— Вам подарил их принц, миледи? Как вы им приказываете, если они глухи?
Миледи шлепнула по воде пухлой рукой.
— Бакли, будь добр, напомни-ка, в чем заключался твой план.
Его насторожило слово "твой". Будь план полностью удачен, леди Магда звала бы его "наш" или "мой".
— Прекрасная леди, мы планировали скупить все излишки оружейных очей, накопленных шиммерийцами, и по дешевке распродать их всем, кто считает себя врагами северян. Натравить на Ориджина свору псов, вооруженных искрой, а заодно добиться обесценивания рыцарского сословия как такового. В результате проклятые нетопыри потеряют и репутацию, и много крови.
— Ага, ага... — леди Магда рассеянно болтала большим пальцем ноги, торчащим над водой. Это очень раздражало Бакли. — А каким образом ты намеревался сэкономить миллион эфесов моего лорда-отца?
И снова — "ты".
— Мы собирались, прекрасная леди, устроить торги между пятью главными шиммерийцами. Толкнуть их на конкуренцию, сбить цену, купить только у того, кто запросит дешевле. Когда остальные будут кусать себе локти, подсунуть им идею продать очи напрямик врагам северян — тем же шаванам или приарху.
— Отличная придумка! Чертовски мудрая!
— Прекрасная леди... — Бакли растерянно поклонился.
— Крысеныш, пройди по залу, оглядись по сторонам. Здесь собраны все дары, которые я получила от шиммерийцев. Видишь амфоры с вином? Видишь чаши с благовониями? Видишь мраморных баб в шелках? Представь: скульптуры нарочно для того, чтобы показывать платья. А вон там стоит сундук с чаем. Сраный сундук со сраным чаем. А там — присмотрись, присмотрись — макет острова. Большой макет острова с крохотным макетиком дворца на берегу. Принц Гектор готов продать мне чудесный остров по сходной цене. Раз уж столицу моих предков сожрал нетопырь, то мне нужно новое жилье, не правда ли? И рабы, да. Потребуется много рабов для ублажения всех моих прихотей, чтобы купаться в наслаждении каждую минуту, и никогда... — она яростно ударила по воде, — никогда, никогда не думать о том, как нас поимел Ориджин!
— Я так сочувствую, миледи... — залепетал Бакли. Магда рявкнула:
— В задницу! Твое сочувствие и твой план! Четверо из Пяти шиммерийского совета уже заключили договора о продаже очей! В течение месяца очи будут отправлены — угадай, кому? Второй и Третий из Пяти продают свои запасы Фарвеям. А Первый и Четвертый — о, какая прелесть! — герцогу Ориджину! Герцогу сраному недоноску Ориджину!
Бакли выпучил глаза:
— Миледи, я не знал... Может, еще можно...
— Хрена лысого можно! Это не я говорю тебе, это мне сказал принц Гектор! Нет, он сказал три пуда сладостей, но смысл прост: хрена лысого вам, леди Магда! Меня поимела в зад орда шаванов, и я хочу дружить с великим воином, а не с неудачницей, которую тоже поимели в зад!
— Прекрасная леди...
Она подняла пухлую руку и сделала некий знак. Рабы бросили опахала и схватили Бакли.
— Ты спрашивал, как ими управлять. Вот как!
Леди Магда сделала новый знак. Могера швырнули на край бассейна и вдавили голову в воду. Он забился и заметался, колотя руками, пуская пузыри. Безнадежно. Руки рабов были выкованы из бронзы. Бакли тонул, как котенок. Вода залила нос и глотку, хлынула в кишки и легкие. Он ослеп от смертного ужаса.
Потом ощутил удар по затылку и сумел сделать вдох. Перекатился на живот, закашлялся. Его стошнило водой с остатками обеда.
— Какая мерзость, — бросила леди Магда. Рабы снова стояли подле нее, поднимая и опуская опахала.
— П-п-простите... — таково было первое слово Бакли, вернувшегося к жизни.
— Исправь все, — приказала леди Магда. — Придумай правильный план. Например, такой. Юг славится наемными убийцами. Есть гильдия асассинов, что зовутся широкополыми. Найди их и закажи нетопыря. Иди сделай что-то другое, чтобы Ориджин сдох. Нет, чтобы обосрался, а потом уже сдох.
— Д-да, миледи.
— И вот что... — она поковыряла воду пальцем ноги. — Не знаю, что веселее: утопить тебя или продать в рабство. Если не справишься за неделю, я это выясню.
Мокрый, дрожащий, раздавленный Бакли выполз в коридор, согреваясь одной-единственной утешительной мыслью: слава богам, это уже кончилось. Однако он ошибся.
— Ко мне, подонок.
Барон Хьюго Деррил, железный пес Лабелинов, несмотря на жару был облачен в парадный мундир.
— Чем могу служить, милорд?
— Лучше всего ты послужил бы мне, исчезнув со света. Но для начала изволь ответить: где Хармон?
— Простите?..
Барон процедил ледяным тоном:
— Хармон Паула Роджер, торговец, укравший Светлую Сферу.
— Его розыски ведутся полным ходом, ваша светлость. Мы уже многого достигли и вышли на горячий след, только требуется еще немного времени.
— А как ты надеешься настигнуть его теперь, когда он узнал о нашем появлении и залег на дно?
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость! Примите мои заверения, что все будет выполнено наилучшим образом! Я только что от леди Магды, и ее светлость совершенно не беспокоилась по поводу Хармона, поскольку...
— Поскольку не ее честь задета. Этот мерзавец обманул не леди Магду, а меня. За его поимку ты ответишь передо мной.
Барон не стал угрожать Могеру, лишь подержал его на взгляде, как на вертеле. Слов и не требовалось, Бакли видал случаи, как люди отвечали перед бароном: одного разорвали на куски четверкой лошадей, другого секли, пока ребра не показались из-под мяса.
— Да, милорд, ваша светлость. Негодяй будет пойман, клянусь честью!
— Какой еще честью! — фыркнул Хьюго Деррил. — Пошел вон.
* * *
Что сделал Бакли, выбравшись из дворца? Он очень хотел сделать что-нибудь, дабы перестать чувствовать себя настолько жалким. А чувство было очень сильно. Тут не поможет просто стравить парней меж собою и поглазеть на драку. Он велел своим помощникам убраться подальше — искать широкополых, что бы это не значило. Сам же пошел в бордель.
Его не устроили заведения, гнездящиеся вокруг Золотой гавани, как и те, что возле Изобильного спуска. В окрестностях Залива Альбатросов Бакли нашел дрянной дешевый притон — лишь там имелось то, что требовалось. Он уплатил двойную цену за комнату и тройную — за шлюху. Хозяин борделя спросил, задобренный щедростью:
— Какую красавицу прислать к вам, славный господин? Если соблаговолите подождать всего-то полчаса, освободится лучшая из моих фиалок!
— Нужна не фиалка, а свинья. Покажи самых жирных.
Из трех толстушек Бакли выбрал самую прыщавую — и наиболее похожую на леди Магду. Дал хозяину еще глорию:
— Нас не должны беспокоить.
Отвел шлюху в комнату и запер дверь на засов.
— Чем вас порадовать, господин? — глупо и жалко улыбнулась шлюха.
Бакли сунул кляп ей в рот. Свалил на пол, задрал подол, оголив жирные ягодицы. Шлюха дернулась, он рявкнул, чтоб лежала смирно. Вынул из штанов кожаный ремень и принялся стегать, оставляя на заду шлюхи красные полосы. Она пыталась вырваться, тогда он бил ее по голове и спине, сильнее. Потом она смирилась, замерла без движения, тихо всхлипывая с каждым ударом.
— Как вам такое, прекрасная леди? — приговаривал Бакли. — Я доставил вам удовольствие? Вы насладились, прекрасная леди?
В конце концов он обессилел, приятная истома и покой наполнили его. Отбросил ремень, сел, удовлетворенно разглядывая шлюху. Как же она была ничтожна! Сопливая тряпка, а не человек.
— Проваливай, — приказал Бакли.
Она едва смогла подняться, так что он сам выкинул ее за дверь. Хотел уйти, но был так расслаблен, что не мог сделать ни одного лишнего шагу. Он заперся и безмятежно уснул прямо в комнате борделя.
Когда Бакли раскрыл глаза, рядом с ним сидел человек.
Кровь ударила в виски, остатки сна как ветром сдуло. Бакли метнулся взглядом к двери — все еще заперта на засов, к окну — ставни по-прежнему закрыты. Однако человек неоспоримо сидел в шаге от Бакли. Бордельный вышибала? Помощник шерифа? Он не походил ни на то, ни на другое: хорошо одетый, но не в мундире, жилистый, но не здоровяк.
— Кто ты такой, тьма сожри?!
Бакли рванулся, чтобы сесть, но человек придержал его за плечо:
— Шшш, осторожно, не порежьтесь.
Лишь теперь Могер заметил на своей груди нож. Тонкий блестящий стилет лежал у него на ребрах острием в сторону шеи.
— Видишь опасность? — спросил человек. — Дыши ровно, не делай резких движений, и я помогу тебе.
Он протянул руку и молниеносно схватил стилет, как хватают ядовитую змею. Взмах — и нож исчез под одеждой человека.
— Теперь ты в безопасности, славный. Можешь подняться.
— Кто ты? Что за чертовы шутки с ножом?!
— Лучше начать с того, кто ты. Ты — тот, у кого есть трудности, и они проистекают от людей. А я — тот, кто может уладить трудности с людьми.
Он приподнял шляпу и с достоинством поклонился:
— Родриго, широкополый.
— Ты — асассин?
— Я избавляю людей от проблем с другими людьми. Если у тебя есть такие проблемы — скажи "да", и продолжим беседу. Если нет — скажи "нет", и я уйду.
Бакли, наконец, вдохнул полной грудью:
— Ах, так ты хочешь наняться ко мне! Какого черта пугал меня ножом?!
— И в мыслях не имел такого. Напротив, хотел вызвать у тебя доверие. Ведь посуди: если бы я собирался причинить тебе вред, то наша беседа даже не началась бы.
— Ладно, умник. Идем.
Когда покидали бордель, хозяин проводил Могера тяжелым взглядом, но ничего не сказал. Двое вышли на улицу ранним утром — в лучшее время для секретных разговоров. Кто гулял всю ночь, сейчас уже спит; кто не праздновал — лишь только встает из постели. Улицы пусты, никаких лишних ушей.
— Чтобы ты знал, Родриго, я не люблю внезапных гостей. Рассказывай, откуда ты взялся.
— Моя гильдия имела большое желание предложить услуги твоей госпоже, леди Магде. В Лаэме все предлагают ей услуги, даже слонозаводчики. А мы чем хуже? Но незадача: при нашем-то ремесле на прием к герцогине просто так не придешь. Мы сообразили: леди Магда наверняка держит на службе кого-нибудь для разных негерцогских дел. Присмотрелись к ее людям, послушали, что говорят стены, узнали о некоем господине Мо. А когда я увидел, в каком настрое ты покинул дворец, то подумал: ха-ха, этому парню мои услуги тоже пригодятся. Я был прав, а?
Повадки Родриго понравились Могеру. То есть, конечно, никому не по вкусу просыпаться с ножом возле шеи, но логику Бакли понял и оценил. Также оценил и то, что Родриго легко и много болтал. Не скрытничал, не напускал высокомерия, не давил грозным молчанием. Если можно хоть каплю доверять парню с подобным ремеслом, то Родриго эту каплю заслужил.
Бакли задал еще несколько вопросов. Родриго ответил хорошо: не слишком правдиво, но и не врал сверх меры. Бакли спросил: что Родриго может сделать за деньги? Он и тут по уму: не стал рвать рубаху, мол, что угодно. Сказал: ты опиши сначала с кем и какую проблему имеешь, а я отвечу, справлюсь ли и за какую цену.
Бакли решился и выложил две задачи.
Родриго промолчал целый квартал, лишь потом дал ответ:
— Второе будет стоить тысячу пятьсот эфесов.
У Бакли отвисла челюсть.
— Ты думай, что говоришь! Дрянной скряга Меркос просил тысячу! У него был готовый корабль и экипаж, но я ответил, что тысяча — чистый грабеж. А ты просишь полторы, и ничего еще не имеешь!
— Парень, если ты видел глаза Меркоса, то знаешь: главная беда с ним — отнюдь не цена. Ты хочешь довериться этому шакалу с его командой? Они не знают другого закона, кроме своего кошелька.
— Прости, Родриго, но чем ты лучше?
— Во-первых, Мо, ты видишь мои глаза. Если при своем ремесле ты до сих пор жив, значит, немного понимаешь в людях. Во-вторых, я найду не цельную команду, а россыпью: там двух, там трех, там четверых. Они не смогут поднять бунт, поскольку не знают друг друга. А мы всегда сможем стравить их меж собою.
— Но они будут подчиняться тебе.
— Мне это не нужно. Хочешь — пошли со мной своего парня, я каждому матросу представлю его капитаном. Власть тебе, мне — только деньги.
Это очень улыбалось Могеру, но...
— Но полторы тысячи! У меня их нет.
Родриго пожал плечами:
— Я-то свое слово сказал, дальше тебе решать.
— Я подумаю, — буркнул Бакли. — Ну, а первое дело?
— Один эфес.
Бакли моргнул:
— Ты поможешь всего за золотой?
— Верно. За золотой и обещание подумать о втором деле.
— Обещаю, — сказал Бакли и дал южанину эфес.
— Присмотрись получше к Ванессе-Лилит, — сказал Родриго.
— Ты знаешь Ванессу-Лилит?
— Я знаю всех, кого стоит знать в Лаэме. Белокровная Ванесса часто выходит в свет. Это значит что? Что она не стесняется. А это на что намекает? Ей хватает денег на новые платья, шляпки, зонтики и пудру. А из этого что следует?
— Нашла богатого любовника?
— Тогда она ходила бы с ним, но ходит с детьми. Нет, друг Мо, Ванесса-Лилит получает деньги от мужа.
— Но он к ней не приезжал. Кредиторы следят за домом, увидели бы!
— Я не сказал, что приезжал. Я сказал: передал деньги. Монетки не сами пришли, их принес человечек. Он знает, где найти Онорико.
— И проку с того? Человечка-то мы не знаем.
— А какой нынче день, братец?
Бакли вытаращился:
— Причем тут?..
— Не следишь ты за святым календарем, Праматерей обижаешь. Нынче — праздник Весенней Зари, день светлых начинаний. Если Рико хочет нового счастья с супругой...
— Сегодня он пришлет подарок! А ты хорош, Родриго!
— Благодарствую, друг Мо.
Парни Могера Бакли ворвались в дом Ванессы с черного хода. Как все дворянки, она проснулась поздно и сейчас только села завтракать с двумя детьми и парой слуг.
— Вы — бандиты? Настоящие бандиты?! — радостно завопил мальчонка, увидев головорезов.
— Умный ребенок, — хохотнул Восемь, снимая с пояса тесак.
Ванесса с достоинством поднялась им навстречу.
— Боюсь, господа, тем вечером вы меня не поняли. Я — белокровная Ванесса-Лилит, дочь славного Арктин-Лиона, внучка Праматери Людмилы. Вы горько пожалеете, если за минуту не покинете мой дом.
Звучало весьма внушительно, но собачьим чутьем Могер уловил женский страх.
— Взять ее.
Девять ринулся исполнить приказ. Старый слуга попытался защитить хозяйку: метнулся к камину, схватил кочергу. Самоотверженно, но глупо: Девять легко уклонился и одним ударом швырнул старика на пол. Что-то хрустнуло в голове слуги, когда она стукнулась о стену. Служанка — возможно, жена старика — бросилась к лежащему, завыла.
— Заткни ее, — приказал Бакли.
Восемь рубанул, и вой прекратился. Повисла неестественная тишина. Дети молчали с большими круглыми глазами — видимо, мать еще не объясняла им, что такое смерть.
— Ты нам солгала, миледи, — произнес Могер. — Ты не видела мужа, но получала от него вести. А может ли такое быть, чтобы он не написал тебе, где находится?
Ванесса схватила со стола нож.
— Взять, — рявкнул Бакли.
Девятка выбил нож, крутанул женщину, обхватил сзади, сжав руками ее груди. Она пнула его голень каблуком, но не так сильно, чтобы сбить с ног. Девять толкнул ее, бросил на колени и намотал на кулак ее волосы.
