Так в общем тихо и почти мирно прожил два года, до выпуска Кирюши. На свой выпуск он решил не ограничиваться собой, но и мне кишки выпустить, чтоб я не горевал об ушедших в большую жизнь.
Не получилось у него, сломал я ему ручку сострадающую.
На следующий день шёл ночью по парку. Тут шпана со всего города собирается, пьют, поют обсуждают слухи разные. Вот последнее мне интересно, так как в таких слухах очень много не от слухов.
— Э, пёс, чё крадёшься? Закурить есть? А если найду? — пьяным наездом раздалось от парочки проходимцев прятавшихся в тени.
— Мальчики, вы бы шли своей дорогой. Живы, целы, чем не повод для счастья?
— Мозя, зырь какой клиф у дятла! — проигнорировали они добрый совет.
— Слышь, пёс, курточку то скинь, видишь моему другу холодно ночью в одной ветровке.
В общем не получилось у нас конструктивного диалога. Полетели кулаки, сверкнули ножи.
— Тля, Мозя, я его зарезал! — а я обнаружил, что мог пользоваться щитом, но убого и без цилиндрика, от чего растерялся и был поражён ножом в брюхо.
— Еп, его нах! Клиф сними и валим. — с меня стянули куртку.
Я лежал и истекал кровью. Как не удачно, прям под ребро в печень...
Умирал я около часа, больно, холодно и мерзко.
Потом темнота, секунда и я в постели в детдоме. И чья-то рука с шилом пробивает мне горло, а потом как швейная машинка строчит мне дырки в животе.
— Умри, сука, умри! Думал всю жизнь в тузах будешь? Вот ты и сдох, как собака, и это я тебя убил, понял, я!
Шипел мне в лицо мой убийца. Вот только у него рука сломана, никак он не смог бы...
Темнота, секунда и я в кровати. Цел и здоров.
Подскочил, огляделся. Адреналина хапнул, так что не уснуть, даже если бы мог.
Проверил всех. Ребята и девчата спят. Мои бандиты тоже.
Электронные часы показывали предыдущие сутки. Меня откатило на два дня.
Утром я подстроил вывих ноги Кириллу, с невидимым щитом, что плюнуть. Хотел перелом, но и так не плохо.
Следующим днём почти вся банда отправилась во взрослую жизнь, со мной остались трое.
Ночью я выследил тех уродов, что меня зарезали и оглушил их песочным кистенем, обоссав их, да раздробив кисти рук.
Утром я покончил жизнь самоубийством.
Секунда и я в парке. На часах ноль, одна минута. Пошёл на то место, где выследил моих убийц. Прошёл час. Вот и они в то же время. Оглушил, помочился на них и сломал кисти ударом пятки.
— Значит вот как это работает... Буду знать.
Сделанные выводы вылились в покупку гранаты. Каждую ночь я вынимал кольцо из чеки в ноль и десяток секунд. Если мне понадобиться вернуться, то достаточно будет умереть раз, а потом горение запала четыре секунды, хватит для решения достаточно или продолжать откат.
В общем, это были последние интересные события на ближайшие одиннадцать лет.
В основном пришлось учить местное программирование, так как знакомое мне было на буквице и в сорок девять основных и семь добавочных символа. Это школьное. Рабочее в сто сорок четыре и двести пятьдесят шесть рунами харуны производится.
Даже так на прежних принципах спокойно переписал три открытых кода Операционных Систем, что повысило их удобство и снизило количество продаж Оконной ОС.
Помимо того собирал информацию, кто, где, кем рулит, кто главный и какие их действия повлекли какие последствия. Не забывал интересоваться и терками в теневой среде. Кто кого на перо посадил, за что, когда, где.
Кто где был, какая охрана, в какое время. Обычная профдеформация.
А потом произошёл дефолт. Коррупция достигла небывалого расцвета. Чайне был отдан остров на дальнем востоке. Иммигранты заполонили страну.
Пережили первое, не приняли всерьёз второе, поворчали на третье, четвертое вообще проигнорировали.
Да их дело, мне то что.
Я учился, тренировался с шестом, учился проникать в закрытые зоны благодаря открывшимся способностям в оперировании полями и используя свой возраст, зарабатывал программированием и как свободный художник или "копейщик". Ну и что, что росту мелкого, да телосложения субтильного, для работы за клавиатурой вообще не критерий, а для проникновения только в плюс.
Не скажу, что говно во мне не кипело, но это не моя страна, какое мне дело?
Ещё два года я прожил под этим лозунгом...
А потом меня сбила дочка губернатора. Не на смерть. И я оказался виноват в аварии. Стоя на тротуаре у пешеходного перехода.
Став парализованным инвалидом, я всё равно мог бы их уничтожить, но зачем? Это всё лишь последствия свершённых и принятых прошлым дел.
Я мог бы отмотать всё до того рокового дня и дальше жить обывателем. Ну стало бы на одну дуру в стране меньше, на одного губернатора тоже. Не меня так другого, не в этом городе так в десятке иных. Сама система выращивала таких ублюдков. Поэтому я начал умирать...
Трудно оказалось умирать в коме, это был порог, Барьер(!), но я смог его пробить, приказать сердцу остановиться, а потом граната отправляла меня всё дальше и дальше в прошлое.
Очень очень утомительно умирать несколько тысяч раз, да ещё ждать четыре секунды до того как тебе оторвёт руки и вскроет грудную клетку, может голову куда закинет. Но граната хотя бы быстро, а ещё четыреста с лишним прыжков головой вниз требовали к себе времени для похода на крышу.
После фестиваля смертей я впервые тут спал, три дня.
2
Мир меняется с точкой его восприятия.
На дворе вновь девяносто пятый, осень. Октябрь, пятнадцатое число.
Наверное многочисленные непрерывные смерти перемкнули во мне нечто. Иначе зачем мне было бы организовывать покушение на всех чиновников и банкиров этой страны?
Часть умерло, очень не большая часть, основная масса полежала в больничке месяца по три.
Закончилось это всё развалом страны, гражданской войной и аннексией соседними странами понравившихся областей.
А казалось, что вывести старую номенклатуру хорошая идея. Столько компромата всплыло, что потопило старую гвардию, их места заняли молодые да энергичные.
Пять лет жизни прахом! Не стал тратить время на гранаты и прыжки, ломал себе шею руками.
И закусил удила.
Выпилил вообще всех политиков, меценатов и банкиров в мире. Ну не всех, но важных однозначно. Там уже было не до нежностей, в ход шло всё, подкуп врагов, наёмные убийцы, тонны взрывчатки, пуски ракет...
Закончилось всё ядерным междусобойчиком.
Было страшно. Реально страшно. Огромные огненные смерчи носились по материкам, море кипело, землетрясения рушили то, что оставалось. А выжившие вместо того чтобы попытаться сохранить оставшееся убивали друг друга за пачку лапши.
Ещё четыре года в мусор. КРРХГ
На дворе вновь девяносто пятый год. Лето. Август двадцать третье.
— Интересно, как там у моих одногруппников дела. — не могу же я быть одним таким неудачником.
С тех пор как я здесь сон мне не нужен. Ночью я по традиции укладываю свои воспоминания. Но на это уходит часа по четыре, не больше. Потом я читаю, с учётом нового знания делаю пометки в памяти, какие переделки и доработки можно применить к нашей ракете.
Я пробовал прорваться в лакуну учебных боёв. Не вышло, меня окружала тьма. Не моя родная, но похожая.
Похоже я созрел до понимания, что скучаю по своему дому и близким, и даже однокашникам-товарищам строившим со мной ракету.
Сутки я потратил на то, чтобы "дозвониться" до кого-то из одногруппников или кого из семьи. Тщетно.
Но попыток не бросил, каждые минут пятнадцать звал кого-нибудь из них.
И вспоможением мне была литература по сноходству, созданию своих лакун и прочая, защита-нападение. Даже удивился, что она тут делает, я её не грузил. Видно кто-то из родных.
На себя в зеркало было больно смотреть. Не прошли для меня эти девять лет неудач даром. И если просто развал страны ещё куда ни шло, людям было трудно, но они по крайней мере не умирали сразу. Хотя новые хозяева отношение к ним имели хуже чем к бродячим псам.
А вот безумный хоровод ядерного фестиваля, это... Чёрт, да кем нужно быть, чтобы подыхая отдать такой приказ? Ни себе не людям? Так не достанься ты никому?
В общем пунктик на уничтожения подобных уродов у меня закрался. И на выяснение кто отдавал такие приказы я потратил целых два года из четырёх проведённых в радиоактивном пекле.
Но главное я понял свою ошибку. Хочешь отчебучить, поломай хлопушки противнику!
Определённо перманентный запрет на применения ядерного оружия в пределах живой планеты, это важно.
Я успокоился. Я спокоен. Я само равновесие. Мне не хочется уничтожить всех этих высокомерных, толстых, бесполезных, рыхлых денежных жрунов! Я спокоен. Выдох...
В общем мне не удалось избавиться от маниакальной тяги уничтожить разом весь корень людских бед, само воплощение алчности в людском обличии. Стоит это признать и учитывать в себе.
Последнее, что я хотел проверить, это предел моего возвращения. Девяносто смертей. Снова парк. Сворачиваю себе шею.
Давно этого не чувствовал, всё тело будто выворачивает на изнанку...
Квартира, ночь. Я весь в слизи, простынь, матрас, одеяло, трусы и майка, всё пропитано ей.
На часах ноль. Дата по телевизору показывает предыдущие сутки.
Ну, что же. Время старта определит победителя! Девяносто пятый это поздно.
Артём получил квартиру шесть лет назад. Мне не удалось проследить его друзей или родственников. Он сирота, вырос в интернате, получил квартиру каким-то чудом, а не комнату в общаге. Возможно осталась от его родителей или старших.
Работал он энергетиком. На полную ставку работал в ремонтной бригаде. На пол ставки принимал заявки. Шабашил электриком. Полезный член общества.
Вот только с женщинами у него как то никак, так и исчез не обзаведясь ни отношениями, ни потомками.
Покойся с миром, Артёмка, и прости меня, что отнял у тебя ещё четыре года.
На дворе седьмое июля девяносто первого, и больше я эту разъедающую боль терпеть не могу. Ни минуты больше.
Вытерпеть этот океан непрекращающейся боли было невозможно, я отключался, умолял себя прекратить, кажется снова сошёл с ума пару раз, но это чёртово безумие было согласно, что умереть лучше чем терпеть. Сознание не найдя спасения в безумии решило вернуться и заручиться поддержкой воли, но та хоть и поддержала его на плаву, общую направленность на движение в прошлое не оставила. Сознание приходило к отчаянию, к горю, к ужасу, но все они не помогли прекратить эту раздирающую, перекручивающую боль. Тогда оно меня покинуло и проснувшись я понял, что продолжив... своё сознание больше не почувствую. Буду лежать куклой и пускать слюни.
Не, ну если устраивать по одно смерти в сутки в одиннадцать ночи, то ещё раз тридцать, может и больше смогу, но этот месяц-два мне как слону дробина.
Сутки я страдал перепадами настроения, то в дрожь бросало с холодным потом, то разбирал истерический ржачь, я живой! Я живой! Живой! Живой!
Ещё сутки я игнорировал звонки на домашний и жрал всё что было в холодильнике.
Контрольная проверка. Хруст позвонков. Секундная тьма.
Ночь, диван, на котором я ржал и трясся вчера. Еда в холодильнике, вещи в стиральной машине. Никакой боли. Фуууф.
Пора начинать.
В стране было три правительственных клана, и все они были никудышными. Все поддались влиянию зарубежных кланов и проводили их волю в этой стране.
Разорение. Разрушение благосостояния. Займы. Покупка заграничного конечного продукта, поставка ресурсов.
Идиотизм, одним словом.
Первое, что мне было необходимо, снабдить стоящим компроматом моих будущих ставленников. Затем частично сократить количество членов кланов моих противников несчастными случаями. И провести мои пешки в дамки, а оставшихся членов кланов сделать обязанными моим будущим помощникам.
Всё красиво на бумаге, но люди смертны. Что не приятно, от них зависит часть моих планов.
Бесит.
Одиночки не воюют с системой, только система может одолеть другую систему.
Значит мои ставленники будут ширмой, дымовой завесой, которая отвлечёт внимание от...
Ладно, подумаю эту мысль завтра, сейчас как никогда за последние двадцать лет я хочу просто поспать.
Хотеть не вредно.
Сон не сон, особое состояние когда сниться всякий бред, пожалуйста. И вырубился я прилично. Очнулся через четыре дня. Голодный, разбитый, но похоже отдохнувший немного.
Может в Османию в бани сгонять, или Нипонию?
Пожалуй, не стану я тебе рассказывать как приходил в себя два месяца, вылавливал бредовые мысли и идеи, укладывал своё бытие в колею расписания. Это больше похоже на плачь и стоны, пусть они останутся только со мной.
То есть на дворе одиннадцатое сентября девяносто первого. Закрыты визы в Нипонию и Османию.
Массаж, пар и тёплые источники творят чудеса! Я вновь собран и готов жить дальше!
Разобрал тот синдром, что со мной приключился по книгам психологии, читанным мной ранее и выбрал целую подборку из библиотеки будущего. Местный фольклор тоже почитал, посмеялся. Нет, карательная психиатрия и химическая купация не наш метод. Нужно найти причину расстройства, разобрать на составные и собрать вновь желательно в недеструктивном формате. Возможно ей усилить побудительные движения, либо перебрать так, чтобы создать останавливающий страх. Биохимией же нас учили управлять наставники по боевым искусствам. Дай бойцу время и он даже сам восстановиться после поражения, главное чтобы жив остался и умеренно цел.
В общем, теперь ты знаешь, что я в норме и можешь за меня порадоваться!
...
Благодарю, тебе того же!
Время было потрачено, но потрачено не зря. Откатывать эти два месяца смысла не имело, все фигурки встают на свои места, а мне пора тоже занять своё место на этой доске.
Интересная идея эти "ваучеры", людям вроде как дают их часть "общего", по сути акцию страны. Потерял, продал, украли? Ну и идиотина!
Потрясающий обман, в лучших традициях картёжного мухлежа.
Только мне он не выгоден, я хочу поиграть в Цивилизацию без поддавков!
Ладно. Это всё лирика.
Сегодня важный день. Одиннадцатое сентября, день рождения преступного авторитета Сёмы Серого. Ростом он метр шестьдесят пять, весу в нём шестьдесят килограмм. Лицо в шрамах. Телосложение субтильного.
Но просто заявить, что ты авторитет, это ещё рано, это ближе к нулевым так будет. Сейчас нужно чтобы люди тебя знали, чтобы зона о тебе говорила.
И купить камеру в "Крестах" оказалось не очень то и дорого, да и дело своё провести задним числом в веке без компьютеров было сложновато, но бюрократически возможно. Дело прошло "переводом" из СИЗО, предварительно купленная камера обрела своего постояльца.
Далее конвоиры заработали неплохие капиталы на машины и квартиры. А в памяти многих заключённых возникал старый сиделец, пятнадцать лет от легавых уходил.
Щипач, Маляр, Делатель, белая кость, о делах его только легенды, попался на подписи в картине, а там за ниточку и их целая галерея.
В общем красиво вошёл в обчество.
От звонка до звонка не сидел, но людям был представлен, дальше адвокаты дела развалили и Сёма вновь свободный человек.
