Для этой миссии он избрал Родриго де Хереса и Луиса де Торреса, из которых последний был крещеный еврей, знавший древнееврейский и халдейский языки и даже немного арабский, а как полагал Колумб, хоть один из них должен быть известен этому восточному монарху. С ними были отряжены двое индейцев: один — уроженец Гуанахани, а другой — житель деревушки на берегу реки. Послы имели с собою бусы и иные безделушки на дорожные расходы. Им были даны указания сообщить правителю, что Колумб послан кастильскими государями для установления дружественных сношений между этими двумя державами, с посланиями и дарами, которые он должен вручить лично. Послам было также поручено тщательно ознакомиться с расположением областей, портов и рек, названия которых он извлек из имевшегося у него описания побережья Азии. Они взяли также образчики пряностей и снадобий с целью установления того, богата ли страна этими драгоценными веществами. Послы отбыли, причем на все путешествие, включая возвращение, им было отпущено шесть дней. Многие ныне усмехнутся такому посольству к голому вождю дикого народца в глубине Кубы, благодаря заблуждению принятому за азиатского властителя; но таково уж было то необыкновенное путешествие — нескончаемая череда золотых грез, навеянных книгою Марко Поло.
Глава 4
Продолжение исследования Кубы
В ожидании возвращения своих послов Адмирал велел вытащить на сушу и отремонтировать суда. Он занимался также сбором сведений о стране. На следующий день после отъезда своих людей он поднялся по реке на две лиги туда, где вода была совершенно пресной. Высадившись на берег, он взобрался на гору, чтобы оглядеть местность. Обзору, однако, мешал густой лес, совершенно дикий, но необыкновенно пышный. Многие из деревьев источали благоухание, и он не сомневался в их ценных ароматических свойствах. Все участники экспедиции жаждали отыскать плоды, произрастающие в благословенных странах Востока. Эта надежда постоянно обманывала их.
Колумб показал туземцам образцы пряностей и снадобий, привезенные им из Испании, и из их ответов понял, что такие предметы в изобилии находятся в юго-восточной стороне. Он показал им также золото и жемчуг, после чего несколько старых индейцев сообщили ему, что в некоей стране местные жители носят такие украшения на шее, руках и лодыжках. Они твердили слово "бохио", и Колумб счел его названием этой страны, богатой области или целого острова.
Шестого ноября вернулись послы, и. все собрались, чтобы услышать известия о внутренней части страны и о том государе, в столицу которого они были направлены. Пройдя двенадцать лиг, они оказались в селении из пятидесяти домов, выстроенных так же, как на побережье, но большего размера. Привяли посланников с великой торжественностью: их проводили к лучшему из домов и усадили на своего рода троны, вытесанные из единого куска дерева в виде четвероногого животного. Затем им предложили местные плоды, овощи и другую пищу. Когда они освоились с обычаями дикарского гостеприимства и учтивости, хозяева уселись вокруг пришельцев на землю и приготовились слушать, что те собираются сообщить.
Луис де Торрес, крещеный еврей, убедился в бесполезности древнееврейского, халдейского и арабского языков, и говорить пришлось индейцу-толмачу. Он произнес речь в местной манере, превознося могущество, богатство и необыкновенную щедрость белых людей. Когда он закончил, индейцы со всех сторон окружили удивительных пришельцев, которых, как и в других местах, считали существами неземными. Некоторые прикасались к ним, рассматривали светлую кожу и одежду, иные целовали им руки и ноги в знак преклонения или восхищения. Потом мужчины отошли в сторону, и те же церемонии повторили женщины. На некоторых из этих последних были легкие одежды из плетеной хлопковой ткани, но в большинстве своем туземцы обоего пола были совершенно наги. Между ними, сколь можно было заметить, существовали общественные различия; был у них и вождь, пользовавшийся авторитетом, тогда как жители всех других островов жили, по-видимому, в полном равенстве.
Таковы оказались тот восточный город и тот властитель, которых они искали. Ни золота, ни иных драгоценностей обнаружить не удалось, а когда они показали корицу, перец и другие пряности, туземцы отвечали, что все это есть не в их местности, а далеко на юго-западе.
Послы поэтому решила возвратиться к кораблям. Туземцы охотно задержали бы их на несколько дней; увидев же их твердое намеренье уйти, многие хотели последовать за ними, полагая, что белые люди возвращаются на небо. Однако послы позволили идти с ними только одному из приближенных вождя и его сыну в сопровождении слуги.
На обратном пути испанцы впервые увидели, как употребляют растение, впоследствии ставшее по человеческой прихоти и разуму вопреки, источником удовольствия во всем мире. Туземцы брали свернутые высушенные листья этого растения, тлеющей головнею поджигали их с одного конца, взявши второй в рот, а потом вдыхали и выпускали дым. Такие скрутки из листьев они называли "табак" — словом, которое позднее стало обозначать само растение. Испанцев донельзя поразило это занятие, хотя они и были готовы увидеть самые невообразимые вещи.
Страна, по рассказам послов, была красива и изобильна. Им встретилось немало многолюдных селений в четыре — пять хижин, скрытых в тени деревьев, и деревья эти гнулись под тяжестью плодов соблазнительной окраски и восхитительного аромата. Вокруг них простирались поля, засаженные аги, или сладким перцем, картофелем, кукурузой, или индейским хлебом, а также разновидностью люпина или бобов. На некоторых полях возделывалось растение, из корневищ которого приготовлялся маниоковый хлеб. Эти корневища, наряду с лесными плодами, составляли основную пищу туземцев, крайне неприхотливых в питании. Повсюду было видно много хлопка, где только что посеянного, а где — уже полностью созревшего; из него делали пряжу или же сети для гамаков. Последних было в хижинах огромное количество, частью готовых, а частью еще не оконченных. Испанцы видели и множество птиц редкостного оперения, но неизвестных им пород. Было там много уток, мелких куропаток, и подобно Колумбу, они слышали пение птиц, которых ошибкою принимали за соловьев. Все, однако же, говорило о первобытности общества, ибо при всей своей живописности, страна эта была дика и неразвита. Рассказы послов разрушили многие блестящие надежды, которые возлагал Колумб на туземного правителя и его столицу. Он, однако, пребывал в зачарованной стране, где его воображению принадлежала волшебная власть. Едва только развенчивалась одна мечта, как на ее место являлась другая: пока отсутствовали его посланцы, индейцы сообщили ему знаками о том, что в одной местности к востоку золото собирают при свете факелов на речных берегах, а потом перерабатывают в бруски. Говоря об этой местности, они употребляли слова "бабеке" и "бохио", которые Адмирал, как обычно, счел названиями островов или стран. Истинное же значение этих слов толкуется по-разному. Предполагают, что индейцы обозначали этими словами берег terra firma, который также именовали Каритабой. Высказывается мнение, что "бохио" значит "дом", и индейцы часто произносили это слово, имея в виду многолюдность какого-то острова. Поэтому его часто применяли к Эспаньоле, так же как и более распространенное название — Гаити, означающее возвышенность, или редкое Кискейя (т.е. громадина), ввиду обширности острова.
Недоразумение относительно этих и иных слов постоянно приводило Колумба к ошибкам. Иногда он смешивал Бабеке и Бохио как название одного острова, иногда же они были у него разными островами и располагались в разных странах света; Кискейя, по его догадкам, было то же, что Кисай, или Кинсай (т.е. небесный город), представление о великолепии которого он вынес из чтения книги венецианского путешественника.
Наступал новый сезон: прохладные ночи говорили о приближении зимы. Поэтому Колумб решил не продвигаться на север и не задерживаться более в этих нецивилизованных странах, которые пока не было возможности колонизовать. Считая, что находится на восточном побережье Азии, он вознамерился повернуть на восток-юго-восток и разыскать Бабеке, который, по его предположениям, мог оказаться богатым и цивилизованным островом.
Глава 5
Поиски острова Бабеке. Бегство "Пинты"
(1492)
Двенадцатого ноября Колумб взял курс на восток-юго-восток, чтобы исследовать побережье Кубы в обратном направлении. Наступил, можно сказать, второй перелом в путешествии, который имел большое значение для последующих открытий. Он продвинулся на большое расстояние по так называемому Старому каналу между Кубою и Багамами. Двумя или тремя днями позднее он обнаружил бы ошибочность убеждения, что Куба есть часть terra firma, убеждения, от которого не отказался до самого смертного дня. Он мог бы по каким-нибудь признакам предположить близость материка и отправиться к берегам Флориды или мог быть занесен туда Гольфстримом, или же, продолжая поход вдоль кубинского берега, загибающегося к юго-западу, оказаться у Юкатана и тогда осуществить самые свои лучезарные мечты, став первооткрывателем Мексики. Впрочем, он открыл Новый Свет — довольно и этого. Его богатейшим странам было предначертано составить триумф последующих первопроходцев.
Теперь Колумб два или три дня плыл вдоль берега, не останавливаясь для осмотра его. Крупных селений или городов вблизи моря видно не было. Дойдя до большого мыса, который он назвал мысом Куба, он свернул на восток, в открытое море, на поиски Бабеке, но из-за встречного ветра и бурного моря был вынужден отступить. Бросив якорь в глубокой и спокойной бухте, Адмирал дал ей имя Пуэрто-дель-Принсипе и провел там несколько дней, обследуя на лодках несколько находившихся неподалеку островков, небольших, но красивых и известных ныне под названием Эль-Хардин-дель-Рей, то есть Сады Короля. Залив, в котором рассеяны эти острова, он наименовал морем Св. Девы; в позднейшие времена оно стало прибежищем пиратов, нашедших надежное укрытие в уединенных бухтах и проливах архипелага. Эти острова были покрыты величавой растительностью, среди которой испанцы, по их мнению, обнаружили мастиковые деревья и алоэ. Колумб считал, что это часть неисчислимых островов, окаймляющих азиатское побережье и известных изобилием пряностей. Находясь в Пуэрто-дель-Принсипе, Адмирал воздвиг на возвышенном и заметном месте близ бухты крест, обычный свой знак вступления во владение.
Девятнадцатого числа он вышел в море почти в штиль, но из-за поднявшегося восточного ветра был вынужден повернуть на северо-северо-восток и на закате находился в семи лигах от Пуэрто-дель-Принсипе. Теперь точно на востоке различалась земля, лигах в двадцати от кораблей, и эту землю Колумб, по жестам своих индейцев, принял за желанный Бабеке. Он шел в направлении на северо-восток всю ночь. На следующий день встречный ветер не стихал, он дул прямо оттуда, куда требовалось плыть. Некоторое время корабли находились в виду острова Изабеллы, но Адмирал воздержался от захода туда, боясь, как бы индейцы-толмачи, взятые на острове Гуанахани, который отделяли от Изабеллы только восемь лиг, не попытались бежать — бедные дикари с тоскою поглядывали в направлении родины. Из-за устойчивого противного ветра и волнения моря Колумб решил в конце концов повернуть флотилию к Кубе и дал своим спутникам сигнал следовать его примеру. Однако "Пинта", которой командовал Мартин Алонсо Пинсон, значительно опередила других. Поскольку при ветре в корму он мог без труда догнать "Санта-Марию" и "Нинью", Колумб велел повторить сигнал, но Пинсон словно и не видел его. С приближением ночи Адмирал убавил паруса и вывесил сигнальные огни на клотиках, надеясь, что Пинсон может еще присоединиться к нему, но когда рассвело, "Пинты" уже не было видно.
А случилось то, что один из индейцев, находившихся на борту, сообщил Пинсону о некоей необычайно богатой золотом земле и предложил показать путь к ней. В Пинсоне вдруг разгорелась алчность; у него было лучшее судно, оно отлично лавировало против ветра, другим же такая гонка была не под силу. Он мог, таким образом, первым открыть золотую страну и обогатиться. Он долго терпел главенство Адмирала, втайне считая себя ровней ему уже потому, что затратил на экспедицию значительные средства. Он был заслуженный мореход, к слову которого почтительно прислушивался весь Палос, и привык, по состоятельности своей и положению, диктовать волю своим сотоварищам-морякам. Он был вынужден крепиться, находясь в подчиненном положении на собственном своем судне, и с Адмиралом они несколько раз вступали в пререкания. Неожиданный соблазн, соединившись с постоянным недовольством, пересилил в нем чувство долга. Пинсон забыл свои обязанности перед Адмиралом как командующим, пренебрег его сигналами и продолжал идти прежним курсом на восток, пользуясь своими преимуществами в ходовых качествах. Постепенно он отдалился от двух других кораблей.
Колумб был крайне возмущен этим бегством. Кроме проявленного командиром "Пинты" вопиющего неповиновения, его можно было подозревать в злом умысле. Пинсон либо присваивал прерогативы Адмирала и претендовал на особые выгоды, либо спешно возвращался в Испанию, чтобы пожать лавры первооткрывателя. Однако тяжелый ход судна Колумба обрекал его на бездействие. Оставалось вернуться на Кубу и закончить исследование ее берегов.
Двадцать четвертого ноября он добрался до мыса Куба и бросил якорь в красивой бухте, образованной устьем реки, которой было дано имя св. Екатерины. Она была окружена великолепными лугами, ближние горы утопали в лесах, где попадались сосны такой вышины, что годились на мачты для лучших кораблей, и благороднейшие дубы. На дне же реки они обнаружили камни с прожилками золота.
В продолжение нескольких дней Колумб проводил исследование побережья, превознося в восторженных выражениях великолепие и прелесть этого зеленого края, чистоту здешних рек, многочисленные и просторные бухты. Сделанное им описание одного места, которое он назвал Пуэрто-Санто, обнаруживает живое и безыскуственное чувство красоты природы. "Прелесть этой реки, прозрачность ее вод, сквозь которые виден песок на дне, обилие пальм разнообразных пород, самых высоких и красивых из всех, какие я видел, также как бесконечное множество иных величавых и зеленых дерев, птиц с богатейшим оперением и пышность полей сообщают этой стране, светлейшие государи, столь изумительно прекрасный облик, что она притягательнее и благодатнее всех прочих, подобно тому, как день блеском превосходит ночь. И потому я часто говорю своим людям, что-де, как я ни стараюсь полнее представить это все Вашим Величествам, язык мой не в силах сказать истинную правду, а перо — записать ее, и я столь поражен зримыми мною бесчисленными красотами, что не знаю, как передать их".
Прозрачность воды, которую Колумб объясняет чистотой рек, есть свойство океана в тех широтах. Столь прозрачно море вблизи некоторых островов, что в тихую погоду видно дно, как в кристальном источнике. И туземцы ныряют на глубину в четыре — пять саженей, доставая раковины или других моллюсков, которые видны с поверхности. Легкие ветры и чистая вода моря придают этим островам редкостное очарование.
