного побыли с детьми, с полчаса. Забрали нового "портальщика" и пошли обратно в Полис. Там назревало что-то нехорошее, и ситуацию следовало контролировать. Сопровождал их кваз, но не Бекас. Другой. Портал надо было кому-то выключить с этой стороны.

Бабка шла, печально опустив голову и со слезами на глазах.

— Мила, ты чего? Что стряслось? — заволновался Пашка.

Она отвечала:

— Такое ощущение, будто последний раз Кристю обнимала. Убьют меня, наверно.

Беда покрутила огорчённо головой:

— Не раскисай. А то ещё действительно — убьют.

Пашка сердито отрезал:

— Никого не убьют. Не собирайте что попало.

Глава 22. Комиссия

По территории приюта бежала как ошпаренная Янка.

Бабка рявкнула издалека:

— Стоять!!

Девушка замерла.

— Что случилось? Чего бегаешь, как оглашенная?

— Бабка! Комиссия! Пришли с проверкой!

— Какая ещё комиссия, мать их?

— Вихрова припёрлась. С общественным комитетом по защите прав ребёнка.

— Какая ещё Вихрова, мать её?

— Ну, Алиска, "синие трусы".

— Да ты что! А кто их на территорию пустил?

— Они ворвались... В комиссии одни женщины. Голов десять. Клина побили... Он же интеллигент! Он же не может женщинам ответить...

— Уволю нахрен. Охранник, бля! От баб отбиться не может. Где они?

— В столовой сидят.

— А с ними кто?

— Савва, Короткий, Шило. Эти мужики их быстро успокоили. Сама понимаешь — Шило далеко не джентльмен. Так рыкнул шестиэтажным, что...

— Пошли!

В столовую Бабка зашла уже совершено спокойной. Вот кто умел держать себя в руках. Ни следа недавних слёз.

Оглядела подскочивших, собирающихся скандалить, баб, развела руками, ласково улыбнулась:

— Баа! Знакомые всё лица. Любительницы лежачего режима работы. Привет, привет. Ну? Как жизнь? Как вчера гульнули? Может — опохмелить?

Женщины слегка растерялись. А главная из них, эффектная брюнетка, та самая "Алиса", весомо заявила:

— Мы, Бабка, общественный комитет по защите прав несовершеннолетних. Мы пришли проверить — насколько гуманно, морально и нравственно тут относятся к детям. Мы требуем предоставить доступ к месту содержания ваших малолетних воспитанников.

— Так... Ладненько... А постановление суда на проведение обыска у вас есть?

Алиса растерялась, но быстро взяла себя в руки.

— Это не обыск. Это проверка.

— Стоп. То есть вы будете переворачивать весь приют в поисках каких-то детишек? И это не обыск? Да ты, Алиска, окстись... И, кроме того, ты лучше вспомни — где ты работала до недавнего времени. И кто вот эти... э-э... женщины.

— Этих женщин мне рекомендовало правительство.

— Ну естественно! Члены правительства их вчера весь день драли как сидоровых коз. А сегодня создали из них комиссию по вопросам морали и нравственности. Да и ты сама, давно ли ушла из притона мамы Жанны?

Всё это Бабка высказывала ласково и приветливо. Она прямо лучилась добротой.

Но прожжённую Алиску вывести из равновесия не так-то просто.

— Это не имеет к делу никакого отношения. Поступил сигнал, что вы содержите в этом "Притоне", ох, извините, "Приюте", малолетних детей и жестоко с ними обращаетесь.

Бабка с умильным выражением лица опровергла:

— Ложь, пиздёжь и провокация. Никаких детей в приюте нет, и никогда небыло. Не пойму — что вы собрались проверять?

Вот такого поворота никто не ожидал. Члены комиссии растерянно запереглядывались, зашушукались. А Алиска возмутилась:

— Как это "нет"? По городу ходят слухи, что у вас тут целый детский сад.

Бабка пододвинула Вихровой стул, сама тоже уселась напротив.

— Алька, обо мне ходит много слухов... Например о том, что я Векселя подвесила на берёзе и скормила его тварям. О том, что банду Гвоздя я прикончила и упаковала в мусорные мешки... А ещё говорят, что мы вчетвером, с моими мужиками, — она показала пальцем, — разгромили "ферму", укокошили уйму народу, а саму крепость сравняли с землёй, и при этом освободили восемьсот человек доноров. Говорят, что Гравёр, вчера, попытался меня переехать и внезапно сошёл с ума. Пошел слух, что сам Ксива обхезался, во время нашего с ним разговора... Да немало обо мне чего рассказывают. Скажу честно, многое из этого — правда. Но вот про детей... Тут откровенная ложь. Теперь вопрос — кто тебе подал эту идею, с проверкой?

Алиска видно вспомнила, с кем она разговаривает и струхнула. Глазками забегала, ручками пиджачок затеребила. Осознала.

— Это... Ну... Это общественность так решила.

— Эта общественность состоит из работниц публичного дома?

Подскочила одна визгливая бабёнка:

— А это не твоё дела, мымра! Мы тоже люди, и у нас тоже есть права!

Бабка тяжело вздохнула и как ребёнку объяснила:

— Деточка, у тебя есть одно право — тихо лежать, раздвинув ножки...

Бабёнка прямо слюной забрызгала:

— Ты мне не указывай! Ишь! Праведница выискалась! Сама блядь из блядей...

Мила выразительно посмотрела на Пашку, и тот отключил бедняге речевые центры. Опыт у него уже был.

Женщина захрипела, она краснела и хваталась за горло, но ничего кроме шипения больше выдавить из себя не могла. А Бабка перекрестилась в сторону церкви:

— Это тебя, матушка, Бог наказал. Бог, он всё видит.... Ну? — она повернулась к Алиске, — так кто же инициатор? Расскажешь по-хорошему, или как?

Глава комиссии поняла, что сейчас с ней будут говорить по плохому. И что её серьёзно подставили.

— Хм... Хм... Меня попросили... Мне приказали посмотреть... Оружие... И как вы собираетесь обороняться...

— То есть — нам придётся обороняться? На приют готовят атаку?... О-очень интересно... А вот эта вот компания проституток, — Бабка хохотнула, — разведывательная операция?

Алиска молчала.

— То есть — эти ребята потеряли контроль... Так... Ладно... Дай-ка мне список членов комиссии.

Вихрова сначала раздражённо дёрнулась, но потом покорно достала из папочки список и протянула Бабке. Та внимательно его прочла и ткнула пальцем в покалеченную Пашкой женщину:

— Это кто?

— Это?... Девки, это кто? — спросила Алиса товарок.

— Это Кира Попова, — ответил кто-то.

Бабка, прищурившись, внимательно оглядела крикливую особу с ног до головы, удовлетворённо кивнула.

— Ясно... Ну, в принципе всё. Все вопросы решили. Можете идти.

— Подожди, Бабка... А что я скажу начальству...

— Вооот! Добрались до истины. Кто твой начальник, которому надо докладывать?

— Сладкий, — призналась Вихрова.

— Гриша-Сладкий?

— Да.

— Скажи, что никакой обороны мы не готовим. Мы не думаем, что администрация Полиса решится на открытый конфликт. Если хочешь, я повожу тебя по зданию и по территории, ты убедишься.

— Ладно... Мы уж пойдём. У меня нет это... Повода не доверять словам Бабки.

Вихрова явно хотела уйти отсюда как можно быстрее.

— Пошли бабы.

И женщины потянулись к выходу. А та, которая без голоса, захрипела, засуетилась, замахала руками, захырчала испуганно.

Бабка вздохнула, посмотрела на неё горько, перекрестила:

— Ступай. Если осознала и покаялась, Господь тебя исцелит...

Когда "комиссия" вышла за ворота, Бабка хмыкнула:

— Сработала выдумка с чернотой. Они нас потеряли и засуетились. Есть у них сенс! Точно есть!

Потом всё же огорчилась:

— Согласитесь — глупость какая-то. Что, нельзя было как-то поизощрённей разведку организовать?

— А как? — спросил Шило.

— Ну, не знаю... Но эта комиссия — полная глупость... Никакой фантазии. Господи! С кем приходится иметь дело!

Маша-Беда сидела смурная и не разделяла Бабкиного веселья.

— Теперь обстреливать будут. Из миномётов, — мрачно предсказала она.

— Не будут, — успокоил Скорый, — им нужен Приют. Зачем он им в развалинах? Так, что — думаю обстрела из орудий не будет. Но штурм организуют. Думаю, что этой ночью и придут.

Подумал и спросил:

— А воздушной атаки нам опасаться следует? Нет?

Бабка помотала головой:

— Вот от этого Бог миловал.

— Ну и то — хлеб.

Глава 23. Милитаризация

Все оживились:

— Надо оружие проверить.

— Пулёмёты снять с луноходов.

— Распределить позиции...

— Нет, — остановил Пашка, — ничего не надо. Поймите — нам стрелять нельзя. Я много раз сталкивался с такими суками. У нас власть точно такая же, как здесь. Их конёк — провокации. Провокации и ложь. Если мы начнём стрелять, то они скажут, что просто, мол, прогуливались ночью по улице численностью до роты, в полном вооружении и в сопровождении бронетехники, дышали ночным воздухом, а мы их, внезапно и абсолютно без повода, начали расстреливать...

— Да это чушь собачья! — возмутилась Бабка. — Кто в это поверит?!

— А им и не надо, чтобы кто-то поверил, — поддержала Пашку Беда, которая знала не понаслышке подлость политических лидеров России.

Скорый согласился:

— Естественно никто не поверит. И что? Ты надеешься, что так называемый "народ" поднимется на нашу защиту?... Да нас распнут на крестах, народ и пальцем не пошевельнёт.

Беда согласно покивала:

— Именно так и будет.

— Так мы, что? — спросила Бабка. — Будем надеяться только на трубы с чернотой? Кстати — что у нас с этими квадратами тьмы?

— Всё в порядке, — успокоил Короткий, — просто два упора на каждую присобачили, и теперь брусок фиксируется в двух положениях — вертикально и с наклоном тридцать градусов. Мы так прикинули — Шило пробежится и повернёт все бруски, в случае чего.

Шило согласно покивал.

А Пашка предложил:

— Давайте-ка проверим сектора обстрела, или что там эти трубы делают... Короче вы меня поняли.

Позвали с собой Деда и полезли на чердак.

Из двух чердачных окон, над детским садом, одноэтажный Полис виден до самой окраины. Крепостная стена просматривалась сплева от въёздных ворот до реки, и справа от реки до церкви. В метрах в пятистах, из центра посёлка торчали две двухэтажки — совхозная контора и здание администрации. Павел мрачно предсказал:

— Снайперов посадят на стену. Вот там и там. Ну, может быть ещё на чердаке конторы, хотя вряд ли. Но сбрасывать со счетов не надо.

Осмотрел внимательно улицы.

— Мужики, а бинокль у нас есть?

Бабка подтвердила:

— Да, есть. В каждом "пепелаце"... И у тебя на складе целый ящик разных.

Остановила Пашку, собравшегося сбегать за оптикой:

— Сиди. Я сама сбегаю, не отвлекайся.

Скорый вернулся к наблюдению. Пояснил мужикам:

— Выйдут, наверняка, по этой улице, от конторы. Притащат с собой лестницы... А вернее всего — настилы из длинных досок и по ним заберутся на ограду. Спрыгнуть с трёхметровой высоты не проблема.

Шило напомнил:

— Так у нас там чернота. Прыгуны сомлеют.

Короткий добавил:

— А мы ещё из труб пройдёмся. Все будут лежать без сознания. Нам останется только оружие собрать...

— А зачем они снайперов-то?... Если ночью нападут? — удивился Шило.

— По вспышкам надеются стрелять, — пояснил Пашка, — они же думают, что мы отстреливаться начнём. Или пэвээнами оптику оснастят. Кстати, тогда бруски черноты наклонять не надо. Если наклонить, тогда вояки начнут на улице, за оградой отключаться, ходи потом, собирай их.

До сих пор молчавший Савва поинтересовался:

— А что со снайперами делать?

— А обработаем из труб, и всё.

В люк залезла Бабка:

— Держи.

— Ого, — удивился Пашка, — Ко'мет! Хороший бинокль.

— А ты как думал. С дальномером... Магазин "охота и рыбалка" грохнули, — похвасталась Шеф.

Осмотрев крепостные стены, Скорый понял, что к штурму действительно готовятся. Слева, на расстоянии семьсот двадцать метров, на площадке установили большой деревянный ящик, рядом стоял стул. Снайпер решил устроиться с комфортом.

А справа, рядом с церковью, тоже на угловой площадке, виднелся предусмотрительно растленный матрасик, с валиком под цевьё. Тут лёжа боец будет работать.

— Короткий, тебе уже приходилось трубой орудовать, покажешь как надо "стрелять". Мы должны чётко поработать по снайперам. На, посмотри, — Скорый протянул бинокль. — Вон там, видишь — ящик...

— Меррзавцы, — прорычал Короткий.