Рабыня

Рядом со мной задвигались мужики, оттаскивающие неподвижные тела, усаживающие мёртвых воинов на лошадей. Зачем?

Я осторожно вышла из-под лошади и на меня уставились сотни глаз, в которых плескалась ненависть.

— Не трогать!

Я повернулась на голос и встретилась взглядом с небесно-голубыми глазами. Никогда не привыкну к такому голосу. Вообще не его. Влезла на лошадь. А толпа беззвучно замерла. Муж сам подошёл к отцу, поднял его на руки и что-то зашептал, а я подъехала к нему.

Люди чего-то ждали. Чего?

— Чего ждёте, пока они очнутся? — громогласно сказал муж.

— А убить их?

— Князя и его дружину? — этот вопрос Зара не требовал ответа.

Я повернулась к Зару.

— Хочешь сказать, что они живы?

— Да. Правда, повреждения мозга необратимы.

— Что это было?

— Один яд.

— Но как ты его ввёл?

— С помощью иглы, — и он показал на духовую трубочку, которую я видела у мальчишек в орде. Они тренировались стрелять через неё по цели. Значит, муж и в этом прошёл обучение.

— И хочешь сказать, что не вернутся сюда?

— Поехали! — сказал муж и вскочил на коня, взяв под уздцы лошадь отца с неподвижным всадником, скорее висящим кое-как на своём скакуне.

А когда выехали за ворота, муж дождался, когда выведут всех.

— И что нам теперь делать? — спросил один из городских жителей.

— Жить дальше. В одном из дворов найдёте два тела, сожгите их.

— Вы не останетесь?

— Нет.

— Кто вы?

— Люди из орды.

— Благодарим за спасение.

— На всё воля богов! — сказал муж, после чего свистнул, и все лошади отправились в путь на запад.

— Пусть хранят вас боги! — пожелали нам счастливого пути городские.

— Всевышний* с вами! — ответил им муж.

(прим.авт. Всевышний — тут имеется в виду Род-прародитель, изначальное божество, из которого уже другие боги и миры возникли).

А мы поехали на восток.

Дальнейшая дорога прошла без особых приключений. Мы заезжали в города и наблюдали разное, но в основном княжение моего свёкра не затронуло их жизнь. Всё же власть распространялась не так далеко, как тому хотелось, и это, безусловно, радовало. Надеюсь, что не долго осталось ему править. И я очень радовалась тому, что муж не взял на себя преступление в виде убийства собственного отца. Всё же против собственной крови пойти не каждый может. И да, порою убеждения важнее, как и вина перед родом и людьми, но я считаю, что подобную казнь должен совершать другой человек, а не родственник.

Мы с мужем говорили о разном и ни о чём. Делились дальнейшими планами. Мне было хорошо с ним, и даже молчание приносило удовольствие, если он был рядом. Как же сильно я его люблю. Совместное дело сблизило нас. Мы многое узнали друг о друге. Весь путь я провела в облике мужчины. А муж... муж не приставал ко мне.

Как я узнала, всё же разговорив его, он не извращенец, чтобы заниматься любовью с мужчиной. Да, в тот раз, когда ко мне приставали женщины, у него не было другого выбора, чтобы оградить меня от нежелательного внимания. И он закрыл на это глаза. Но больше он не хотел просто брать меня. Ему нужны были мои поцелуи, мои взгляды, прикосновения. А к щетине прикасаться — тут у любого желание отобьётся. А маскировку снимать он тоже не разрешал. Доберёмся до места, там уж и отмоет меня.

Пару раз мы даже сопровождали девушек, наших, и защищали их. Один раз на нас напали душегубы, и муж с ними не сюсюкался. А после, довезя девушек до места назначения, мы с ним устроили облаву на шайку. Точнее муж устраивал, а я ему помогала во всём, кроме убийств. Например, отвлекала внимание на себя, заставляя убийц гнаться за мною. Тут пригодилась моя отрезанная коса, которую муж сумел приделать ко мне на голову. Этакая дева-всадница с распущенными чёрными волосами привлекала внимание. Или моющаяся у водоёма обнажённая девушка, которая если не обернётся, способна очаровать любого мужика. А вот когда я оборачивалась, у мужиков был ступор. Всё же борода меня не красила. Этим и пользовался Зар. Назвать его Радеем у меня язык не поворачивался.

Если честно, я уже сбилась со счёту, какой сейчас солнечный* месяц.

(прим. авт. у славян, до принятия христианства, существовал совершенно иной календарь. Месяца были солнечными и считались от того времени, как солнышко проходило путь от одного знака зодиака к другому. Терещенко Е. А. 'Быт русскаго народа. Часть III. Летоисчисление, крещение, похороны, поминки, дмитриевская суббота. 1848).

Всё же путь был не близкий, а мы постоянно куда-то отвлекались. Я уже потеряла уверенность в том, что мы доедем к Любику, когда в один прекрасный день, муж сделал привал возле речки.

— Что?

— Раздевайся!

Спорить не стала. Неужели очередное задание? Просто обречённо вздохнула. Как же я ото всего этого устала. Хочу домой! К сыну!

Муж загнал меня в чуть прохладную воду, которая приятно освежала после жары. Да и последний раз мы мылись больше седмицы назад. Зар ко мне присоединился. Подошёл и стал каким-то раствором смывать с меня бороду, которая расползалась в его руках.

Потом смыл всё и принёс из седельной сумки какое-то сухое мыло. Сам мыл мои волосы, которые уже отросли до плеч. Ну и себя дал помыть. А потом долго целовал меня, лаская и стараясь удовлетворить накопившуюся страсть. Я же поняла одно — мы близко к цели. И больше прятаться не нужно.

Поцелуи мужа позволили расслабиться и ненадолго забыться в его объятиях. Муж же не торопился, а я не могла усидеть на месте.

— Успокойся, любимая.

— Узнает ли?

— Тебя — скорее всего. А вот меня — вряд ли.

— Думаешь? Я ведь уже больше лета его не видела. Он был совсем ещё крохой, когда я покинула стан.

Муж меня обнял. Одежду мы постирали, поскольку смены у нас не было. И оставили сушиться на жаре. Я чувствовала себя голой слишком неуютно, но являться к сыну в грязном — было слишком.

Поэтому я просто мерила шагами нашу стоянку.

— Повышивать не хочешь? — спросил муж, стараясь угомонить меня.

Я помотала головой. Не сейчас. Надо сперва успокоиться.

Муж ходил то и дело проверять нашу одежду на сухость. И когда портки оказались сухими, протянул мне.

— Надевай. Рубаха ещё влажная, но сойдёт.

Оделись мы довольно быстро, и так же быстро собрались. Муж свистнул, призывая лошадей, которые были отпущены пастись. Пока я всё это время переживала, Зар успел вымыть лошадей, расчесать гривы и хвост и отпустить их пастись. А после сам варил обед. Но вскочить в седло Радей не позволил, пока не поем. Выбрасывать еду — считалось величайшим преступлением, ведь земля-Матушка нас кормит и поит и просто уничтожить её дары было нельзя. Мы присели на дорожку и покушали.

Ну а после меня уже ничто не держало. Неутолимо тянуло вперёд. А муж лишь посмеивался, не отставая и позволяя мне ехать на половину корпуса лошади впереди.

В закрытый стан нас пропустили без особых трудностей, хотя и затребовали ярлык. Не зря мы останавливались по пути и Зар настоял, чтобы я вспомнила, где закапывала пропускные ярлыки, и терпеливо ждал, пока я искала именно ТО место.

Спешились, отпуская лошадей пастись в табун. Сердце готово было разбить сдерживающую его клетку и выскочить наружу.

Шаги были тяжёлыми. Отчего так волнуюсь? Я же уже близко. Муж расспросил, где наш сын, поэтому мы целенаправленно шли в нужном направлении, к нужному шатру. Сейчас было время дневного сна, и скорее всего малыш просто спит и ни о чём не догадывается. Примет ли? Или будет плакать? Называет небось мамой другую.

Муж положил руки на мои плечи.

— Всё хорошо, милая. Всё хорошо!

А я дрожала, прислонилась спиной к его груди, стараясь найти опору. И поняла, он не меньше меня волнуется. Весь в мыле, как и я. Что толку, что мылись пару часов назад. Но откладывать встречу я уже не могу и не буду.

Мы вошли в нужный ряд шатров. Один шатёр приоткрылся, и из него выбрался красивый малыш в вышитой рубашке до колен с золотистыми кудрями, потирающий заспанные глазки.

Сердце ухнуло вниз. Я замерла, не в силах пошевелиться. И любуясь его маленьким, но таким родным образом.

Как же я была рада его видеть, но ноги словно вросли корнями в землю. Глаза стали мокрыми. Дыхание сбилось. Милый, мой любимый, ненаглядный Любик. Только бы не испугался. Пусть не признает, но надеюсь, что не побоится.

Отчего-то стало важно, что вид у меня вовсе не женственный. Пусть и нет бороды, но голова не покрыта, волосы короткие, одежда мужская, пусть и грудь выделяется, но этого ведь мало.

— Мамочка? — тихо спросил малыш. Это на самом деле или мне показалось? А может зовёт другую? — Мамочка!

И он бросился ко мне навстречу, не разбирая ног, своими босыми ножками едва дотрагиваясь поросшей уже утоптанной травой земли. Словно летел ко мне. Мне даже казалось, что за его спиной раскрывались белоснежные крылья лега-хранителя*.

А я просто упала, словно сломанное дерево, на колени, раскрывая свои объятия, в которые влетел сыночек, чуть не заваливая меня на спину. Моя кровиночка!

Я обнимала его и целовала, не в силах оторваться от него. А он вытирал своими маленькими ручонками мои мокрые щёки.

— Мамочка, не плачь! Мы ведь вместе!

— Любик мой ненаглядный!

У меня просто не хватало слов, чтобы выразить все свои чувства. Всю радость встречи, всё счастье от воссоединения.

Не знаю, сколько мы провели времени, пока обнимались. Я не видела никого и ничего, кроме моего сыночка. Лишь ощутила как меня берут бережно на руки и куда-то несут. Точнее нас, ведь Любика я по-прежнему держала в объятиях, а он просто лёг на мою грудь и что-то рассказывал.

А я лишь слышала его детский звонкий голосок и наслаждалась этой близостью.

(прим. авт. Леги* — существа, стоящие на одну ступень выше людей. Задача стоящая перед Легами — помощь людям в их Духовном подъёме по Золотому Пути Развития. Леги подразделяются на разряды.

Леги-Хранители (ангелы-хранители)

Леги — Проводники — провожающие в других мирах.

Леги Смерти — помогающие по смерти отделить Душу от тела.

Леги Света — осветляющие Душу человека.

Леги Учителя (Вилы)

Леги живут в 16-мерном мире и имеют 16 чувств.)

Внезапно стемнело, и только тут заметила, что мы уже находимся внутри шатра. Муж зажёг свет и закрыл вход. Я подняла на него непонимающий взгляд. И только тут осознала, что он ведь всё это время был рядом. А сыночек не обратил внимания на него. Сердце болезненно сжалось. Как же ему должно быть неловко и обидно.

— Любик, ты знаешь, кто это? — показала взглядом на Радея.

А он одарил его изучающим взглядом, а потом кивнул, и в его маленьких глазках промелькнула... ревность? И Любим вновь прижался к моей груди.

— Мама моя! Никому не отдам! — сказал уверенно он, обнимая меня.

На мои глаза вновь выступили слёзы. Ну вот, теперь ведь придётся заново мужу знакомиться с сыном. Наверное, это к лучшему. Если со мной он провёл первые полтора лета, то отца видел всего ничего. Он ведь покинул стан, когда крохе и половины лета не было. Что Любим может помнить?

Муж молча кивнул и вышел из шатра. А я гладила сыночка по головке, наслаждалась его запахом, его нежным загорелым тельцем, пушком его растрёпанных волос.

Да, понимала, что Радею больно. Но что я могу сейчас сделать? Только он сам будет строить свои отношения с сыном. Надеюсь, что появление нового крохи не помешает этим новым связям.

А дальше началось соперничество между мужем и сыном. Оба ухаживали за мной, заботились, и так забавно было на это глядеть. Причём всё это делали молча! Муж принесёт мне еды, сын тут же убежит и тоже мне что-то притащит вкусненькое. И такие забавные у них лица были, что я молча старалась скрыть улыбку, не забывая обоих благодарить, а сына ещё и гладить по головке. Он от этого смешно выпячивал грудь и одаривал отца взглядом превосходства, словно говоря, вот видишь, я лучше, мне полагается награда, а тебе — нет.

Милый мой, любимый сыночек. Радей спал с нами, хотя сын ложился между нами, кладя на меня свою руку и не позволяя никуда уходить. А потом муж стал учить его ездить верхом. И они постепенно нашли общий язык. Сыночек уже не так ревностно относился к Радею. Я же чувствовала себя безмерно счастливой. Хотя оставаться в стане орды мы больше не могли. Муж сам решил насущный вопрос, нам выделили надел, где он не просто получал дом, но должен был следить за охраной и тренировать местных мужчин.

Переехали мы ещё до холодов, и нам выделили хлеб на зиму и кое-какие харчи, скидывалось всё селение. Поначалу они восприняли нас не сильно радушно, но со временем мнение большинства поменялось. Укрепили не только само селение, но и некоторые поля, позволяющие в особо опасном положении выжить. Повернули русло реки, пустив её под землю, это помимо колодцев, которые в сильную жару могли пересохнуть.

К слову сказать, с того мгновения, как Радей стал Светозаром в той захолустной деревеньке, у него больше не случалось раздвоения или разтроения личности, в то время, когда он был Заром — атаманом — это лишь игрою. Он прекрасно умел притворяться, сохраняя при этом нужный образ, но при этом оставаясь собой. Он это объяснял тем, что вполне удовлетворён жизнью и хранит мне верность, ведь я — его половинка и любимая, да ещё и жена.

Да, в ту ночь он не сдержался, поэтому я стараюсь не доводить его до такого состояния, удовлетворяя его и свои потребности, милуясь с ним по мере возможности, сил и желания.

Что же до князя и его дружины, ходили слухи, что они чуть живые вернулись в стольный град. И по некоторым сплетням спустя немного времени стали умирать один за другим. Князь же протянул дольше других, и когда кто-то совершил набег на Роусь, пал в бою от этой болезни. После началась борьба за власть среди его детей. И на некоторое время не советовали соваться в удельные княжества, где братья грызлись между собой. Что там дальше было, я не знала. Слухов больше не было, а муж, даже если и знал, не говорил. Но знала я точно, что рабство прекратилось.

Я всё же узнала у мужа, что он сделал и как ему помогла. Оказалось, он организовал подставу с деньгами, заменив их на ненастоящие. Настоящие же деньги ушли в орду. А как так быстро всё провернул? Ну, он этим и занимался, пока жил неподалёку от меня и присматривал, пока я была рукодельницей у хозяйки. И ждал подходящего случая. Ну а как я тогда забеспокоилась, и повела себя необычно, муж понял, что пора действовать, пробрался ко мне, ну а узнав, что всё идёт как надо, нашёл склад с заготовленными деньгами и провернул обмен, заплатив нужным людям.

Пока власти не было, Орда отвоевала часть земель, где навела порядок, и туда стали возвращаться люди, которые до того просто сбежали, боясь пасть в жестокой резне.

Я же просто жила, наслаждаясь жизнью, в глубине Ордынского ханства. Знакомый нам тысячник стал ханом — главнокомандующим войска, устанавливая власть таким образом, что с каждого дома в любое мгновение могли выделить по воину, которых обучали на местах. И армия могла подняться довольно серьёзная, десятитысячная. Селения строили не меньше ста домов, поэтому тот, кто обучал воинов становился сотником. Вот так Светозар стал сотником.