— Прости, — слово вырвалось из горла, прозвучав как-то глухо, но все же подействовало, так как всхлипы прекратились.
"Значит, все же я в чем-то виноват", — делаю логичный вывод, пока желтая пташка пугающе медленно поворачивалась в мою сторону.
— И все? — спокойно спросила подруга, глядя на меня немигающим взглядом синих глаз. — Это все, что ты хотел сказать?
Сижу и молчу, ощущая себя так, будто бы стою на тонком льду, который вот-вот готов проломиться под моим весом. Что сказать и стоит ли вообще что-либо говорить, понятия не имею, а потому, просто смотрю в глаза Герде, замечая в отблесках огня от костра, что у нее вся мордочка мокрая от дорожек слез.
— Ты хоть понимаешь, что я почувствовала, когда увидела вас троих там... где взорвалось заклинание Кали? — собеседница говорила ровным голосом, отчего у меня по спине буквально мурашки бегали. — Если бы она вас... Я бы не знаю... Если бы она тебя, идиота, убила, я бы... Дурак!
Рыкнув, Герда ударила меня кулаком по скуле, заставив голову мотнуться, а перед глазами вспыхнуть искры. Когда я оклемался и проморгался, она сидела опираясь на передние лапы и опустив голову глубоко дышала, явно сдерживаясь от того, чтобы не врезать мне еще пару раз, но на этот раз уже раскрытой лапой и целя когтями куда-нибудь в особо уязвимое место.
Поддавшись наитию, осторожно протягиваю вперед правую переднюю лапу и кладу ладонь на напряженное плечо.
— Не... трогай... меня, — зашипела желтая грифоночка, но, вопреки своим словам, отстраняться не спешила.
Приняв это за хороший знак, подаюсь вперед и обхватив подругу передними лапами, осторожно привлекаю к себе. В ответ пташка уперлась ладонями мне в грудь и попыталась оттолкнуть, но... совершенно не усиливая себя магией, из-за чего это действие напоминало скорее трепыхание зайца в капкане. Дернувшись еще пару раз, она успокоилась и уткнулась макушкой мне в шею, снова начав всхлипывать. Мне же оставалось только молча сидеть рядом, держать ее в объятьях и укрывать крыльями, даря ощущение защищенности... пусть и такое ненадежное.
Герда долго не могла успокоиться, но когда всхлипы прекратились, постаралась прижаться плотнее и замерла, будто бы к чему-то прислушиваясь. В какой-то момент я уже подумал, что она уснула, когда грифоночка заговорила:
— У меня... У меня никогда не было настоящих друзей. Знакомые были... Были даже приятели, с которыми можно было побегать по улице... но друзей — нет. Когда мы все стали учиться в Часовой Башне, я старалась вести себя так, чтобы меня приняли... Я не хотела снова быть одна, но... едва не стала изгоем. Если бы не ты, Жак, я... Не знаю и знать не хочу, что было бы тогда. Мне даже наплевать, почему ты обратил на меня внимание и тратил время, которого даже на отдых хватало с трудом, играя и помогая в учебе. Даже если ты меня просто пожалел... мне было... приятно. Хвост! Как же тяжело...
Терпеливо жду, продолжая обнимать подругу, всем телом ощущая, как ее начинает колотить. Можно было бы подумать, что она заболела или что-нибудь еще, но вряд ли все так просто.
— Скажи, Жак, что ты обо мне думаешь? — прозвучал хриплый вопрос.
— Ты милая, веселая, добрая и симпатичная грифоночка, — произношу особо не задумываясь, рассчитывая на то, что банальность сработает как надо.
— Угу... ты еще "умная" забыл добавить, — нервно хихикнула Герда, а затем неглубоко впилась когтями передних лап мне в грудь и с усилием отстранилась так, чтобы иметь возможность смотреть мне в глаза снизу вверх. — Жак, я — дочь шлюхи, которая никогда не знала отца. Что ты думаешь обо мне теперь?
Примечание к части
Жду отзывов.
Судьбоносные перемены
Проснувшись рано утром от щебета птиц под окном, которое из-за духоты в комнате ночью пришлось приоткрыть, какое-то время Каденс доблестно пыталась не обращать на это внимание и продолжить спать, но лучи утреннего солнца, пробившиеся в комнату через не до конца задернутую занавеску, упав на подушку разрушили все ее старания. Жалобно захныкав, пегасочка попыталась спрятаться под одеялом... только вот это было уже бесполезно, так как последние фрагменты сна истаяли будто невесомый туман.
— Уау... — широко зевнув и потянувшись всем телом, розовая крылатая пони скинула с себя одеяло и подняв голову от подушки, навострив треугольные ушки, прислушалась к звукам доносящимся из-за двери. — Пора вставать. Но как же ле-е-ень...
Перекатившись на спину и еще раз потянувшись, летунья пару минут перебирала копытцами воздух, словно бы бежала вверх ногами, после чего все же слезла с кровати и, взяв с низкого столика черепаховый гребешок, стала приводить в порядок гриву и хвост. Завершив данную процедуру и посмотрев на свое отражение в маленькое зеркальце, которое было закреплено на деревянной подставке, она стараясь не шуметь выскользнула из спальни и пробежавшись по коридору до задней двери, вышла на улицу, глубоко вдыхая свежий утренний воздух. Туалет и умывальник находились на некотором отдалении от дома, что порой приносило неудобства во время зимних морозов, но было достаточно удобно в остальные периоды года, так как можно было не бояться кому-либо помешать своей суетой.
Через пятнадцать минут закончив все утренние процедуры, освежившаяся Каденс вернулась домой и прошла на кухню, где уже хозяйничала тетушка. На плите шипела сковорода с поджаривающимися оладьями, закипал чайник, на обеденном столе красовалась вазочка с вареньем и блюдо с овощным салатом...
— Доброе утро, — улыбнувшись, поздоровалась розовая пегасочка.
— Доброе утро, дорогая, — тепло отозвалась земная пони средних лет. — Хорошо спалось?
— Да, — непроизвольно мечтательно вздохнув, летунья слегка погрустнела. — Мне снился такой интересный и красивый сон... но я опять почти ничего не запомнила.
— Ох, Каденс, — отложив лопаточку, которой переворачивала оладьи, старшая кобыла подошла к приемной пегаске и осторожно ее обняла. — Мне так жаль...
— Тетя, ты ни в чем не виновата, — попыталась успокоить свою опекуншу летунья.
— Еще как виновата, — крепче прижав к себе подопечную, земная пони всхлипнула. — Если бы я сразу к тебе прислушалась, ничего плохого не произошло бы и тебе бы не пришлось...
— Но ведь все закончилось хорошо, — поспешила заверить пегасочка. — Никто не пострадал и мы выбрались из той пещеры уже к вечеру.
— Да, — отстранившись и смахнув со щеки слезу, старшая кобыла вымученно улыбнулась и подтвердила. — Никто не пострадал... кроме тебя.
— Это всего-лишь шишка, — насупилась розовая летунья, правым передним копытцем касаясь лба, где под зачесанной на мордочку челкой скрывалась заметная выпуклость, за последние дни словно бы ставшая даже более выраженной.
— Которая не проходит уже две седмицы, — нахмурившись, проворчала опекунша. — И никто не может толком сказать, почему ничего не помогает. Ладно: садись завтракать, а я пока пойду и разбужу остальных.
На этом неприятная тема была закрыта и Каденс переместилась за стол, а вскоре на кухню стали прибывать и другие обитатели дома: двое младших братьев и сестра, которые относились к пегасочке как к родной, пусть и были земными пони.
...
Помыв посуду и убедившись, что больше никакая помощь по дому не нужна, Каденс подхватила плетеную корзину и закинув в нее пару булочек, флягу с водой и покрывало, побежала к пруду, собираясь устроить небольшой пикник с друзьями. По пути она здоровалась с соседями, которые тепло ей улыбались и махали копытами, пару раз пришлось остановиться, чтобы поговорить со стариками, интересовавшимися ее самочувствием и вспоминающими собственные похождения далекой юности. У самого выхода из деревни ее перехватила пожилая знахарка, позвавшая летунью в свой домик, чтобы в очередной раз осмотреть шишку.
— Садись, — махнула левой передней ногой на низкий табурет коричневая земная пони, подслеповато щурясь в полумраке гостиной.
Оставив корзину у входа, Каденс безропотно проследовала к указанному месту, чтобы тщательно скрывая недовольство дожидаться осмотра. Она понимала, что бабушка Урсула просто беспокоится, но от того ежедневная процедура не становилась более приятной. Да и по правде, регулярные напоминания о событиях, которые произошли в той проклятой пещере, немало напрягали молодую летунью, которая с удовольствием забыла бы те крики ярости и отчаяния, порой преследующие ее в ночных кошмарах...
"Я убила пони. Она была плохая и хотела причинить зло моим друзьям, но... я убила пони", — нет-нет, но эти мысли посещали голову Каденс, заставляя шерстку на загривке вставать дыбом, а сердце болезненно сжиматься в груди.
Розовая пегасочка старательно скрывала это ото всех, но вечерами в своей комнате, оставаясь одна в тишине, она сворачивалась клубком под одеялом и вздрагивала от каждого резкого звука. Разум понимал, что другого выхода скорее всего не было, но легче от того совершенно не становилось. К счастью, когда вставало солнце и тени отступали, воспоминания временно меркли и крылатая пони снова улыбалась всем вокруг, с готовностью занимаясь любыми делами по дому, поддерживая забавы друзей и вообще...
"Совсем не геройское у меня поведение. Приключение уже позади и все разрешилось самым лучшим образом, а я продолжаю... Что сказали бы на это Скрин Шилд и Лауриэль?".
Тем временем бабушка Урса принесла свои инструменты и откинув со лба своей пациентки челку, начала осматривать шишку при помощи лупы, какого-то зеркальца и маленького магического фонарика, закрепленного на голове. Пару минут пожилая кобыла сосредоточенно сопела, сменив зеркальце на щипцы, попыталась пошевелить шишку, а затем постучала по ней маленьким молоточком.
— Ай, — скривив мордочку, летунья слегка дернулась.
— Терпи, — буркнула земная пони. — Хм... Странно...
— Что странно? — навострив ушки, Каденс напряглась, готовясь услышать... что-то.
— Если бы я не знала, что ты — пегаска, да еще довольно взрослая, то сказала бы, что у тебя, как у жеребенка-единорога, растет рог, — проворчала бабушка Урса. — В общем, ничего не понятно. Так что я буду настаивать, чтобы твоя тетя отвезла тебя в город, для обследования у тамошних докторов.
— А... может не надо? — потерев правым передним копытцем свою шишку, летунья жалобно посмотрела на знахарку. — Может все само пройдет?
— Надо, Каденс... Надо, — решительно заявила земная пони, начав собирать свои инструменты в коробку. — Сами даже кролики не родятся, ты уж мне поверь. Иди пока, куда ты там собиралась. Вечером я к вам в гости загляну.
— Угу, — встав на все четыре копытца, розовая пегасочка направилась к выходу. — До свидания, бабушка Урса. И спасибо за беспокойство.
"Почему все не может быть, как было раньше?", — выйдя на улицу и ощущая, как земля буквально уходит из-под ног, подняв взгляд к небу подумала крылатая кобылка.
* * *
В заброшенном складе на окраине Мэйнхэттена, куда любили забираться жеребята школьного возраста, чтобы пощекотать себе нервы, а вечерами приходили подростки, желающие заняться делами, не слишком одобряемыми их родителями, в этот ранний час собрались пятеро молодых пегасов. Зефир Бриз, высокий для своих пятнадцати лет и жилистый, словно гончая собака, хмурым взглядом смотрел на зеленого летуна с красной гривой, которого справа и слева зажали в "клещи" молчаливые ребята из Семьи. Последний крылатый жеребец, стоя на стреме, следил за улицей и был готов предупредить, если к складу подойдет кто-нибудь посторонний.
— Где посылка, Шот? — ровным, отстраненным голосом спросил белый пони, отчаянно подавляя желание просто взять и разбить идиоту морду.
— О чем ты вообще, Зеф? — бегая глазами в поисках пути к отступлению, спросил Хэтшот.
— Пятнадцать дней назад тебе передали посылку, которую нужно было переправить из Эпплвуда в Клаудсдейл, — терпеливо пояснил координатор ячейки посыльных, занимающихся доставкой небольших грузов, переписки, оплаты услуг различных пони (обычно им говорили, что и куда доставить, при этом не рекомендовали вскрывать упаковку). — Сегодня мы тебя нашли в Мэйнхэттене... без посылки, которую адресат так и не получил.
— Да о чем ты? — возмутился собеседник. — Ты же меня со школы знаешь: если бы мне передали какую-то посылку, я бы...
— Шот, — прервал (теперь уже бывшего) друга Бриз. — Сегодня я должен был забрать Флатти из школы, чтобы сводить в дворцовый парк. Знаешь... я долго ждал этого дня и целую развлекательную программу продумал... но вместо этого, нахожусь в совершенно другом городе и ищу дурацкую статуэтку. И все бы ничего, если бы эта дурацкая статуэтка не стоила полторы тысячи золотых битсов. О, вижу, ты наконец-то проникся тем навозом, в который мы с тобой вляпались. Да-да, именно "мы", а не "ты". Ведь это я тебя привел к Почтальонам. Скажи по-хорошему, Шот, куда ты дел посылку?
— Я... — зеленый жеребчик сглотнул и опустил голову. — Я ее продал... за семь сотен.
— Деньги?.. — вопросительно изогнул брови Зефир.
— Я был должен... серьезным пони, — Хэтшот сглотнул и переступил передними ногами. — Они бы мне крылья сломали, если бы я не отдал... Понимаешь?
— Понимаю, — спокойно согласился белый пегас. — Ты был должен семьсот битс каким-то серьезным пони и поэтому украл посылку у своих друзей, подставив нас на полторы тысячи. Чего тут непонятного?
— И... что теперь? — зеленый летун нервно глянул на двух молчунов, ожидающих команды от командира.
— Мне придется заплатить долг из своих сбережений, принести извинения клиенту и пообещать, что все виновные будут наказаны, — качнув головой, Зефир посмотрел на потолок склада. — Ты же... будешь отрабатывать долг уже передо мной.
— Спасибо, Зеф, я тебя не подведу, — Хэтшот радостно вскинулся и хотел уже кинуться к другу, чтобы обнять его, но был стиснут двумя молчунами, которые споро стянули эластичными лентами его ноги и крылья. — Зеф, что происходит?
— С долгом перед начальством, я тебе помогу, "друг", — криво усмехнулся Бриз. — Только вот битсы — это в нашем деле не самое главное. Репутация, уважение, доверие... У меня не так много радостей в жизни, "друг", и одну из них ты у меня сегодня отнял.
— Я же не... ммм, — не успел зеленый пегас что-то еще сказать, как ему в рот сунули деревянный шарик, а потом на морду надели кожаный намордник, ремнем застегнутый на затылке, из-за чего импровизированный кляп не получалось выплюнуть.
— У всех пегасов есть кое что общее: мы любим свободу и простор... и боимся темных, тесных пространств, — отвернувшись от крылатого пони, которого упаковывали в деревянный ящик, Зефир приказал. — Дайте ему часика четыре, чтобы подумать над поведением, а потом сопроводите на базу. Когда я вернусь, мы продолжим этот разговор.
— Ты куда, босс? — уточнил пони, стоявший у выхода из помещения.
— В школу, — пожал плечами Бриз. — Завтра еще целый день выходных...
* * *
— Подъем! — взревел дурным голосом сержант-инструктор, ввалившись в казарму первого курса Кадетского Корпуса Королевской Гвардии Кантерлота.
Дюжина жеребят двенадцати лет, тихо и мирно спавших на своих жестких кроватках, застеленных тонкими матрасами, укрываясь еще более тонкими одеялами, подпрыгнув от испуга, едва не попадали на пол, как это было в первые дни после прибытия. Однако же, благодаря тому, что психика пони быстро ко всему подстраивается, первогодки военного учебного заведения, вполне ловко встали на ноги рядом со своими лежанками и еще даже не проснувшись окончательно, встали по стойке "смирно".
