Только мы

— Да, это может быть и он, — задумчиво сказал Халед.

— Поскольку Лазарев не собирается выезжать из России, то никуда он не денется, — заверил Новицкий. — Мы выясним, почему он так быстро уехал со станции, и сообщим, если узнаем что-то важное.

— Кстати, есть еще один человек, который вызывает у меня подозрения.

— Кто именно?

— Ваш представитель, Солнцефф Николай, — немного помолчав, сообщил Халед.

— А что с ним не так? — удивился полковник.

— Не могу объяснить, но моя интуиция буквально вопит, что с ним не все чисто, — тяжело вздохнул координатор. — Не могли вы выяснить всю его подноготную? Чем дышит, чем живет, во что верит. Прошлое и настоящее.

— Ну, думаю, вам известно, что в молодости он был неформалом, увлекался ролевыми играми, но потом взялся за ум и сделал неплохую карьеру, — немного помолчав, произнес Новицкий. — Многие в молодости разными глупостями занимались, себя вот вспоминаю — тот еще ветер в голове гулял. Но я проверю, мало ли...

— Вот именно, мало ли, — жестко бросил Халед. — Ведь Солнцефф, насколько мне известно, старый приятель Гольдмана, а это уже настораживает.

— Вы правы. — Голос полковника сделался жестким. — Я немедленно займусь этим вопросом вплотную. Странно только, что вам эта информация известна, а мне — нет.

— Мне ли вам объяснять, что у любого ведомства свои секреты, — усмехнулся координатор. — Я, со своей стороны, поговорю с Солнцеффым и посмотрю на его реакцию. Сразу скажу, что никаких действий по отношению к нему без согласования с вами я предпринимать не буду.

— Хорошо. Как только я узнаю что-либо, я вам сообщу. Всего доброго.

Новицкий положил трубку. А Халед снова задумался. Значит, еще один фигурант появился? Хотя появился ли? На всякий случай надо отдать приказ взять Михаила Лазарева в разработку — русские вряд ли сообщат все, что узнают, всегда были себе на уме. Впрочем, как и любая другая спецслужба — это в порядке вещей.

Затем он отдал приказ найти и вежливо пригласить к нему Солнцева.

Мы — иное, чем вы, тяжелее вины для вас нету.

"Вон — дурную траву!" Это нас нарекли сорняками...

Почему же нас злом объявили владетели света?

Тьма со светом едины, а мы с вами стали врагами.

Мистардэн

Неожиданный вызов Халеда не застал Назгула врасплох — чего-то подобного он давно ожидал. Тем более после открытия первого замка, которое прокурор четко ощутил, да какое там ощутил — всю его сущность просто перетряхнуло. Вскоре он осознал, что может свободно говорить на любом языке мира. В первый момент Назгула это потрясло, но затем он понял, что это лишь тень того, что случится дальше — после открытия остальных замков. Одно только настораживало — теперь он знал лица и имена всех ключей и замков, кроме собственного. Почему, интересно? Возможно, это испытание. Возможно, что-то иное. Пока трудно сказать, но исходить придется из имеющегося на данный момент.

К сожалению, к американским ясноглазым его так и не допустили, все это время Назгул занимался работой с документами. И как же не по себе становилось ему от этих страшных документов, где сухим, казенным языком сообщалось о проведенных над Джеком экспериментах. Фашисты не творили с узниками концлагерей того, что делали с несчастным ребенком эти изверги. Особенно потрясло прокурора описание того, как мальчишку двое суток держали под воздействием электричества, отслеживая, как и когда реагируют мышцы и нервы. Он все больше уверялся в том, что вытащить Джека из изуверских лабораторий — его задача. Но еще не время. Почему не время? Он не знал, но был уверен, что рано. Возможно, пока не хватит сил. Да и наблюдали за ним постоянно, ни на минуту не оставляя без внимания.

Как ни странно, но сейчас все зависело от Баффы. Когда Назгул в первый раз осознал это, то очень удивился. Что может сделать старый, нищий байкер? Да ничего! Но, как ни странно, точкой фокуса на данный момент стал именно Большой Бабах. И сейчас все зависит от того, насколько быстро тот сумеет найти Михаила Лазарева. Назгул мысленно просил его поспешить, ведь в Мохавской пустыне продолжают издеваться над ребенком.

Оказавшись в знакомом кабинете, Назгул сухо поздоровался.

— Добрый день, мистер Солнцефф, — белозубо улыбнулся Халед. — Хотел поинтересоваться, как вам в Америке?

— Страна, как страна, — пожал плечами прокурор. — Побогаче России, что естественно, но люди везде одинаковы, каждый думает о своей выгоде.

— Вы считаете это неправильным? — приподнял одну бровь хозяин кабинета.

— Почему же? — отозвался Назгул. — Если я не подумаю о себе, то кто подумает обо мне? Спасибо, что мне дали такую возможность.

— Приятно иметь дело со здравомыслящим человеком, — снова фальшиво улыбнулся Халед. — Да, есть один вопрос. Вы ключ или замок? — его оскал при этом уже не напоминал улыбку, это было что-то хищное и нечеловеческое.

— Вы это о чем?.. — сделал вид, что растерян, прокурор, не заметив, что слегка побледнел, зато это прекрасно заметил хозяин кабинета.

— Да так, пустяки, — небрежно бросил тот. — Не имеет значения.

"Выходит, эта тварь уже знает о ключах и замках... — билось в голове Назгула. — Откуда? Неужто дети проговорились? Могли ведь, они так и не поняли, насколько такие, как этот, опасны. Черт, а не выдал ли я себя? Он что-то явно заподозрил. Как быть?.."

"Не беспокойся, Назгул, — раздался в сознании чей-то голос. — Пока еще все в порядке. Все произойдет в свое время".

Опять дети? Похоже. Но они все же не понимают, слишком уверены в своих силах, думают, что им нечего противопоставить. А зря! Эти найдут, что — они кто угодно, но только не дураки. Взять хотя бы Халеда — Назгулу еще не доводилось встречать столь умного и опасного врага.

— Чем вы сейчас заняты? — взгляд хозяина кабинета буквально сверлил гостя.

— Документами, любезно предоставленными мне, — ответил прокурор. — Одновременно прорабатываю линию расследования в России. Мне кажется, необходимым разработать методику выявления ясноглазых в малых населенных пунктах, где все друг друга знают. Я уверен, что в таких замкнутых сообществах ясноглазые будут скрывать свою сущность. Да и само сообщество станет скрывать от чужих необычность своих детей. А это опасно.

— Более чем, — по некоторому размышлению согласился Халед. — И что вы предлагаете?

— Систему тестов, в которых будут несколько вопросов-ловушек, на первый взгляд совершенно безобидных, — пояснил Назгул.

— Например? — откинулся на спинку кресла Халед, заинтересованно глядя на него.

— Хотя бы скрыть в вопросе отношение к конкурентности. Ясноглазые ее не приемлют, поэтому могут проколоться при ответе.

— И кто в горах Афганистана станет отвечать на ваши вопросы? — язвительно поинтересовался координатор. — Или в джунглях Амазонки?

— Там придется искать другие способы, — развел руками Назгул. — Тесты могут сработать в цивилизованной местности, где дети поголовно учатся в школах.

— Возможно... — с сомнением пожевал губами Халед. — Тогда попрошу подготовить примеры тестов и передать их нашим психологам, они доработают. Когда сможете это сделать?

— К послезавтра, — пообещал прокурор.

Ему почему-то казалось, что если он еще раз окажется в этом кабинете, то живым из него не выйдет. Ощущение было таким сильным, что его едва не прошиб холодный пот.

— Кстати, я хотел бы, чтобы вы пообщались с местными ясноглазыми и сообщили мне свои выводы. — Халед смотрел на Назгула с каким-то нездоровым любопытством, его тон был елейным.

— Почему бы и нет, — пожал плечами прокурор. — Мне нетрудно.

На самом деле внутри у него все ликовало — именно ради встречи с далласскими детьми он и прибыл в Америку. То, что каждое слово и движение будут записаны, его уже не пугало — эти увидят и услышат только то, что им позволят увидеть и услышать. Ничего больше. Ведь второй замок на грани открытия — Баффу не остановить.

Вскоре Назгул, обговорив с Халедом еще несколько второстепенных деталей, отправился в свою гостиницу. Машина, как всегда ожидала внизу.

Глава 7

Мы — дети дверей и дорог,

беззащитные стражи мечты.

Непонятых наших тревог

не сразу отыщешь следы.

Смущаем гниющий покой,

нас считают нелепой игрой.

Мы — дети дверей и дорог,

не сумевшие быть лишь собой.

Мистардэн

С трудом сдерживая нервную дрожь, Назгул в сопровождении двух вежливых молодых людей в элегантных костюмах подходил к школе, где училось большинство далласких ясноглазых. Их, на удивление, все еще не вывезли на закрытую базу, как поступили со своими в Саудовской Аравии и Израиле. Чем это объяснялось, прокурор не знал — Халед давал ему информацию очень дозированно. Но предположения были самыми худшими. Он опасался, что детей могут попросту уничтожить.

В школьном дворе возле огромного клена его поджидали четверо детей — трое белых и один чернокожий. Последний был очень бедно одет. Они смотрели на подходящих к ним пронзительно ясными глазами и странно, не по-человечески улыбались. У ни разу не видевшего таких улыбок человека они вызывали нервную дрожь и настороженность.

— А этот-то как сюда проник?.. — с досадой выдавил один из сопровождающих, растерянно глядя на чернокожего мальчишку.

— В глаза его погляди, — хмуро заметил второй. — Забыл, что они друг друга легко находят?

— А в чем дело? — поинтересовался Назгул. — Что случилось-то?

— Да этого черномазого здесь быть не должно, это элитная школа, для детей богатых, — неохотно пробурчал первый. — Откуда он здесь взялся?.. Ведь все подходы перекрыты! Охрана на каждом шагу! Я...

— Ладно, это не наше дело, — прервал его второй. — Сейчас доложим, пусть начальство само разбирается.

После этого сопровождающие отошли в сторону. Один из них, достав мобильный телефон, начал что-то взволнованно докладывать. А Назгул, воспользовавшись предоставленной возможностью, поспешил к ясноглазым.

— Здравствуй, Назгул! — поздоровались они в один голос. — Мы очень рады тебя видеть.

— А эти не услышат?.. — обеспокоенно оглянулся прокурор.

— Не беспокойся, они услышат и увидят только то, что мы им позволим, — улыбнулся негритенок. — Камеры запишут никчемный и пустой разговор, наподобие тех, что их психологи ведут с нами. Меня зовут Питер, а это Энн, Виктор и Майкл.

— Не будем терять времени, его у нас мало, — заговорил Майкл. — Тебе вскоре нужно отсюда уходить.

— А вы? — подался вперед Назгул. — Они же вас убьют!

— Это неважно, — мягко улыбнулась Энн. — Важно, чтобы ключи встретились с замками.

— Они уже знают о ключах и замках! — выдохнул прокурор.

— Пока только догадываются, — возразил Виктор. — Для них все это — мистика, непонятная и чуждая. Поэтому немного времени у нас есть.

— Очень немного, — уточнила Энн. — Как только Баффа встретится с Лазаревым и откроет второй замок, ты должен уходить без промедления. Тебя подозревают.

— Я это понял, — кивнул Назгул, вспомнив последний разговор с Халедом. — Сегодня координатор напрямую спросил меня, ключ я или замок.

— Даже так? — ясноглазые переглянулись. — Тогда у тебя еще меньше времени, чем мы считали. Мы просим тебя не думать о нас и нашей судьбе, наша жизнь не имеет значения в свете того, что ты должен сделать. Если у тебя и остальных не получится, то все будет напрасно...

— Терпение Создателя подошло к концу, — продолжил Майкл. — Он очистит этот мир огнем, как когда-то очистил водой. Но в этом случае человеческой расе придет конец — на смену ей придет другая. Возможно, пауки, крысы или дельфины — все они на грани обретения разума.

— Но наша раса все равно прекратит существование, — вздохнул Назгул. — Даже если мы сделаем все, что нужно.

— Не прекратит, а перейдет на иной уровень, — понимающе улыбнулся Виктор. — Станет другой, пойдет иным путем. Прежний привел в тупик, а значит идти по нему дальше не следует.

— И иной станет тобой, и ты станешь иным, — загадочно добавила Энн.

Назгул давно осознал, что понять высказывания ясноглазых порой невозможно, по крайней мере, на его нынешнем уровне развития. Но он поймет, пусть позже, но все равно поймет. Главное, что дети правы — потребительская цивилизация изжила себя, она уже мертва, но при этом настолько агрессивна, что старается умертвить все, до чего способна дотянуться. И это нужно остановить во что бы то ни стало.

Раньше у мира был шанс, и этот шанс звался Россией. Но Россию затоптали, навязав ей то же потребительство, и выхода не стало. Счастье, что Создатель дал людям последнюю возможность выжить, и это — ясноглазые. Вот только "защитники миропорядка", как они его понимают, не хотят осознавать этого и считают детей опасностью для себя. Видимо, даже зная, что гибель неизбежна, они не изменят своего поведения, будучи свято уверены, что их модель поведения единственно верная. Странно, ведь неглупые, казалось бы, люди, а губят и себя, и весь мир, считая при этом, что спасают. Неужели так трудно понять, что звериный эгоизм изжил себя?.. Что именно он уничтожает все благие начинания?.. Видимо, просто не хотят понимать.

— В них нет огня, у них нет крыльев, — словно отвечая его мыслям, сказала Энн. — Они пусты душой, они растеряли все, что дал им Всевышний. И готовы творить самые чудовищные гнусности только ради того, чтобы побольше иметь здесь, забывая, что ничего из этого с собой туда не заберут.

— Нас они больше не интересуют, — взгляд Майкла стал пронзительным. — Пусть доживают свой век, как хотят. Мы им помогать не станем, поскольку они сами не хотят, чтобы им помогли. Как и мешать. Мы просто пройдем мимо.

— Но помни, сейчас все зависит от тебя и остальных одиннадцати, — Питер выпрямился как по стойке "смирно". — После того, как покинешь Даллас, ты должен через два дня быть на южном шоссе, ведущем к городу Гамильтон, он в двухстах милях отсюда. Там ты встретишь одного из ключей, который без твоей помощи не сумеет осознать то, что должно. Ты узнаешь его.

— А как же я уйду из Далласа? — растерянно спросил Назгул. — Ведь за мной постоянно следят...

— После открытия второго ключа ты сам поймешь как. А мы поможем. Теперь иди, а то эти уже начинают беспокоиться.

— Спасибо! — прокурор слегка поклонился детям. — Спасибо за то, что вы есть! За то, что дали нам надежду!

— Не за что, — улыбнулись ясноглазые. — Это вам всем спасибо за то, что не сдались, не превратились за годы жизни в аду в жвачных животных. Если бы не нашлось вас, то мы бы ничего сделать не смогли. И вас, в отличие от остальных людей, мы здесь гнить не оставим. Мимо вас мы не пройдем.