| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
На очередном привале я решился развести костёр. Из-за того, что мы постоянно двигались, мороза не особо ощущалось. Но на привале огонь был необходимой вещью.
Взгляд упал на кольцо огневолка. И вновь я подумал о том, куда он запропастился. На немой вопрос ответили Вороны:
-Это дело рук того человека.
-Голубя?
-Да, он сильный маг. Даже нас приспал, — оправдывался фальшион. — Хфитнира же погубил Свет.
-Жаль, — я кинул взгляд на кольцо.
Стояна это заметила и пояснила, что оно "пустое".
-А кто такая Рута Снегова? — негромко спросила она.
Отвечать не хотелось.
-Ложись отдыхать, — проговорил я, вставая и оглядываясь по сторонам. — Нам ещё долго идти до города.
Молчанова вздохнула и закрыла глаза. Не прошло и минуты, как она тихо засопела.
13
-Старейшины нет, — хмуро отвечали стражники у его дома. — Он в Новограде.
-Твою... Когда вернётся?
Гибберлинг пожал плечами и отвернулся.
Мы со Стояной прибыли в Сккьёрфборх полчаса назад. Миновали ворота (благо, что вечером было немноголюдно) и прошмыгнули тихими улочками к дому Фродди. Я старался, чтобы нас мало кто видел, опасаясь людей Голубя.
Надо признаться, что сделать это было трудно: в Сккьёрфборхе появилось большое число ратников с иных аллодов.
-Что делать? — тихо спросила друидка.
-Найдём Торна Заику, — предложил я.
Наши с ним отношения нельзя назвать дружественными, но опереться на него было можно.
Вахтмейстера Сккьёрфборха мы нашли недалеко от рыночной площади. Он занимался обходом дозоров и раздавал нагоняи не особо рьяным своим подчиненным.
-У-у-углееды, мать в-в-вашу! — слышался его голос.
Завидев меня и Стояну, Торн поздоровался кивком и чуть улыбнулся.
-Есть разговор, но он не для всех ушей, — негромко проговорил я.
Заика отвесил оплеуху одному из дозорных и потом жестом предложил отойти в сторону. Мы стали у стены одного из зданий лавок, закрытых в столь поздний час.
Говорил я быстро, но при этом содержательно. Торн слушал молча. Из-за плохой освещённости мне трудно было судить о эмоциях Заики, но, судя по всему, рассказа вызвал в нём сочувствие.
-Я зна-а-ю этого с-с-священника, — негромко сказал Торн. — Вче-ера днём... т-т-т... т-так мне доложили... он в-в-воспользовался порталом, и улетел с-с-с нашего острова.
-Улетел? Один?
-Н-н-н... нет. Е-ещё человек пять и-или шесть.
-Порталом, говоришь? А есть уже новый его хранитель?
-Да. П-п-прибыл из столицы... п-п-парень... забыл к-как его зовут... но вроде н-н-ничего... кажется нормальный.
-Нам со Стояной надо у кого-то укрыться. Я ходил к Старейшине, но его пока нет. Можешь помочь?
Торн задумался.
-В-в-вот что: я отведу в-в-вас к Ползунам, местным летописцам...
-Я знаю, кто они.
-В-в-вот и хорошо. П-п-посидите п-пока у них. На днях п-п-приедет Непоседа, он и решит, что д-д-делать.
-И долго ждать?
-П-п-послезавтра начинается Зи-имняя Ночь. Он до-о-олжен вернуться.
-Хорошо, но мне главное, чтобы сейчас в городе никто не болтал о нашем присутствии.
Торн махнул рукой и сказал, чтобы мы двигались следом за ним.
У Ползунов был небольшой домик. Большая его часть была завалена какими-то свитками, книгами и прочей тому подобной ерундой.
Почему "ерундой"? Да только лишь потому, что я не поклонник пыльных библиотек.
Ползуны выслушали и меня, и Торна. Мне показалось, что они были не очень довольны предстоящим соседством. Но меж тем эта гибберлингская семейка согласилась дать нам временный приют.
-Моя... моя... жена, — начал я говорить, вдруг запнувшись на том, какой статус имеет Стояна, — беременна. У нас был длинный переход, и потому могу ли я просить...
Ползуны поняли без дальнейших слов и проводили Стояну к лежанке. Затем они накрыли стол и предложили поесть.
Я вдруг понял, насколько за эти дни изголодался. Стояна, конечно, захватила в дорогу кое-каких припасов, но они кончились к вечеру второго дня нашего пути.
Горячая рыбная похлёбка приятно обожгла пищевод. Через некоторое время это же приятное тепло разошлось уже и по всему телу, а с ним хлынула и усталость.
Я зевнул, вытер замусоленным рукавом акетона рот и оперся спиной о стену. Здесь, в доме Ползунов, сильно пахло хвоей.
-Позвольте вопрос, — обратился я к Ползунам, едва только утолил голод. Вообще-то разговаривать было лень, но просто набить живот и завалится спать — думаю, что это дурной тон. — Торн говорил о "зимней ночи". Что он имел в виду?
Старший из "ростка" погладил куцую бородку и, хитровато улыбаясь, проговорил:
-Наступают двенадцать священных ночей.
Н-да, много объяснил. За что не люблю книгочеев, так это за их заумность.
-Это... праздник? — вновь подал я голос.
-Можно и так сказать.
Гибберлинг кивнул себе за спину. И тут я обратил внимание, на снопы из веток сосны, висевших на стене. Вот откуда этот хвойный запах.
Эти странные "венки" висели и возле входа, и недалеко от лежанки. Все они были перевязаны толстой бечёвкой, но столь искусно, даже можно сказать "с любовью".
-...пути Судьбы нашего народа, — послышался голос одного из Ползунов, начало речи которого, я пропусти мимо ушей, — приведут нас к лету, к жизни. Мы переживём тёмную зиму, и солнце вновь засияет на небосклоне.
Гибберлинг говорил нудным поучительным тоном, который так мне не нравился.
-А ветки тут причём? — спросила Стояна.
-Древо. Это его символ.
Я не стал больше ничего спрашивать, но Ползуны уже "разошлись" и стали сами рассказывать.
-На Исе было немало лесов. Но среди всех деревьев было одно такое, что не страшилось, ни холода, ни жары. Подобного ему не росло ни на одной из земель Сарнаута, — поясняли нам Ползуны. — Вышиной оно было до самого неба. Громадная крона...
Гибберлинги стали пытаться изобразить её руками.
-Оно имело очень толстую красно-коричневую кору...
Ползуны вдруг замолчали, пустившись в размышления.
Я знал, что никто из нынешних поколений, да и из предыдущих, в глаза не видывал Древа. Сохранились лишь его редкие описания в древних "прядях".
-Завтра из леса принесут самую высокую сосну, — продолжали рассказывать старший из "ростка". — Она, конечно, совсем не похожа на наше Великое Древо, но это как бы символ... Понимаете?
Я кивнул. Хотя уставший мозг уже ничего не хотел понимать. Мы переглянулись со Стояной. Было видно, что она тоже подустала. А ну считай: переход от Голубого озера до города неблизкий, снега навалило по пояс, да ещё интересное положение. Тут и здоровый мужик с ног будет валиться.
И всё же моя Стояна крепкая девчушка.
Мне вдруг вспомнилась та заминка со словом "жена". Стало стыдно, что я не смог его с первого раза выговорить.
Как думаешь, Бор, Стояна заметила ту ситуацию? А?
-Раньше, на Исе, мы приносили в эти двенадцать ночей жертвы, — гибберлинги неожиданно запнулись. Их переглядывание навело меня на мысль о том, что в качестве жертв использовали, наверное, соплеменников. — Сейчас же на ветках дерева развешивают просто украшения...
-А до этого? В древние времена? — лениво спрашивал я.
Ползуны вздохнули и уже отвечали не очень бодро:
-Внутренности. Наши предки развешивали внутренности своих жертв. Ствол и ветви обмазывались их кровью...
-Ничего себе!
Гибберлинги окончательно замолчали. Судя по всему, они уже перехотели делиться со мной рассказами о старых традициях.
Я пошnbsp;ёл спать и, не раздеваясь, свалился на широкую лежанку. Стояна присела рядом. Её холодная ладошка прошлась по моему лбу, отбрасывая в сторону пряди волос.
Веки становились тяжелее, мысли медленнее. Я даже не заметил, как провалился в глубокий сон...
Встал сам. Рядом спала Стояна. Я осторожно прикрыл её теплой шкурой и поднялся. В доме кроме нас с друидкой никого не было. Быстро натянув сапоги, я вышел наружу.
Сегодняшнее утреннее небо было чуть светлее обычного, но солнце по-прежнему не всходило. И, если верить гибберлингам, здесь, на Новой Земле, оно ещё долго не появится над горизонтом. Таковы тут зимние дни.
Вернувшись в дом, я порылся по сусекам, пытаясь найти чего поесть. В этот момент в дом вошли Ползуны. Глухо поздоровавшись, они сообщили, что Старейшина уже прибыл из Новограда.
-Он меня ждёт? — спросил я.
-Мы говорили с ним, — это всё, что ответили Ползуны.
Они устало присели за стол и как-то растеряно стали поглядывать по сторонам.
-Что произошло? — мой вопрос разбудил Стояну.
Она резко села на лежанке и огляделась.
-Много чего, — ответил средний брат. — Скоро сюда придёт Торн со своими вояками. Они проводят тебя к Фродди.
-Только лишь меня?
-Да. Твоя жена останется тут... Пока.
Я почувствовал что-то недоброе. Но Вороны на мой запрос ответили, что всё в порядке и волноваться не стоит.
-Ага! — буркнул я им. — Как с Голубем?
Клинки недовольно "зашипели" и вдруг стали сетовать на то, что давно "не ели".
Тут в хижину вошёл вахтмейстер. Он поздоровался лишь кивком головы и жестом пригласил идти за ним.
-Т-тут останутся мои ре-ебята, — сообщил мне Заика. — На-а-а всякий с-с-лучай.
Мы пошли по улочке, что вела мимо рынка. Как и рассказывали вчера Ползуны, небольшая ватага гибберлингов привезла огромную сосну, которую сейчас пытались установить посредине площади.
-Зима спросит! — гаркнул кто-то из рабочих. Судя по всему, он обращался к нам.
-Зима с-с-спросит! — также отвечал Торн.
Он вдруг остановился.
-П-п-постой! Давай п-поглядим.
-А Старейшина? Он же ждёт.
-Он с-с-сказал, чтобы т-тебе показали э-э-э... к-как с-ставят...
-Зачем?
Меня подобное предложение Фродди настораживало. Но вахтмейстер лишь пожал плечами и стал рядом со мной.
С сосной гибберлинги промучились очень долго. Её пытались поднять при помощи сложной конструкции из брёвен и верёвок, а потом, когда это удалось, пришли иная группа, занявшаяся украшением дерева. Они развешивали на ветках всякую снедь, типа булок, каких-то плодов, вяленой рыбы и прочего. У ствола поставили небольшого деревянного идола в виде несуразного старика в капюшоне и с посохом в руках. Он очень походил на те фигуры, коими украсили вход в Великий Холл в Гравстейне в Сиверии.
-Что это за дед? — я кивнул на идола.
Торн удивлённо обернулся к дереву.
-Д-д-дед? Э-э-то само Д-д-д... Д-д-древо.
-Что? — не понял я.
Заика долго и очень путано что-то объяснял про то, как каждый год Древу приносили дары, чтобы в последующие года узоры на Ткани Мира всегда были "благосклонными" к гибберлингам.
-Ладно, что тут разглядывать. Пошли к Фродди! — я был недоволен.
Торн не возражал и пошёл за мной следом.
У входа в хижину Фродди стояла, по крайней мере, четверть сотни гибберлингов. Кое-кого из присутствующих я знал. Здесь были и купцы, и мастеровые, и ратники.
Меня пропустили вперёд. Никто не возражал, никто не возмущался. Словно так и должно было быть.
Едва я переступил порог, как из дальней комнаты вышел Непоседа. Он широко улыбнулся, обнажая свои маленькие острые зубки, и сказал:
-У нас в такие дни говорят: "Зима спросит".
-Зима спросит!
Фродди вытянул трубку и указал мне на место подле очага. Сам сел напротив и стал доставать табак.
-Спросит у тех, кто не сделал запасы, кто отошёл от общины, кто не смог найти своё место в этом мире... И спросит жестоко.
Я молчал. Пока было не ясно, что собственно Старейшина хочет.
-Ты знаешь, кто твои враги? — спросил Фродди.
-Ну... их много... всех не назову...
-Смерть — вот твой и мой враг. Она всегда с тобой. Она никогда тебя не покинет, — заулыбался Старейшина.
Он прекратил набивать трубку табаком и стал небольшой палочкой доставать уголёк из послушных язычков пламени. Делал он это весьма ловко. Положив свой уголёк в трубку, Фродди долго-долго её раскуривал, пока, видно, не посчитал, что табачок стал давать достаточно дыма.
-Я, например, — продолжил он, — подружился со своим врагом. Уже давно... Долгими зимними ночами, сидя в кругу своих соплеменников...
-И что? Смерть отступила? — перебил я.
-Нет, просто она теперь не так страшна.
Мы чуть помолчали. Каждый собирался мыслями.
Мне уже стало ясно, что наш разговор будет весьма важным.
-Представь, — негромко заговорил Старейшина, потягивая трубку. Дым густым столбом вырывался из его небольшого рта, после каждой фразы. — Холодные бесконечные ночи. Сила жизни уже покинула леса и поля, замерзли реки и озера. Звери и птицы спрятались в норах и гнёздах. Деревья скинули листву, цветы осыпались, трава пожухла. Всё замерло... Можно сказать, что миру... там, снаружи... пришёл конец... Жизнь истекла из него, и воцарилась смерть. Это начало трудного времени, когда любому существу приходится уповать только на свои силы... либо на помощь того, кому доверяет, как самому себе. Представил?
Я согласно кивнул. Картинка, описанная Старейшиной, не была в чём-то особенной. Но вот слова про то, что уповать придётся на самого себя, наводила на недвусмысленный вывод.
-Это Зимняя Ночь, — продолжил Фродди. — Сие празднество знаменует собой приход в наш мир Смерти. Это пора решения важного вопроса: "Кто я такой?" И ещё: "Что могу? На что отважусь?" Ведь мир вне стен жилища потерял привычные грани...
-И кто я такой?
Фродди "погладил" языки пламени, но так и не ответил. Мне в голову закралась такая мысль, что этот огонь на самом деле живой. Он что-то вроде моих клинков. И сейчас, вполне возможно, Старейшина с ним беседует.
-Знаете, зачем я пришёл?
-Знаю. Торн и Ползуны мне рассказали...
-И что?
Старейшина выпустил густой клуб дыма.
-Ты прожил в нашей общине год. Вернее, почти год, — отвечал мне Непоседа.
-Я прибыл к вам на остров весной.
-Да, да, весной... Ты пришёл в трудный для нас час. И за это время показал себя с наилучшей стороны. Мне думается, что тебе пора пройти обряд Зимней Ночи.
-Не понимаю.
-Я уже говорил, что в эти дни мир теряет свои привычные грани. Говорил, что сейчас то время, когда царствует Смерть...
-Разве в иные дни не так?
Старейшина улыбнулся и вновь погладил огонь.
-С тобой трудно спорить...
-Но мы не спорим. Мы говорим.
-Да, это так... Сейчас открылась невидимая граница между миром живых и миром мёртвых. Не все это видят, не все понимают. Я хотел бы тебе объяснить.
Последняя фраза прозвучала больше, как запрос. Словно Старейшина ждал моего одобрения на сей процесс.
-Я вас слушаю. Внимательно слушаю.
-Свет, а с ним и тепло очерчивают нам тот защитный круг, внутри которого мы, живые, собираемся... В зимнюю ночь лишь огонь наш помощник и спаситель.
При этих словах непоседа вытянул из костра небольшую головешку.
-Всё меняется... менялось... только Великое Древо оставалось тем столпом, на которое опирался наш мир. Его могучая крона была вечнозелёной, ствол полон соков и жизненных сил, питающих каждую ветку, каждый листочек. Наши предки стояли у его могучих корней и клялись друг другу в том, что никто из них не оставит и не предаст один другого. Это и был обряд Зимней Ночи — обряд единения... создания убежища для живых... Так появилась наша община.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
