Черная Луна | Dark Moon

Он сделал еще шаг — и трое в испуге отпрянули.

— В чем дело, детки? Не можете решить, кто будет первым? Может быть, ты? — Дейс вплотную шагнул к тощему бородатому мужчине. Тот шарахнулся прочь, да так поспешно, что налетел на стул и упал. Двое других тотчас спрятали ножи и попятились. Дейс рассмеялся.

— Ну и слабаки! — воскликнул он. — Забирайте вашего дружка и несите к хирургу. — И, повернувшись к стойке, громко крикнул:

— Будьте добры, еще две кружки пива!

Искалеченного мужчину унесли. Дейс помог Бруну подняться на ноги.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Голову разбил, — пожаловался тот.

— Ну, для тебя это дело привычное, — весело заметил Дейс. Кефрин принес заказанное пиво и наклонился к Дейсу.

— Шел бы ты отсюда, друг мой. Человек, которого ты...покалечил... важная шишка.

— Да ну? — ухмыльнулся Дейс. — А я и не заметил.

— Я не шучу, Тарантио. Он в родстве с самим герцогом, да еще близкий друг Вента, герцогского бойца.

— Бойца, говоришь? И что, хороший он боец?

— Говорят, он убил тридцать человек, стало быть, хороший — по крайней мере на мой взгляд.

Дейс поднял кружку и единым глотком отпил половину пива.

— Да, это интересно, — согласился он. Кефрин покачал головой и ушел.

— Ты лее обещал! — возмутился Тарантио.

— И я сдержал обещание. Откуда я мог знать, что кому-то стукнет в голову поколотить нашего дурачка?! К тому же, братец, я ведь не убил этого болвана.

— Зато покалечил!

— А вот на этот счет уговора не было. Слыхал ты, что сказал хозяин насчет Вента?

— Да. И мы постараемся с ним не столкнуться.

— Скучный ты человек, братец!

Распахнулись двери таверны, и вошел Дуводас. При виде его вся зала разразилась приветственными возгласами.

— Черт, — сказал Дейс, — а я только-только начал развлекаться. Теперь я, пожалуй, посплю.

Тарантио сделал глубокий вдох.

— А где тот человек, который меня ударил? — спросил Брун.

— Он ушел, — ответил Тарантио.

— Ты его побил?

— Да, — сказал Тарантио. — Побил.

Горану, юному пастушонку, чтобы передать кому надо свое важное сообщение, пришлось прождать в гарнизоне весь день. Уже стемнело, а он, дрожа от холода, все сидел под аркой главных ворот. Сердобольный часовой разделил с мальчиком свой ужин и набросил на его худые плечи старое одеяло. Горан как следует закутался — и все равно ледяной осенний ветер пробирал его до костей. Наконец за ним пришел солдат, отвел его в крохотную комнатку и велел сидеть и ждать. Вскоре в комнатку вошел невысокий и стройный, средних лет офицер и без единого слова уселся за узкий стол. Вид у него был скучающий и усталый. Офицер окинул Горана долгим твердым взглядом.

— Меня зовут Кэпел, — сказал он. — За свои грехи я назначен помощником командира этого... гм... форпоста. Что ж, малыш, поведай мне свое важное сообщение.

Горан так и сделал. Кэпел с самым бесстрастным видом выслушал рассказ о черных лунах и чудовищных всадниках на огромных конях.

Когда Горан наконец смолк, офицер вкрадчиво спросил:

— А ты понимаешь, малыш, что за такую несусветную байку тебя могут запросто привязать к столбу и всыпать двадцать плетей?

— Это правда, сударь. Клянусь могилой матери! Кэпел устало поднялся из-за стола.

— Что ж, мальчик, я отведу тебя к капитану. Но учти — это твой последний шанс передумать. Наш капитан — человек нелегкого нрава и уж точно не наделен чувством юмора.

— Сударь, — сказал Горан, — я должен его увидеть. Они прошли по коридорам гарнизонной крепости и по винтовой лестнице поднялись наверх. Кэпел постучал в дверь и вошел, жестом велев мальчику подождать снаружи. Через несколько минут дверь распахнулась, и Горана позвали в комнату. Там он повторил свой рассказ капитану — полному моложавому человеку с крашеными светлыми волосами и кроткими глазами.

Толстяк расспрашивал его еще дольше, чем Кэпел, и Горан, как мог, правдиво отвечал на его многочисленные вопросы. Наконец капитан поднялся и плеснул в свой кубок вина.

— Я бы хотел взглянуть на эту диковинку, — сказал он. — Ты, мальчик, поедешь со мной. И если — как я подозреваю — окажется, что ты все придумал, тебя повесят на первом же дереве. Понятно?

Горан ничего не ответил. Его отвели в казармы и устроили на ночь в холодной каменной келье, где из всей мебели был только старый тюфяк. Дверь за ним заперли. С рассветом Горана разбудил Кэпел, и они вместе вышли во внутренний двор крепости, где уже стояли около своих лошадей сорок копейщиков. Отряду пришлось добрый час дожидаться, пока не появится толстый капитан; наконец он вышел, молодой солдат помог ему взобраться в седло великолепного мышастого жеребца, и всадники рысью выехали из гарнизона. Горан ехал рядом с Кэпелом.

— Расскажи-ка мне еще раз об этих чудищах, — попросил офицер.

— Они были очень большие, сударь. Просто громадные. Головы у них белые, совсем без волос, и странные рты. И кони у них огромные.

— Говоришь, рты у них странные? Может быть, похожи на клювы?

— Да, сударь. Точь-в-точь клювы, как у ястреба — кривые и острые.

Часов в десять утра отряд устроил привал, чтобы дать отдых лошадям. Солдаты достали из седельных сумок хлеб и сыр. Кэпел поделился завтраком с Гораном. Толстый капитан съел целиком жареного цыпленка и запил его вином из фляжки; потом один из солдат сбегал к ручью за водой. Капитан вымыл руки и вытер их белым льняным полотенцем.

Через полчаса отряд снова тронулся в путь и через час после полудня достиг родной деревни Горана. Деревня была совершенно пуста.

Кэпел спрыгнул на землю и осмотрел окрестности, а затем подошел к капитану, который так и сидел в седле.

— Капитан, здесь повсюду следы копыт. Очень больших копыт, как и говорил мальчик.

Капитан тревожно огляделся по сторонам.

— Сколько же всадников было в этом отряде? — спросил он, и на его пухлом лице влажно заблестел пот.

— Не более тридцати, капитан. Но есть еще и отпечатки ног — таких больших я никогда не видел.

— По-моему, — пробормотал капитан, — нам следует вернуться в гарнизон.

— Возможно, капитан, — но какой доклад мы тогда отправим герцогу?

— Да-да, конечно... Ты прав, Кэпел. Что ж... возьми людей и отправляйся на поиски. У меня много важных дел в гарнизоне.

— Капитан, я прекрасно понимаю, какой вы занятой человек. Меня только беспокоит одна мысль. Что, если эти всадники двинулись на юг? Тогда они окажутся как раз между нами и гарнизоном.

Толстяк округлил глаза и испуганно оглянулся.

— Да-да, конечно... Так ты думаешь, что нам следует...ехать дальше?

— Да, капитан. Со всеми предосторожностями. Отряд поднимался все выше к холмам, и толстый капитан ехал посередине, в окружении копейщиков. Горан подъехал ближе к Кэпелу.

— Капитан ведет себя не очень-то по-солдатски, — заметил он.

— Так ведь он же дворянин, парень. Дворяне — люди совсем другого сорта, прирожденные офицеры. — С этими словами Кэпел подмигнул мальчику.

Они ехали почти час и наконец поднялись на гребень холма, отмечавшего границу того, что еще вчера было Великой Северной пустыней. Сидя в седлах, всадники молча смотрели на простиравшиеся внизу зеленые холмы и равнины, леса и реки.

Толстый капитан подъехал к Кэпелу.

— Это похоже на сон, — пробормотал он. — Что бы все это значило?

— Когда я был мальчишкой, сказитель в нашей деревне рассказывал нам о древних временах. Помните, капитан, легенду о Трех Расах? Олторы, эльдеры и дароты.

— И что с того?

— Те, кого видел мальчик, очень похожи на описание даротов. Великаны с белыми безволосыми головами и ртами, похожими на клюв.

— Этого не может быть, — отозвался капитан. — Эльдеры уничтожили даротов много веков назад.

— А здесь всего два дня назад была Великая Северная пустыня, — отпарировал Кэпел. Всадники, окружавшие их, беспокойно озирались. Никто не произнес ни слова, но Горан чувствовал, как напряжены солдаты.

— А это и вовсе не походит ни на какое человеческое поселение, — продолжал Кэпел, указав на черные купола далекого города. — Может, отправимся туда на переговоры?

— Нет! Мы же не политики. Я считаю, что мы видели достаточно. Возвращаемся.

Один из солдат указал на лощину у подножия холма. Сверху хорошо были видны остатки большого кострища.

— Спустись и выясни, что это, — велел капитан Кэпелу. — А потом уедем.

Офицер знаком приказал троим солдатам следовать за ним и первым поехал вниз по склону холма. Горан пришпорил своего коня и двинулся следом.

У подножия холма Кэпел спешился. Вокруг кострища были разбросаны обглоданные кости, прямо в золе валялась кучка черепов. Чуть справа лежала груда изорванной и окровавленной одежды. Горан спрыгнул с коня и принялся лихорадочно шарить в этой груде — но отцовской туники там не нашел.

— Всадники! — закричал вдруг один из солдат. Горан увидел, что с юга скачут к ним десятка два чудовищных наездников. Метнувшись к коню, он одним прыжком вскочил в седло.

— Надо убираться отсюда, — бросил Кэпел. Развернув коня к склону холма, он глянул вверх — и увидел, как капитанский конь внезапно взвился на дыбы, сбросив седока. Воздух наполнился жалобным конским ржанием. С вершины холма рухнула к подножию убитая лошадь — из ее шеи торчало черное копье. Кэпел осадил коня, лихорадочно решая, как быть. Сверху на склон холма съезжали десятки клювастых наездников — внизу к ним скакали еще два десятка чужаков. Кэпел и трое его людей ничем не могли повлиять на исход боя наверху, и к тому же попали бы при этом в ловушку. Бежать с поля боя — постыдное дело, но остаться означало бы верную гибель. Кэпел не боялся смерти — но если никто из них не уцелеет, кто же тогда донесет в Кордуин весть о страшной напасти?

Решившись, Кэпел развернул коня на восток.

— За мной! — крикнул он во все горло. Трое солдат и Горан тотчас подчинились, и все пятеро галопом поскакали на равнину. Гигантские кони врагов не могли сравняться в проворстве с кордуинскими скакунами. Впрочем, они и не пытались нагнать беглецов. Оглянувшись назад, Кэпел увидел, что дароты медленно въезжают вверх по склону холма.

И еще он мельком заметил, как толстяк капитан, обезумев, бежит по гребню холма. Миг — и его не стало.

На этот раз сон был немного иным. Все так же плакал ребенок, а Тарантио искал его — искал глубоко под землей, в беспросветных горных туннелях. Тарантио хорошо знал эти туннели. Здесь, в горах близ Прентиуса, он четыре месяца проработал шахтером, добывал уголь и грузил его в приземистые вагонетки. Вот только сейчас туннели были пусты, и перед Тарантио зияла узкая расселина. Из нее и доносились теперь пронзительные испуганные крики.

— Демоны идут! Демоны! — всхлипывал малыш.

— Я с тобой! — кричал в ответ Тарантио. — Я иду к тебе! Стой, где стоишь!

Протиснувшись через расселину, он пробирался дальше. Здесь должна была бы царить непроглядная тьма, потому что на стенах не горели факелы, однако же сами стены источали бледное зеленоватое свечение, и оно с грехом пополам разгоняло тени. Как всегда в этом сне, Тарантио вышел в огромную пещеру с высоким сводом, который подпирали три ряда колонн. Оборванные люди с неживыми белесыми глазами двигались к нему в полумраке, и в руках у них были кирки и молоты.

— Где мальчик? — крикнул Тарантио, обнажив мечи.

— Мертв, — ответил голос в его сознании. — Так же, как и ты.

— Я жив!

— Ты мертв, Тарантио, — возразил чужой голос. — Где твоя страсть? Где твоя жажда жизни? Где твои мечты и сны? Что за жизнь без всего этого? Ничто.

— Я вижу сны! — выкрикнул Тарантио.

— Назови хоть один!

Он открыл рот, но не знал, что сказать.

— Где мальчик? — наконец крикнул он.

Голос смолк, и Тарантио двинулся вперед. Тогда люди с белесыми глазами расступились, и Тарантио увидел, что за ними ждет его воин. Худой, с серым лицом и раскосыми, как у кошки, желтыми глазами. Копна его белых волос походила на львиную гриву. В руках он держал мечи.

— Где мальчик? — спросил Тарантио. И демон отвечал:

— Ты готов умереть, чтобы узнать это?

Тарантио проснулся и спустил ноги с кровати. По комнате разносилось негромкое похрапывание Бруна. Тарантио сделал глубокий вдох, силясь успокоиться. В окна сеялся неяркий свет раннего утра, и от оконных переплетов на полу лежали четкие решетчатые тени. Тарантио быстро оделся и сошел вниз. В одном очаге обеденной залы огонь уже погас, в другом едва теплился. Подбросив хвороста, Тарантио раздул огонь и молча сел перед очагом, глядя на пламя.

— Ты сам не свой, — сказала Шира, выходя из кухни. — Мне приснился кошмар, — с вынужденной усмешкой пояснил Тарантио.

— Раньше мне тоже снились кошмары, — заметила она. — Хочешь позавтракать? Есть яичница.

— Хочу, — кивнул он.

Шира ушла, оставив Тарантио наедине с его мыслями. Снова и снова он перебирал в памяти подробности сна — но так и не нашел в нем смысла. Поежившись, Тарантио подбросил дров в разгулявшийся огонь.

Шира вернулась с тарелкой яичницы и ломтем жареного мяса. Тарантио поблагодарил ее и жадно принялся за еду. Когда он закончил, девушка присела рядом и подала ему кружку с обжигающим чаем.

Тарантио отхлебнул — и ему заметно полегчало.

— Замечательный чай, — искренне похвалил он. — Не могу только понять, что тут понамешано.

— Лепестки роз, лимонная мята, немного ромашки и мед. Тарантио вздохнул.

— Лучшее время суток, — сказал он, пытаясь поддержать беседу. — Тихо и безлюдно.

— Мне всегда нравилось раннее утро. Новый день, свежий, чистый и девственный.

Слово 'девственный' смутило Тарантио, и он поспешно уставился в огонь.

— Прошлой ночью ты меня напугал, — сказала Шира.

— Мне очень жаль, что ты видела все это.

— Я думала, ты кого-нибудь убьешь. Это было ужасно.

— Да, — сказал Тарантио, — жестокость — неприятное зрелище. И все же этот человек получил по заслугам. Ему не следовало бить Бруна, а уж тем более — пинать его ногами. Это был поступок труса. Впрочем, думаю, он сейчас сожалеет о содеянном.

— Ты последуешь совету отца? Переберешься в другое место?

— Я еще не нашел подходящего дома.

— Эта таверна никогда не была прибыльной, — помолчав, сказала вдруг Шира, — по крайней мере до тех пор, пока здесь не начал играть Дуво. Отец выбивался из сил, и нам кое-как удавалось заработать себе на хлеб. Зато теперь таверна процветает, а для отца это много значит.

— Не сомневаюсь, — кивнул Тарантио и смолк, ожидая, что она скажет дальше.

— Мало кто захочет приходить в таверну, в которой происходят кровавые стычки.

Тарантио прямо взглянул в ее большие чудесные глаза.

— Ты хочешь, чтобы я съехал отсюда?

— Я думаю, это было бы разумно. Прошлой ночью отец совсем не спал. Я слышала, как он без устали расхаживает по комнате.

— Я подыщу себе другое жилье, — обещал Тарантио. Шира попыталась встать — но тут же сморщилась и поспешно села.

— Тебе больно? — спросил он.

— Моя нога часто болит — особенно накануне дождя. Сейчас все пройдет. Извини, что мне пришлось просить тебя съехать. Я знаю, что ты не виноват в том, что произошло вчера.