Большой нужды в доме пока не было: пустых комнат в особняке Мещерского было до-статочно, Лиза в нем давно обжилась, а Городецкий был по жизни нетребователен к кварти-рам. К тому же он быстро сдружился с Алексеем Павловичем и теперь они нередко вечеряли вместе то за разговорами на многообразные темы, то за бильярдом, до которого князь был большой охотник, а попаданец начал играть еще в 12 лет — в шашечный вариант, называв-шийся почему-то китайским. Пропускали, конечно, и по рюмочке, за что потом получали выволочку: один от "заиньки" (так любил называть Мещерский Елену Ивановну в минуты близости), а другой от "Багиры".

— Что еще за Багира? — злилась Лиза.

— Как-нибудь я тебе о ней расскажу, — обещал Макс, но не рассказывал.

На Рождество в Лужниках устроили, наконец, ярмарку, на которую собралась "вся Москва", а также жители соседних деревень, сел и городков. Конку, разумеется, успели до Лужников дотянуть, и она за неделю принесла такой доход, какого не было за предыдущие полгода. Вагоны двигались с пяти— трехминутным интервалом — как в метро! Помимо рядов со съестными припасами, кустарными поделками и промышленными товарами на ярмарке были устроены (с подачи Городецкого) увеселительные аттракционы: карусели, качели типа "бревно" и "лодочки", ледяные горки, крепость, зал с кривыми зеркалами, большой каток с оркестром (который сидел в теплом балагане), а также чайные и рюмочные.... Даже мороз, который стал крепчать к январю, не мог остудить падких на забавы москвичей, а уж тем бо-лее мальчишек. Даже девочки катались с горок и на каруселях, а каток кишел от желающих покататься под музыку. А уж когда вечером над катком зажглось несколько электрических ламп, лед под звуки напевной музыки заполонила весьма приличная публика, подковавшая обувь железом...

Макс с Лизой тоже вышли на лед, причем оказалось, что бывшая барышня умеет ез-дить на коньках — правда, робко. Макс катался когда-то лихо (спиной вперед, с пируэтами и простенькими прыжками), стал вспоминать свои навыки, через полчаса освоился и взялся учить им жену — без прыжков, конечно. За несколько вечеров они вполне освоились и стали поражать прочих горожан слаженной ловкой ездой. В общем, каток стал вторым центром притяжения москвичей в Лужники и именно по вечерам. Более того, Городецкий посидел в балагане с музыкантами, научил их играть несколько новых вальсов, и очарование этого кат-ка выросло до небес. Ловкие купцы быстро выстроили вокруг музыкального катка несколько ресторанов (каждый для своей публики) и тогда Лужники окончательно превратились в зим-ний столичный центр развлечений.

Впрочем, прежние центры московской публики тоже никуда не делись, и молодожены с удовольствием их посещали — прежде всего Театральную площадь с Большим и Малым театрами. До балетов и опер Городецкий был небольшой охотник, но ценил Большой театр за средоточие аристократии. Не будучи еще нигде представлен, он с интересом пригляды-вался к изысканной публике и не уставал расспрашивать Мещерского или Елену Ивановну об имяреке или вон той рабе божьей....

— Для чего тебе это, Максим? — по первоначалу спрашивала Лиза. — Вряд ли мы будем пред-ставлены князю Нарышкину или графине Воронцовой. Наш Алексей Павлович совершенно незаметный князь....

— Я могу в любой момент оказаться в числе приближенных к губернатору персон, — сказал Макс. — А значит стану интересен этим господам и дамам. Поэтому желательно знать заранее их лица, а также подноготную каждого.

— Даже подноготную? И как это сделать?

— Найму за деньги профессиональных наблюдателей, которые своими методами способны узнать все о частной жизни человека и составлю на каждого досье. Есть древняя истина: пре-дупрежден — значит вооружен. Если им захочется меня использовать, мне придется их опе-редить.

— Как-то это все плохо пахнет, — сморщилась Лиза. — Я предпочла бы держаться от чересчур влиятельных господ подальше. А поскольку ты мне муж, будь добр ко мне прислушаться — я плохого тебе не посоветую.

— Это гусиная уловка, — заулыбался Макс. — Можешь к ней прибегнуть: сунешь голову в мою подмышку и переживешь опасность в неведении. Но кто-то нашу гусиную стайку должен сторожить. Алексей Павлович в сторожа не годится, значит им буду я.

— Как знаешь, — вздохнула Лиза. — Только не ходи на приемы к губернатору....

Предпочтительнее молодым людям был Малый театр, где на сцене вольготно лицедей-ствовал Щепкин-старший, витийствовал Мочалов, фиглярничал Живокини, завлекала лицом и голосом Надежда Репина, покоряла страстной игрой Мария Львова-Синицына и даже акте-ры второго-третьего плана (Степанов, Никифоров...) доставляли удовольствие своими ужим-ками. Правда, водевили видавшего виды Городецкого разочаровали: слишком уж они были простоваты и просчитывались на раз-два, да и куплеты в них были как близнецы-братья. Зато от "Горя от ума" с Щепкиным-Фамусовым и Мочаловым-Чацким он умилился, "Гамлетом" с Репиной-Офелией, Львовой-Гертрудой и тем же Мочаловым восхитился, а Щепкин в "Ричарде Третьем" его ужаснул. В Большом же они оба впечатлились оперой Верстовского "Аскольдова могила", ну и бурно похлопали "Свадьбе Фигаро" и "Севильскому цирюльни-ку".

По настоянию Елены Ивановны иногда они всей "стаей" выбирались на балы. И пер-вым из них стал именно губернаторский, проведенный 1 января 1836 г. Дворян в здании ге-нерал-губернатора собралось под тысячу и все они первым делом стали восхищаться его электрическим освещением. Потом начался полонез, который возглавила вполне еще бодрая княжеская пара: 63-летний Дмитрий Владимирович Голицын и 53-летняя Татьяна Васильев-на. Вторую пару Макс, приглядевшись, узнал, но для верности спросил у Мещерского:

— Этот генерал ведь князь Петр Трубецкой? Со своей женой Эмилией Витгенштейн?

— Они самые, — кивнул Алексей Павлович. И добавил: — Быстро же вы запоминаете лица. А можете что-то сказать про их подноготную?

— Он в сродстве с вами, Алексей Павлович через свою мать, урожденную Мещерскую, — хо-хотнул Макс. — Еще скажу, что князь похож на подкаблучника, — но с такой величавой и стро-гой женой и я бы стал подкаблучником!

— Тогда я открою вам небольшую тайну, Максим Федорович, — шепнул Мещерский. — Именно через Петра Иваныча я и устроил вам приглашение на бал. Иначе было никак: знатных пред-ков вы не имеете, чина тоже нет никакого...

— В профессора что ли податься? — тоскующим голосом произнес Макс и сменил его на дело-вой: — Какому классу профессор соответствует?

— Девятому, — улыбнулся князь. — То есть титулярному советнику.

— Он был титулярный советник, — завыл тихонько хулиган, — она ж генеральская дочь....

— Максим! — дернула его за обшлаг жена. — Пора в хвост танцующим пристраиваться!

Глава тридцать третья. Вступление в Смоленск

Во всей этой повседневной кутерьме улучить время для продолжения приключений поручика Ржевского было непросто, но Макс находил пару-тройку часов — после выланива-ния своей милушки. Она в итоге счастливо засыпала, а он шел в ванную, умывался до пояса для бодрости и садился возле зеленой лампы...

"Битву при Салтановке 11 июля гусары О....кого полка пропустили да и слава богу: эту царскую инициативу (идти к Витебску через Могилев, опрокинув корпус Даву) Багратион от души обматерил, но не исполнить не посмел и направил туда корпус безотказного Раевского. Тот бился весь день, потерял убитыми и раненными 2500 бойцов, ни на шаг не продвинулся и отступил к Дашковке, прикрывая переправу армии через Днепр у Быхова. Даву, к счастью, препятствовать им не стал, полагая свою задачу выполненной, и 2-я армия в полном составе пошла к Смоленску.

Ржевский во время дневного простоя подсуетился, объехал весь обоз, но кареты с гу-бернаторской семьей не нашел. В ответ на расспросы один из каптенармусов ему сообщил, что несколько карет с наиболее важными беженцами отправились вперед вместе с авангар-дом, в который отряжены были егерский и драгунский полки. Гусар же опять отрядили к ка-закам в арьегард, но даже уланы их не беспокоили, сопровождая в отдалении. Так двигались они десять дней и вышли-таки к окрестностям Смоленска, где уже расположились части 1-ой Западной армии Барклая.

Ржевский впервые видел Смоленск и его обширную крепость, прикрывающую перепра-ву через Днепр, и она его вдохновила.

— Вот тут бы и дать бой всеми силами нашей объединенной армии, — сказал он своим зака-дычным приятелям, Бекетову и Арцимовичу. — Пусть погрызут французы эти мощные стены!

— Так стены-то частично разрушены, — посетовал Сашка.

— Наскоро возвести земляные бастионы в "дырах" и поставить на них пушечные батареи! — возразил Дмитрий. — Кавалерия уже не прорвется, а пехоту можно сдержать огнем и шты-ком!

— Это уж как наши большие головы решат, — заключили корнеты. — Наше дело маленькое: го-нять вражеских гусар, конноегерей да улан....

Население Смоленска (15 тысяч) при входе армии Багратиона все высыпало на улицы и приветствовало походные колонны криками. Особенно оживились молодые женщины, ко-гда завидели гусар О...кого полка в их красных доломанах с желтыми блестящими галунами (ужо начистили их с вечера как денщики у офицеров, так и рядовые даже без приказа!), синих чакчирах и блестящих от ваксы ботиках. Ржевский тоже оживился и, хоть вида старался не подавать, косил взглядом то на одну хорошенькую горожанку, то на другую. Уже въехав че-рез крепостные ворота в центральную часть города, он увидел возле одного из домов осо-бенную красавицу, встретился с ней взглядом и не стерпел: покинул строй, остановил рядом с ней коня и перегнувшись с седла, сказал жарко:

— Как у меня внезапно в горле пересохло! Подай, милая барышня, мне кружку воды...

Молодка посмотрела на него пристальнее, чуть усмехнулась и, повернувшись к дому, крик-нула:

— Яська! Дай ковш воды!

После чего оборотилась к гусару и сказала по-французски:

— Я — замужняя дама, поручик. Мой муж — майор и служит в Молдавской армии Чичагова. А теперь спрошу: у вас, быть может, пропала жажда?

— Только разгорелась, белла донна! — воскликнул Ржевский. — Могу я узнать ваше имя?

Красавица усмехнулась еще более, но сказала: — Браво, гусар. Похоже, что вы не привыкли бегать с поля боя. Тогда скажу: меня зовут Людмила Баскакова, а улицу эту — Никольская.

Тут на крыльце появилась с ковшом девочка лет двенадцати в одной рубашонке — видимо, прислуга.

Ржевский принял ковш из рук Людмилы, отпил пару глотков, отер усы, но, взглянув на мо-лодку, признался:

— Я хотел просто поцеловать вас после угощенья водой и уехать. Но теперь прошу о свида-ньи вечером — там, где вам будет угодно.

— Бравый гусар, бравый, — уже без улыбки сказала Людмила и вдруг продолжила: — Хорошо. Я дам вам шанс мне понравиться. В десять вечера здесь же. Оревуар, поручик.

Когда Ржевский догнал свой эскадрон, к нему тотчас пристроился Сашка Арцимович.

— Ты ее поцеловал?! — воскликнул он восторженно.

— Мог, — ответил поручик, — но отложил это приятное событие до вечера.

— Черт побери, Дмитрий! — почти до слез огорчился корнет. — Ведь мой взвод ехал впереди твоего! И я эту красотку видел! Ну почему сам к ней не подъехал?

— Она бы тебя отшила, — сообщил Ржевский. — Как и меня попервоначалу.

— Как же ты ее уговорил?

— Просто успел влюбиться и потому был настойчив.

— Как жестоки законы в нашей стране! — восклицала вечером после первых пылких объ-ятий Людмила. — Мужчина в расцвете любовных сил лишен права жениться до 30 лет! Но ведь вас, Дмитрий, могут в любой день убить! Такого красавца, такого бонвивана! Нет, это просто наша обязанность — раскрывать вам свои объятья! Акт милосердия! Чтобы там не го-ворили попы в своих церквях, ничего в любви не понимающие! Идем же ляжем в постель и предадимся безоглядной страсти!

— Боже, какое счастье! — лепетала она спустя час. — Какое счастье, что я не оттолкнула тебя днем! Никогда я не испытывала таких чувств, никогда! Ты бог, ты дьявол, лукавый искуситель и мой полный повелитель! Скажи, что я должна сделать, чтобы ты тоже почув-ствовал себя на гребне эйфории?

— На ваших гребнях нам летать не дано, — признал Ржевский. — Но я сейчас тоже преисполнен довольства, услышав от тебя такие дифирамбы. Большего счастья для себя и не мыслю....

Три ночи провели вместе Людмила и Дмитрий, три волшебных ночи. А когда стала разгораться заря четвертого дня, Ржевский сказал:

— Сегодня мы идем в наступление. Так было решено на вчерашнем совещании генералитета. Теперь либо мы погоним французскую орду вспять, к Неману, либо вечный везунчик Напо-леон перешагнет через наши трупы и пойдет на Москву. Но сначала явится сюда, в Смо-ленск. Солдаты его будут опьянены нашей кровью и захотят еще женской плоти. Умоляю, собери все, что тебе будет действительно необходимо и беги из города! У тебя ведь есть родственники в окрестностях?

— Есть сестра в Киеве....

— Тем лучше. Найми лодку и плыви по Днепру в Киев. Я отдам тебе свое жалованье.

— Не нужно, милый. У меня хватит денег на первое время. Детей бог мне еще не дал и забо-титься придется только о себе да Яське. Но я молю, чтобы твое семя во мне ожило! И еще: я буду ждать вестей о тебе до последнего. Если вы победите, то я пошлю тебе вслед свое бла-гословение. Если повернете вспять, ты придешь меня здесь защитить. В смерть твою я ни за что не поверю: Бог явно поцеловал тебя в темечко при рождении....

— Спасибо на добром слове, Мила! Но мне пора: полковник ждать одного не станет. Давай же поцелуемся....

Глава тридцать четвертая Разведка Замощья.

В расположении полка все было уже в движении. Ротмистр Епанчин сверкнул глазами на вечного гуляку, но Ржевский так вытянулся перед ним во фрунт, такую готовность к по-двигу изобразил, что командир эскадрона засмеялся и сказал:

— Надеюсь, краля у тебя была стоящая.... Смотри, если уснешь в седле да попадешь под ко-пыта, — брошу отлеживаться в самой захудалой деревне!

— К нему и в этой деревне бабенки сбегутся, — заулыбались случившиеся поблизости офице-ры. — Руки или ноги поломанные — ерунда, башку перевяжут, а бегунок его ловкий, при паде-нии спрячется! Зато при виде бабенок развернется!

— Притомился он, — скорбным голосом сказал Ржевский. — Умаялся. По дороге сюда захотел пописать, так еле нашел....

— А-ха-ха-ха! — заржали офицеры, а Сашка сказал: — Будет врать-то! Чай, мы все видели его в бане — такой не спрячешь!

Ржевский хотел было еще что-то отмочить, но тут затрубили полковые горнисты, их подхва-тили эскадронные, гусары вскинулись в седла и повзводно потянулись к мосту через Днепр.

Обе русские армии двинулись правым берегом Днепра на запад, к городку Рудня, где было известно подходящее для развертывания сил поле. По сведениям, полученным от мест-ных жителей, выходило, что основные части французской армии вместе с Наполеоном нахо-дятся еще в Витебске, в двух переходах от Рудни. Шли по двум параллельным дорогам (Барклай с 70-тысячной армией по северной, через Приказ-Выдру, а Багратион с 49 тысяча-ми, по южной, на Катынь. Впереди, к Инкову, двигался казачий корпус Платова (7 полков, 3500 чел. и Донская батарея).