Десант в прошлое. Ч. 2 - Преодоление

Самолёт был чертовски надёжным, невероятно прочным и к тому же очень простым в управлении и дело тут заключалось не только в том, что разработчики напичкали в него электроники. Пилотирование было легким и простым даже в ручном режиме. Почти на семьдесят процентов в конструкции "Кречета" лежали валарские технологии. Поэтому его "сухой" вес составлял всего восемь с половиной тонн, зато взлётная масса была почти сорок тонн и наш штурмовик поднимал в небо двенадцать тонн авиабомб и реактивных снарядов, не говоря уже о ракетах класса "воздух-воздух" и снарядов для кормовых и носовых авиапушек и пулемётов. Боекомплект у "Кречета" был весьма впечатляющим и уже очень скоро нам предстояло испытать его в деле, пока что стреляя по воздушным и наземным мишеням, но рано или поздно нам придётся принять участие в настоящих боевых действиях.

Мы с самого начала решили, что именно нам нужно будет сделать всю черновую и самую "грязную" работу, связанную с наведением порядка на нашей планете. Почему? В первую очередь потому, что в конце концов нам предстояло покинуть Землю и вплотную заняться валарами. Поэтому все предшествующие годы мы рассматривали, как своего рода тренировку. Разумеется, при этом мы не собирались пускать всё на самотёк и поскольку хорошо знали, до чего может довести мир так называемая демократия, то заодно решили удержать людей от принятия целого ряда гибельных решений. Вот потому-то Первая мировая война, от которой мы пусть и ценой невероятных усилий, но всё же могли не допустить, началась. В противном случае нам всё равно пришлось бы её спровоцировать, иначе нам ни за что не удалось бы сделать Человечеству прививку от этой смертельно опасной болезни. В таких условиях кому-то нужно было взять на себя не только всю ответственность, но и выполнить чёрную работу.

Плохо выглядели бы в глазах остального Человечества Россия, Северная и Южная Америка, если бы лётчики этих стран стали бомбить хорошо укреплённые позиции его, Человечества, врага в колониях Азии и Африки. Не смотря на то, что Франция, Бельгия и Голландия с одной стороны, а Германия с другой создали Аллею Войны, в колониях также были созданы мощные укрепрайоны, куда из метрополий отправили большие воинские контингенты. Пока что война в колониях не шла, но обе стороны были к ней полностью готовы. Мы знали об этом задолго до начала войны и потому готовились к тому, чтобы в нужный момент начать широкомасштабную полицейскую операцию и в ней именно нам предстояло выступить в качестве отрядов специального назначения — волкодавов. После того, как укрепрайоны будут нами разрушены ударами с воздуха, за дело возьмутся наземные отряды добровольцев, но перед ними будут стоять уже чисто полицейские и отчасти миротворческие задачи.

Вот потому-то каждый из нас и должен был стать лётчиком, да к тому же ещё и желательно асом, а потому мы все уделяли лётной подготовке огромное значение. Штурмовики "Кречет" изначально проектировались, как палубные самолёты, а вообще-то это были универсальные машины, которые могли выполнять несколько боевых задач одновременно, вплоть до того, что служили ещё и торпедоносцами, причём взяв под каждое крыло по здоровенной торпеде. Основным местом их базирования были наши громадные авианосцы-тримараны, которых мы имели уже тридцать семь штук. Это были огромные и величественные корабли. Настоящие плавучие аэродромы с палубой длиной в семьсот шестьдесят метров, способные нести на своём борту по четыреста пятьдесят самолётов. Им даже не требовались корабли эскорта, но они у нас всё равно имелись.

К ноябрю шестнадцатого года я уже был достаточно опытным лётчиком и имел свыше трёхсот часов налёта на "Кречетах", но мне, как и моему экипажу, командиром которого я был, впервые предстояло совершить столь продолжительный полёт, по сути боевой, вылет. Поднявшись в воздух с аэродрома в Авиа-дель-Россо, нам предстояло долететь до моря Уэдделла и где-то за Южными Оркнейскими островами найти авианосец, к которому мы были приписаны. Целью нашего полёта была посадка на палубу "Адмирала Нахимова", а таких, как эта громадина, в море Уэдделла сейчас находилось семь штук. Более того, нам предстояло не просто лететь, наслаждаясь весенними пейзажами Южной Антарктики, а пробиваться туда, ведь на нас будут охотиться не мене полутора десятков других "Кречетов".

К этому вылету мы готовились более месяца и единственное послабление, которое делалось для каждого точно такого же экипажа, как наш, было подключение к спутнику наблюдения в самой последней фазе полёта, когда до авианосца будет не свыше пятидесяти километров. Ещё мы могли дозаправиться в воздухе, но сразу же сочли это самым настоящим самоубийством. Не знаю, что по этому поводу думали другие экипажи, но мы как были шпионами в прошлом, так ими и остались, а потому, как и Бармалей из кинофильма "Айболит 66" считали, что нормальные герои всегда идут в обход. Самым разумным для нас было, поднявшись в воздух на полуострове Вальдес, шпарить на максимальной скорости и высоте до Мальвинских островов, там снизиться для дозаправки и, снова поднявшись чуть ли не в стратосферу, лететь до примерного места назначения, чтобы высмотреть с помощью локатора свой авианосец, приблизиться к нему и, получив картинку из космоса, поиграть с остальными летунами в пятнашки.

Именно так делали все экипажи. Всё равно был ты условно сбит или сумел сам сбить кого-то и прорваться к родной "Площадке пять", разницы не было никакой, но только не для нас. Мы же шпионы и лететь мы будем на самом совершенном самолёте, когда-либо поднимавшемся в воздух. Изготовленный по валарским технологиям, в определённых условиях, то есть при полёте на скорости не свыше семисот двадцати километров в час, он был практически невидим. К тому же мы могли лететь буквально в паре сотен метров над землёй или океаном и тогда нас не смогут увидеть даже со всех спутников вместе взятых. Однако, нашим самым главным оружием было то, что радиошпионаж это наш главный и самый любимый конёк. Слушая переговоры по радио, мы рано или поздно сможем найти "Площадку пять".

Поэтому, едва взлетев в воздух ранним утром, мы сразу же взяли курс на Анды и не стали подниматься выше двухсот метров. В навигационный компьютер была изначально заложена трёхмерная карта всей планеты и потому, включив локатор я полетел вперёд по заранее проложенному маршруту вообще на минимально возможной скорости максимально экономя горючее. Справа от меня сосредоточенно уткнулся носом в экран Битюг, а наш Айболит, которому предстояло весь путь провести в гордом одиночестве, он же был у нас в этом полёте Чарли на хвосте, немедленно принялся громко и вызывающе храпеть. Ничего, в нашем экипаже была полная взаимозаменяемость, так что скоро и он сможет побыть в роли пилота, я ведь даже в качестве стрелка кормовой орудийной установки все равно останусь командиром экипажа со всеми вытекающими из этого последствиями.

Вскоре мы перевалили через Анды и полетели вдоль них к Антарктиде. У "Кречета", летящего со скоростью всего в триста пятьдесят километров в час, турбины работали так тихо, что внизу нас было довольно сложно услышать, но мы вдобавок ко всему летели над самыми пустынными районами Чили, облетая стороной даже посёлки, не говоря уже про города. Единственное, кто нас мог засечь с земли, так это какие-нибудь пастухи, да и то вряд ли. В общем план полёта мы разработали отличный, одно было плохо, что от меня, что от Николеньки он требовал полной сосредоточенности, а потому нам было мало того, что не до разговоров, так вдобавок ко всему мы ещё и не могли позволить себе, извернувшись, перебраться в заднюю часть кабины, чтобы сходить в гальюн, но и с этим у нас всё было в полном порядке. Разведка своё дело знает туго, а потому мы ещё за двенадцать часов до вылета перестали и есть, и пить.

Шел час за часом, а под нами всё ещё была земля, правда, во второй половине дня это уже были бесчисленные острова южных районов Чили и до острова Санта-Инес, от которого нам нужно было лететь через пролив Дрейка к морю Беллинсгаузена, осталось менее двух часов лёта. Заметить нас не могли в принципе, но расслабляться нам было нельзя. Снизу ведь за нами должны были следить сверхчувствительные радары всех семи авианосцев и я представляю, что там началось, когда стало ясно, что борт номер двести семь так и не появился в их поле зрения. Скорее всего в воздух были подняты сотни две самолётов и все они разыскивали нас повсюду, но я всё же не думаю, что кто-то догадается перекрыть нам чёрный ход со стороны моря Уэдделла. Вряд ли кто-то сможет поверить в то, что найдутся такие лётчики, которые смогут свыше двенадцати часов пилотировать самолёт на сверхнизкой высоте, когда даже в сортир нельзя сходить.

Кабины на "Кречете" отличные. Что в пилотской, что в артиллерийской имеется как гальюн, так и нечто вроде кухни с микроволновкой, в которой можно разогреть себе завтрак, обед или ужин. Вот только не во время такого полёта, как наш. Правда, когда мы полетели над проливом Дрейка, Фортуна нам всё же улыбнулась. Небо было затянуть плотными облаками и облачность имела среднюю высоту, то есть я смог поднять самолёт над свинцово-серыми, тоскливыми волнами и тем самым дал Битюгу возможность разогреть себе и мне по парочке отварных куриных грудок, от которых точно не побежишь до ветра. Наш счастливчик Айболит во время этого полёта мог себе ни в чём не отказывать, но он был раза в три терпеливее нас обоих.

Наконец мы долетели до Антарктиды и полетели над белым безмолвием Земли Джемса Элсуэрта, нацелившись на шельфовый ледник Фильхнера. Именно там должно было начаться самое интересное. Маневрируя над водой среди айсбергов, мы имели реальную возможность подобраться поближе к открытой воде, выбрать там подходящий столовый айсберг и совершить на нём посадку. После этого, накрыв самолёт белым полотнищем, мы могли хоть неделю слушать все радиопереговоры. У нас уже имелся свой главком авиации — Магомед Алиханов, и я не лез в его дела, но если уж у нашего экипажа появилась возможность натянуть ему нос, то этим было просто грех не воспользоваться. Именно поэтому мы так долго готовились к нашему первому серьёзному полёту. Прошло более восьми часов, мы летели над Землёй Элсуэрта в полутора сотнях километров от горы Сентинел, для нас настал момент принятия решения и я спросил:

— Мужики, как поступим, будем садиться или полетим дальше?

Айболит, уже начавший скучать, отозвался первым:

— Серёга, я предлагаю совершить посадку и заночевать здесь, а завтра, с утра, как и планировали, найдём тот столовый айсберг и устроим на нём временную базу.

Битюг, не отрывавший взгляда от экрана, сказал:

— Возьми на два градуса левее, командир. Через восемьдесят вёрст как раз будет шикарная площадка.

Внимательно рассматривая самые свежие снимки, сделанные со спутников наблюдения, мы выбрали несколько площадок, на которых, судя по всему, отсутствовал снежный покров и не было трещин во льду. Снег сдуло ветром, но это был и не лёд. Нам предстояло совершить посадку на чуть ли не каменной твёрдости фирн. Вскоре мы добрались до места и я осмотрел площадку с высоты в двести метров на предельно малой скорости. Ни мы, ни радар не обнаружил внизу трещин и со второго захода я посадил самолёт. Через пять минут, надев анораки на гагачьем пуху, мы уже накрывали самолёт белым полотнищем, прикрепляя его к фирну длинными "шурупами".

"Кречет" имел специальное покрытие корпуса, меняющее цвет под воздействием электрического тока. Он мог становиться белёсо-голубым, синим, зелёным, бурым и песочно-рыжим, но, увы, только не белым, а потому нам пришлось его замаскировать на те несколько часов, пока будет светить солнце. Прямо под крылом мы установили палатку и смогли наконец вытянуться в ней во весь рост. Места для посадки хватало с избытком и потому нам не пришлось пускать в ход тормозной парашют. Для того, чтобы взлететь, места тоже хватало и мы, прежде чем забраться в палатку, прошли вперёд, чтобы убедиться в том, что ранним утром, снова до захода солнца, нам удастся взлететь без каких-либо помех. Завтра Битюгу предстояло лететь в гордом одиночестве, сидя в "скворечнике" на корме "Кречета".

Полёт нас изрядно вымотал, но не потому, что был таким продолжительным. Просто он оказался слишком уж напряженным. Мы летели на грани не просто риска, а самой настоящей катастрофы, когда одно неверное движение и всё, ты покойник сам и угробил к тому же своих друзей. Поэтому мы с Колей сразу после ужина вырубились, а наш друг продолжил изучать фотоснимки. Наутро мы сняли маскировочное полотнище, затолкали сонного Битюга в "скворечник", прогрели двигатели и я снова поднял "Кречета" в воздух. Через два часа мы перелетели через шельфовый ледник и полетели, забирая к северу, в сторону Южных Оркнейских островов, мечтая, чтобы ничто не помешало нам добраться до большого столового айсберга, который мы избрали в качестве наблюдательной площадки.

Над южной частью моря Уэдделла летало мало самолётов, зато севернее их кружило более двух десятков и это говорило о том, что наш план удался. Они все сейчас прочёсывали Атлантический океан к северу от островов и скорее всего думали, что мы потерпели катастрофу. Ну, что же, это их проблемы. Если никому в голову не пришло, что кто-то сможет, воспользовавшись всеми теми возможностями, которые предоставлял лётчику "Кречет", залететь в тыл группы авианосцев, то это они получат от нас нагоняй, а не мы от них. Утопить, мы, конечно, ни один авианосец не сможем, но бед наделаем немало и своей безумной, самоубийственной атакой заберём немало жизней.

Чем ближе мы подлетали на бреющем полёте к нашему айсбергу, тем громче материли командиров всех семи авианосцев. К нам подключился по внутренней связи даже Битюг. Они и в самом деле решили, что мы сложили крылья и бултыхнулись в море, а потому организовали широкомасштабную спасательную операцию, но что самое паршивое, в эфире постоянно шел радиообмен с указанием координат. Из-за этого мы и вовсе рассвирепели и решили хорошенько всех проучить. Если до этого на нашей стороне был эффект внезапности, то уже очень скоро ситуация изменилась. Сразу полтора десятка самолётов, включая "Орланы" с авиационным комплексом радиообнаружения и наведения на борту. Нас спасло то, что мы уже практически заходили на посадку по очень низкой глиссаде, для мне нам даже пришлось взлететь немного выше, чем мы летели до того.

Едва поднявшись всего на каких-то тридцать метров выше поверхности столового айсберга с почти идеально ровной поверхностью, я ещё за пять километров до него включил механизацию крыльев и выпустил шасси, отчего "Кречет" приобрёл весьма удивительный вид. С опущенными закрылками и отклонённым предкрылками я смог снизить скорость с двухсот десяти километров в час до ста шестидесяти и как только "поймал" взглядом кромку айсберга, сразу же пошел на посадку, заблаговременно поднял все интерцепторы как на крыле, так и на фюзеляже самолёта, отчего "Кречет", не меняя оборотов турбин и не снижая тяги, стал плавно спускаться. Если до этого наш самолёт чем-то напоминал голубя, широко распахнувшего крылья перед посадкой и распушившего перья, то теперь он стал ещё и похож на дикобраза, поднявшего все свои иголки.