Мы вошли в комнату, затуманенную сигаретным дымом. Коммодор, капитан 1-го ранга, в грязной бежевой рубашке с закатанными до бицепсов рукавами, не глядя помахал нам рукой. Мы небрежно отдали ему честь.

Коммодор поднял голову. Он посмотрел в нашем направлении, затем сфокусировался на мне.

— Срань Господня. Марсинко, ты все еще раскрываешься низко, чудик?

Уитэм, бывший капитан ДКД-114, "Рашмора", на котором я совершил свой последний поход в качестве рядового боевого пловца, раздавил свою неизменную сигарету в обрезе гильзы, служившим ему пепельницей, подскочил, хлопнул меня по плечу и потряс правую руку.

— Сукин ты сын!

Уитэм внимательно осмотрел "шпалы" на моем воротнике. Он протянул руки и дотронулся до них, чтобы убедиться, что они настоящие. "Гусиные лапки" вокруг его глаз сморщились в то, что я запомнил как обветренную улыбку новоангличанина.

— Я бы никогда не поверил, что ты прошел через ШКО.

Наконец, он обратил внимание на остальных четырех парней в комнате, велев им стоять "вольно", а затем добродушно толкнул меня в грудь.

— Этот сукин сын чуть не довел меня до сердечного приступа, когда он был рядовым, а я командовал десантным кораблем-доком, — объяснил он, радостно хлопнув меня по руке.

— Черт возьми, сэр, — серьезно сказал Райнболт, который был старшим из SEAL, — он все еще так делает. На тренировке он...

— Молодец, Марсинко — перебил его коммодор.

— Читайте по губам. Если мне что-то и нравится в офицере, то это последовательность.

Он посмотрел на меня, как на блудного сына.

— Верно, чудик ты эдакий?

Что я мог сказать? Этот человек был князем.

Затем Уитэм усадил нас и рассказал о нашей жизни в обозримом будущем. Мы разместимся в одном из полудюжины одноэтажных бетонных зданий с плоской крышей, разделенных на четырехместные спальные комнаты. У нас будет столовая, душ — все удобства, даже горничная, которая проследит за чистотой нашей одежды. И ей не придется отлынивать, потому что Уитэм хотел, чтобы мы были заняты.

— Вам придется провести много времени в грязи, так что, надеюсь, вы не против испачкаться.

В конце-концов он выгнал нас, сказав, чтобы мы разобрались через несколько часов, а потом он увидит нас позже за пивом.

Б. Б. Уитэм был склонен к преуменьшению. Потребовалась почти неделя, чтобы привести все в порядок. Боеприпасы должны были быть помещены на склад, оборудование рассортировано и разложено, а наше оружие вычищено. Я быстро стал фанатом чистки оружия, потому что понял, что климат начнет уничтожать его в течении нескольких часов. Влага, грязь, пыль, ржавчина — мы постоянно с ними боролись.

К концу третьего дня я начал беспокоиться. Четверка лейтенантов — Райнболт, Кочи, Бейли и Гормли — отправилась на север, в специальную зону Ранг Сат, убийственное мангровое болото площадью 600 квадратных километров, простиравшееся от Сайгона до Южно-Китайского моря, с визитом к Первому отряду SEAL — увидеть своими глазами, какими методами ведется война.

Их целью было скопировать технику Первого отряда SEAL — устроить статическую засаду и ждать появления противника.

Тем временем мальчик-энсайн и его веселая шайка салаг-идиотов остались не у дел. Мы были слишком молоды, чтобы тащиться за ними, сказали взрослые.

— Отдохни немного — сказал мне Джей Райнболт. — Иди, поиграй со своими игрушками.

Так что я сидел, дулся и ловил немного солнца примерно половину дня.

Это был проигрыш. Я пришел не загорать — так что я посетил лавочку разведки, где спросил гадателей по голубиным потрохам, как работают вьетконговцы в этом районе, и где их, скорее всего, можно будет найти. В тот вечер шестерка щенков из SEAL разделила ящик пива и составила заговор. Когда взрослые уходят и оставляют детишек без присмотра, могут произойти всевозможные непредвиденные приключения.

На следующее утро Орел и я неторопливо спустились к причалу и мило поболтали на борту ПРК насчет утреннего патрулирования. Патрульный речной катер — это замечательный катер. Он тридцать один фут (9,45м) в длину и в качестве двигателя имеет водометы, что означает небольшую осадку, и он быстр — примерно двадцать восемь или двадцать девять узлов — и очень маневренный. Они были вооружены спаркой пулеметов .50 калибра в носовой части, нарезными 81-мм минометами в корме и 40-мм гранатометами "Ханивел" Мк 18 с ручным приводом (перезарядки — прим. ред.) над люком двигателя. Экипажи также брали с собой в ассортименте М-16, пулеметы М60, автоматические .45 и иногда .38-е. Так что — в дополнение к скорости — ПРК были смертельно опасны.

Команда отчалила и мы вошли в непрозрачные зелено-коричневые воды. Еще не было восьми, а температура уже перевалила за 90 градусов по Фаренгейту (32 градуса по Цельсию — прим. перев.). Влажность была ужасной — можно было почти разглядеть движение воздуха, если рубануть его ребром ладони. Перекрывая рычание мотора, я спросил одного из членов экипажа, можно ли постоять на мостике, и, получив утвердительный кивок, забрался в кабину и бочком подобрался к шефу, который сидел за штурвалом.

Он был архетипичен — на вид ему было хорошо за тридцать, с редеющими светло-каштановыми волосами, подстриженными в плоскость на макушке и с "белыми стенами" по бокам. Его уши торчали, как ручки кувшина. Татуировки бежали по его мускулистым предплечьям и исчезали под изящно закатанными рукавами выгоревшей рабочей рубашки из темно-синей ткани "шамбре". Большинство матросов, управлявших ПРК, были одеты в зеленое или бежевое. Только не этот парень. Он был старомодной мамочкой и хотел, чтобы вы это знали.

— Утро, шеф.

Он крутанул штурвал и катер пошел по течению.

Теперь чуть прибавил газу, двигая катер против течения. Он хранил молчание до тех пор, пока мы не оказались на расстоянии двух пальцев от причала. Затем он приказал стрелкам почистить их оружие. Наконец он повернулся ко мне.

— Утро... сэр.

Между первым и вторым словами была тысяча одна, тысяча две, тысяча три паузы.

Я посмотрел на зеленый кустарник, который покрывал берег реки, теперь в пятидесяти метрах от меня.

— Хороший денек для прогулки. Шеф.

— Если Вы так говорите... сэр.

Он отвернулся и выкрикнул свою растудыть-затудыть команду одному из матросов на артиллерийской палубе.

Я знал, о чем он думает. Здесь был еще один ганг-хо, придурок, тошнотный энсайн, который хотел пробить свой билет, сыграть в военную игру или две и вернуться домой.

Я подождал, пока он снова повернется к консоли, и игнорировал меня еще примерно девяносто секунд.

— Эй, пошел на хер. Шеф.

Это привлекло его внимание.

— Что-то сказали?

— Я сказал, "Пошел на хер, шеф".

Я здесь для того, чтобы поболтать, так что вломи мне. Врежь. Покажи мне настоящего ни-от-кого-дерьма-нетерпилу.

— Что тут, черт возьми, происходит?

Он снова крутанул штурвал, выводя нас на середину канала. Он убавил газ, так что мы двигались ровно, но очень медленно, сунул руку под бронежилет, вытащил из кармана рубашки "Лаки Страйк", постучал ей по крышке часов, закурил и глубоко выдохнул через нос.

— Ты гнойный гребанный жопоумник — сэр.

— Именно это мне говорили в команде.

Насмешливая складка бровей.

— Ты из команды?

— UDT-21 и 22. Пять лет.

— А где вы совершали свои круизы?

Я ткнул большим пальцем назад в Тре Нок.

— Последние два с стариной Би Би Уитэмом в Средиземке на борту "Рашмора".

— На 114? Ни хрена себе.

— Ни хрена себе.

Он переключил свое внимание на реку, которая струилась за бортом. Катер едва двигался против течения. Подобно зависанию вертолета, это пилотажное движение, требующее подготовки и опыта. Он указал на правый борт.

— Там есть песчаная отмель. Тебе захочется посмотреть на нее, когда будете выводить свои лодки.

— Принял, шеф.

— Сигарету?

Я отрицательно покачал головой.

— Ты когда-нибудь бывал в Неаполе?

— Черт, шеф, да каждый проклятый круиз. А до этого я там год проработал радистом, с 1960 по 1961.

— И какой у тебя был ранг?

— В Неаполе? Е3, шеф — "назначенный нападающий".

Он затянулся и выдохнул идеальное кольцо дыма, которое висело во влажном воздухе, казалось, целую вечность.

— Мне всегда нравился чертов Неаполь. Я отсидел пять лет в Неаполе, с пятьдесят пятого по шестидесятый. Я растолстел, питаясь пастой и много трахался — я жил с чертовой bella ragazza — и я цапался с чертовыми офицерами. Это был отличный гребаный тур.

— Самая чертовски уродливая женщина-офицер, которую я когда-либо знал, рулила долбанным центром связи в растудыть его Неаполе, в 1960 и 61-м годах.

— Я о ней слышал. Две сотни чертовых фунтов.

— Я звал ее Биг ЖУК — Большой Жутко Уродливой Командиршей.

Он едва сдержал улыбку, но удержался, чтобы не пойти дальше.

— Вот ни хрена же себе.

Он оглядел меня с ног до головы, совсем как Эв Барретт. Еще раз затянулся сигаретой, выдохнул и щелчком отправил ее по совершенной параболической дуге в Бассак. Он посмотрел, как она зашипела и исчезла в коричневой воде.

— Как ты сказал, тебя зовут, сынок?

Я улыбнулся улыбкой свежеиспеченного благословленного.

— Марсинко, шеф. Марсинко. Но зови меня Рик.

Офицеры редко слушают рядовых достаточно внимательно. Я это делал. У меня это вошло в привычку. И я многому научился. Например, от своего свежеобретенного морского папочки-шефа на ПРК, я узнал, что Чарли имеют привычку увязывать свои операции с нашими патрулями ПРК. Офицеры в 116-м отформатировали войну. Операции проводились по учебнику: постоянно и последовательно. В результате, сказал шеф, Чарли точно знали, как мы действуем.

Все, что надо было сделать Чарли, это подождать, пока пройдет ПРК. Потом он пошлет приманку — может быть гражданского, может быть, добровольца — через реку на сампане или плоту. Если бедолагу подстрелят или захватят, ну что же, очень печально. Но Чарли также предполагали, что согласно нашим официальным методикам действий ВМС США, как только действие было начато, выполнено и прекращено, на этом было все — и ПРК двинется дальше. После того как он, пыхтя, исчезнет из виду, ВК отправят свои основные конвои снабжения или войска и двинутся через реку.

Лучше всего ложные цели работают, если вы способны установить свои часы по действиям противника, а ВК смогли установить их с помощью ВМС США. Я был полон решимости это изменить.

Во-первых, я должен был посмотреть, какую я могу собрать огневую мощь.

Примерно в тринадцати километрах к западу от Тре Нок находилось место под названием переправа Джульетта, которое было очагом активности ВК. Чуть ниже по течению от Джульетты был небольшой остров — примерно триста на сто метров. Это была зона свободного огня: в ней нигде не было своих.

В ту же ночь, после того как я совершил круиз на ПРК, я взял отделение "Браво" и загрузил пару штурмовых тактических лодок SEAL.

ШТЛ сделаны из стекловолокна, с двумя 110-сильным подвесными моторами "Меркурий". Они быстрые. В средней части судна установлена тренога для крупнокалиберного пулемета. Передние планшири имеют штыревые установки для пулеметов М60 по правому и левому борту. У нас были также 57-мм и 90-мм безоткатные пушки (безоткатные орудия М18 и М67 — прим. перев.), позволявшие стрелять с плеча, которые вели огонь как фугасными, так и картечными выстрелами, которые были наполнены круглыми пулями и причиняли много травм, если в кого-то попадали.

Мы уложили достаточно боеприпасов, чтобы понизить осадку ШТЛ на полфута, а затем в 18.30 отправились в небольшой прогулочный круиз к переправе Джульетты. Патч Уотсон уселся за штурвал ШТЛ номер один, Боб Галлахер вел ШТЛ номер два, в ста ярдах на моем левом фланге.

Мы почти добрались до Джульетты, когда Галлахер вызвал меня по рации.

— Мистер Рик?

— Принял, Орел.

— Посмотри, какая рыба прыгает позади вас.

Я обернулся — действительно, будто стайка маленьких фосфоресцирующих рыбок рассекла спокойную темную гладь реки. Я посмотрел еще раз.

— Черт, Орел, это не рыба — это гребаный автоматический огонь.

Я похлопал Патча по плечу.

— Разворачивай.

Я смотрел как пули следуют за нами, плинк-плинк-плинк. Мы ничего не слышали из-за шума, производимого нашими "Меркуриями". Но Чарли чертовски точно стреляли по нам и огонь велся, должно быть, с острова свободного огня.

Мы заворожено смотрели, как пули падают в воду. Рядом стоял боец SEAL по имени Гарри Мэттингли, который отправился вместе со мной. Внезапно он закричал:

— Черт, в меня попали!

Я повалил его на палубу и осмотрел. Пуля отрикошетировала от воды и попала ему прямо между глаз. Он истекал кровью, как в аду. Но он был в порядке — рана была только поверхностной. Его лицо было меньше чем в футе от моего — это дерьмо было реальным.

— Ты везучий сукин сын, — сказал я.

— Вставай и стреляй в них в ответ.

Патч крутанул руль, Галлахер последовал за ним и обе ШТЛ направились к дальнему берегу реки. Я схватил радиомикрофон.

— Я следую за тобой. Когда он начнет стрелять в вас, я замечу вспышки и врежу из безоткатки.

В течении двух часов мы обстреливали остров всем, что у нас было, чередуя лодки Орла и мою, когда надо было перезарядиться, расходовали боеприпасы и уходили. Судя по жалкому количеству ответного огня, я предположил, что там было не больше одного-двух ВК. Но цифры не имели значения. Важно было то, что они стреляли в нас, а мы им отвечали огнем.

Примерно в 20.00 я решил вызвать воздушную поддержку.

Я взял рацию и запросил "Призрака", позывной для "Пфаффа, дракона волшебного" — С-47 с четыремя пушками Гатлинга "Вулкан", каждая из которых давала 6300 выстрелов в минуту.

— Никто не может задействовать нас без согласования с ПРОКОМ — вьетнамским командующим провинцией, "Серебряная пуля", — сказал по радио голос ВВС.

"Серебряной пулей" был я — это был самый грандиозный радиопозывной, который я мог придумать на тот момент. Разрешение? Нет проблем. Я просто вытащил ПРОКОМ из постели и запросил огневую поддержку.

— Я должен запросить вас согласно уставу, сэр.

— Вы еще кто такой?

Я рассказал ему.

Он громко застонал.

— Вы, американское мудачье, вечно создаете проблемы.

Но все же разрешил мне задействовать "Призрака".

Мы наблюдали, как самолет плыл в ста метрах над островом со скоростью около девяносто узлов. Даже в темноте мы могли видеть деревья, кусты и землю, взлетающие, когда "Вулканы" обрабатывали сушу. "Призрак" сделал пять медленных, смертельных заходов, а затем взмахнул крыльями, накренился и полетел на север. Я связался с ними по рации.

— Спасибо ребята. "Серебряная пуля" передачу закончил.

Я связался с Галлахером.

— Неплохо, да?

— Точно, энсайн Серебряная пуля.

Я слышал через динамик, как хохотал Орел.

— Почему ты просто не назвал себя Горячим Членом?

— Я бы так и сделал, если бы додумался.

Я развернул свою ШТЛ на левый борт.