Первый проблеск сознания произошёл тогда, когда убивать стало некого. Обернувшись он мутным взором оглядел двор тюрьмы. Воспринять всю картину он не смог, но отдельные её части впечатляли. Земляной пол не смог впитать море крови, которая уже собралась большими лужами. Взгляд выхватил того самого офицера, что висел на двери камеры, не доставая ногами до пола, приколотый собственной саблей. Вот палач, всё так же одетый в свой колпак, болтается в петле вместо него. Вот солдат, в живот которого воткнут ствол мушкета, глубоко воткнут, до самого позвоночника. Вот другой солдат, ещё живой, отползает в сторону, а за ним волочится ком внутренностей из распоротого живота. Прямо под ногами лежал тот самый писарь, что оглашал приговор, в черепе его торчал обломок ножа. Большая потеря, жаль, кость оказалась твёрдой, удар слишком сильным, а кузнец перестарался с закалкой. Нужно будет делать новый. Всё это прошло за пару-тройку мгновений, а потом темнота навалилась снова, Дьявол уже не хотел его отпускать.

В следующий раз он посмотрел на мир своими собственными глазами уже на закате, он был в лесу, не в глубокой чаще, а в том месте, где устроил тайник. Его воля привела сюда, или же Дьяволу это зачем-то понадобилось, ответа не было. В этот раз ему удалось снова стать собой. Тьма, словно сытый хищник, заняла место внутри, оставив его на время.

Что теперь? Он на короткое время растерялся. Этого хватило, чтобы оглядеть себя. Одежда его была изорвана и залита кровью. Только чья это кровь? Он ранен? Ответ был положительный. От плеча до правого соска пролегал глубокий порез, от сабли или очень острого ножа. Бедро было разорвано мушкетной пулей, в стороны торчали лохмотья штанов и окровавленное мясо, даже странно, что он смог так далеко уйти на такой ноге. Колотая рана в боку, пика? Кисти рук были покрыты шрамами, левая ладонь разрезана посередине, но, вроде бы, неглубоко. Хватался за клинок? Хватало ран и ссадин на лице, а щека сбоку была обожжена, он смутно помнил, что один из мушкетов выстрелил прямо возле его головы, обдав его огнём и пороховым дымом.

Несмотря на обилие ран и продолжающееся кровотечение, он пока твёрдо стоял на ногах и чувствовал в себе силы бежать. После секундного раздумья он разворошил тайник, забросив на плечо мешок с вещами, что лежал в нём. Опасно, но возвращаться к Доминику с пустыми руками он не хотел. А он вернётся?

— Вернусь, — сказал сам себе Морт и повернул в сторону леса.

Позади него слышались голоса, толпа народа с факелами прочёсывала лес. Они имели все шансы догнать его. Вот только догнать мало, нужно ещё схватить, профессиональных солдат там не осталось, а простым крестьянам, которых погнали на поиски, сложно будет удержать его, даже без помощи тёмной силы. Где-то вдалеке слышался лай собак, но это неважно, собаки скоро остановятся, подожмут хвосты и спрячутся под ногами хозяев. Беспокоило его другое, кровь продолжала сочиться из многочисленных ран, проливаясь на землю, кровавый след увидят в свете факелов, кроме того, сам он слабеет, а шаги его становятся всё тише. Скоро придётся остановиться и принять бой, или просто отдаться в руки погони. Оставят в живых? Или просто разорвут на части?

Но пока он продолжал идти, погоня, то приближалась к нему настолько, что он различал отдельные голоса, то, наоборот, отставала, теряя след. Собак, как он и ожидал, хватило ненадолго. Скоро послышался визг и громкая ругань на венгерском. Теперь след будут искать сами.

Хватило его до утра, направление он не выбирал, просто шёл там, где есть лес, в поле спрятаться не получится. Кровь перестала течь из ран, поскольку и крови в его теле осталось совсем мало. Боли он уже не чувствовал, да и вообще переставал чувствовать своё тело. Только железная воля заставляла его переставлять ноги, скрываясь от погони, что осталась далеко позади. Но упасть было нельзя, здесь не пустыня и не глухой лес, его обязательно найдут.

Споткнувшись об упавший ствол дерева, он скатился в неглубокий овраг и на несколько мгновений (а может, и часов) потерял сознание. Очнувшись, он попытался определить направление, но не смог, поэтому просто начал выбираться наверх. Ослабевшие руки цеплялись за траву, выдирая её клочьями, подошвы сапог скользили по сырой земле, но он медленно поднимался по склону. Поднявшись, он увидел впереди себя тень, от слабости в глазах всё плыло, разглядеть подробно не удавалось, видно было, что это человек.

— Ты устал и изранен, за тобой погоня, а сам ты едва избежал смерти, без помощи ты погибнешь, — тень протянула руку, — идём.

Последним усилием он ухватился за крепкую корявую ладонь, тёмную, как кора дуба, а взгляд, наконец, различил невысокого крепкого старика, одетого в красную рубаху. Лицо его было смуглым, а борода, наоборот, была белее снега. Глаза его щурились на ярком солнце, а невидимые под бородой губы растянулись в улыбке.

— Я... — начал говорить Морт, но закончить не смог, просто потерял сознание и упал к ногам старика, не успевшего его подхватить. Старик крикнул что-то в ближайший лес, оттуда вышли двое молодых парней, таких же смуглых, как и он сам. Перебросившись несколькими фразами на цыганском наречии, они подняли полумёртвого охотника и понесли его с собой в лес...

Петер стоял на краю обрыва, внизу кипело море из вулканической лавы, вокруг была непроглядная темнота. Он был совершенно голым и стоял босыми ногами на горячем камне. Это место напоминало ад, но оно не было адом в полном смысле этого слова. Этот ад есть в каждом человеке, где-то глубоко внутри, на самом дне того, что принято называть душой, есть место для Тьмы. Мало кто знает об этом, далеко не все замечают, некоторые, чья душа и без того черна, как ночь, стараются с ней мириться. А теперь здесь стоял Морт. Он ждал. Ждал встречи с тем, кто жил в нём, и с кем он пытался бороться.

Скоро он пришёл, точнее, просто появился рядом. Его облик Петера не удивил, точно такой же, как и он сам. Тоже голый и покрыт старыми шрамами и чёрными татуировками.

— Здравствуй, Петер, — сказал пришедший, — помнишь меня?

— Помню, — ответил охотник, — только выглядел ты раньше иначе.

— Что такое внешний вид? — лицо двойника приобрело ехидное выражение, оригиналу обычно несвойственное, — ты помнишь меня таким?

Внезапно он приобрёл другой вид, классический облик Дьявола, с рогами и копытами, голым мускулистым телом, когтями на руках и омерзительной мордой, на которой выделялась зубастая пасть.

Морт молча кивнул.

— Мы ведь уже разговаривали с тобой в подобном же месте, у меня дома, — напомнил Дьявол, — помнишь?

— Я помню всё, — резко сказал Петер, — только ты ни разу не ответил мне на вопрос: зачем?

— Ты не понял этого? — удивился Дьявол, снова становясь его двойником, — не понял, зачем мне всё это?

— Пытаюсь понять, — честно признался охотник, — но не могу.

— Не можешь, — двойник присел на камень, который даже выглядел раскалённым. — Скорее, не хочешь. Вспомни, что говорят лживые святоши, которым ты так верно служишь, человеку, на которого обрушивается несчастье?

— Испытание?

— Именно! — двойник всплеснул руками. — Испытание, ниспосланное богом. Страдание, проходя через которое, человек, подобно Иову, сохраняет верность Господу. Ты тоже проходишь испытание, вот только испытываю тебя я.

— А другие, которые служат тебе, и которых преследую я, как быть с ними?

— Их я тоже испытываю, твоими руками, справедливости ради, не все мои слуги полезны, ты помогаешь мне отсеять тех, кто недостоин моего внимания, а реки человеческой крови, что пролиты твоими руками, как нельзя лучше укрепляют мою силу в этом мире. Ты полезен мне, а когда-нибудь, когда отбросишь все предрассудки и станешь тем, кем тебе и следовало стать, будешь ещё полезнее. Ты займёшь место рядом с твоим хозяином.

— А что бог? — спросил Петер.

Двойник мерзко захихикал, сразу став непохожим на оригинал, спокойному флегматичному Морту подобные ужимки были совсем несвойственны.

— А сам-то ты как думаешь?!! -спросил он, с трудом уняв смех, — уж не думаешь ли ты, что тот, кто создал Вселенную, кто одолел меня и низверг в бездну, кто видит всё, позволил бы мне заниматься этим без его ведома? Он всё это знает и одобряет, просто я ему необходим, как палач при добром короле.

— Но ты ведь уже завладел мной сегодня, — грустно ответил Морт, Дьявол был прав и от этого было ещё обиднее, — почему тогда отпустил?

— Ты всерьёз думаешь, что я управлял тобой? — брови двойника взлетели вверх, — ты уверен, что твой разум замещается моим, я управляю твоими руками, и я же проливаю кровь? Отличное оправдание. Нет, дорогой мой Петер, я лишь отпускаю поводья, а остальное ты делаешь сам. Сегодня там, во дворе тюрьмы ты сам убил всех, помнишь?

— Нет, — Петер в отчаянии помотал головой.

— Не помнишь, потому что не хочешь помнить, ты так защищаешься, но позволь мне напомнить, что я сам, как это ни странно, понятия не имею, как выпустить человеку кишки, твои руки работают только тогда, когда их направляет разум, твой разум, Петер, не мой, это всё делаешь ты сам. Я только снял цепи с твоих рук, не более. Маленькая услуга, я за неё ничего не попрошу, честно.

— Я не хочу... — пробормотал он.

— А чего ты хочешь?! — визгливо спросил двойник, подпрыгнув на месте. — Хочешь быть ремесленником? Или охотником, как в детстве? Помнишь своё детство? Я уже тогда наблюдал за тобой. А может быть ты хочешь вернуться в цирк, где был акробатом? Снова поражать своей ловкостью зевак, которые накидают тебе полную шляпу медной мелочи? Или быть вором в порту? Или наёмным убийцей? Нет, ничего этого ты не хочешь, можешь обманывать себя, но не меня. Ты — охотник на людей. В этом качестве ты устраиваешь меня, бога, тех святош, что думают, будто бы борются за чистоту веры. Только те мои слуги, что мне не так уж и нужны, страдают от тебя такого. Но это временные неприятности, в итоге я надеюсь обрести нечто большее.

— Не обретёшь.

Дьявол снова рассмеялся.

— Посмотрим, Петер, посмотрим.

Внезапно всё исчезло. Морт открыл глаза и осмотрелся. Он был в чьём-то доме, под потолком висел масляный светильник, чьё маленькое коптящее пламя немного рассеивало мрак. Здесь пахло травами, кровью и немытым телом. Где-то поблизости кто-то перекладывал какие-то вещи, он хотел туда посмотреть, но голова не поворачивалась.

— Не шевелись, — приказал ему женский голос где-то рядом, по голосу выходило, что это женщина немолодая, но и не старуха, а акцент указывал на цыганское происхождение, он вспомнил старика и всё понял. Теперь можно было успокоиться, цыгане не выдают беглых.

Когда она склонилась над ним, о смог разглядеть шапку густых чёрных волос, что не помещались под платком, и огромные зелёные глаза, что горели, словно угли.

— Выпей, — велела она, прикладывая к его губам плошку с остро пахнувшей жидкостью, — станет легче.

Питьё было отвратительным, такое чувство, что знахарка отобрала самые горькие травы этого мира и сделала из них отвар, приправив его острым перцем.

— Что со мной? — едва слышно спросил охотник.

— С тобой всё, — женщина усмехнулась, — тебя рубили топором, тыкали ножами, потом медведь разжевал тебя и выплюнул, на тебе живого места нет, а кровь вылилась вся. Ты должен был умереть уже давно, но почему-то не умер. Значит, теперь будешь жить. А теперь спи, тебе нужно много спать, чтобы набраться сил.

Морт хотел возразить, но снадобье уже начало действовать, перед глазами всё плыло, комната кружилась, подвешенные под потомком пучки сушёных трав несколько раз менялись местами, пока он, наконец, не провалился в глубокое забытье. Снов он больше не видел. Дьявол тоже не являлся, видимо, сказал всё.

Глава четырнадцатая

Резиденция Святой Инквизиции,

Австрийские Альпы 18.10.1698г.

Брат Доминик нервно расхаживал по келье взад и вперёд. Морт сидел перед ним, одетый в одно только исподнее. Вид у него был ужасный. Раны понемногу стали заживать, но он был ещё очень слаб. Тело его похудело настолько, что напоминало живой скелет, обтянутый кожей, глаза глубоко провалились, а голос был едва слышен. На голове его отросли короткие волосы, белые, как снег.

— Доказательства, что ты принёс нам, помогут следствию, но вряд ли они убедят королевский суд, — грустно сказал инквизитор, — а твоё бегство убедит всех фигурантов залечь на дно и уничтожить все следы сатанинских обрядов. Мы не сможем ничего доказать, даже если перевернём вверх дном все их замки.

— Их нужно остановить, — тихо проговорил Морт, — если не получится сделать это законно, я сам вернусь туда и...

— Я понимаю тебя, Петер, но нам не нужна смерть конкретных людей, наша задача — искоренить ересь и колдовство. Пока мы можем достать только местного священника, отца Стефана.

— Я должен был догадаться.

— Никто не может знать такое наперёд, — инквизитор пытался его успокоить, — корни заразы ушли слишком глубоко, Святой Престол теперь подозревает и самого епископа.

— Что с обрядами? — спросил Морт.

— Мы благодарны тебе за подробное описание, но обряды, совершаемые этими людьми, далеки от классической сатанинской ереси. Более того, нет указания на то, что они поклонялись именно Дьяволу. Это больше напоминает древнее язычество, но мы не можем точно сказать, какая именно вера.

— А что говорят книги? — спросил Морт.

— Ничего, или почти ничего, — Доминик остановился и задумался, вспоминая что-то, — одну из книг получилось перевести, написана она на древнем арабском наречии, но оригинал, скорее всего, ещё более древний, а источником его были тексты из Александрийской библиотеки. Это магический трактат, обучающий колдунов. Опять же, непонятно, как эти люди его читали, у нас нашёлся специалист-переводчик, но ему потребовалось больше недели, чтобы перевести только треть книги, сомневаюсь, что такие специалисты есть где-либо ещё.

— А другая книга?

— С ней всё плохо, мы не можем ни перевести, ни, хотя бы, прочитать ни одной строчки, переводчиков с этого языка у нас нет, и уже никогда не будет.

— Что за язык?

— На этом языке говорили и писали язычники Нового Света. Когда к ним пришли христиане, подданные Его Величества короля Испании, их ужаснули страшные колдовские обряды с человеческими жертвоприношениями. Само собой, никто не стал подробно изучать столь ужасные обычаи, а книги этих язычников попали под запрет. С моей точки зрения это было сделано напрасно, следовало подробно изучить всё, понять их грамоту и научиться читать эти книги, которые далеко не полностью посвящены колдовству, но увы, меня тогда там не было. А теперь уже поздно. Государства язычников канули в лету, сами они приняли христианство, жрецы были поголовно истреблены, а грамота, которую они хранили, оказалась прочно забыта. Теперь это мёртвый язык, и мы его понять не сможем.

— Но они читали эту книгу, — напомнил Морт, — я сам это видел.

— Во-первых, ты видел только то, что видел, кто-то смотрел в книгу и произносил непонятные слова. Это не значит, что он её читает, слова можно повторять и наизусть. Это начётничество. У нас такое тоже бывает, попадаются малограмотные монахи, не знающие латыни, они смотрят в книгу и говорят текст по памяти. Такое могло быть и у них.