Слега ушла вниз, потыкав по сторонам, я нащупал края ямы и обошёл её. Опять вперёд, с натугой переставляя ноги. Стой! Это же она! Оглянувшись вокруг, убедился, что стою посередине болота. Повернув назад, по следу в разорванном моховом покрове, ничего не нашёл. Да где же она, я ж её обходил!? Засуетился, вертясь на месте и тыкая жердиной в разные стороны. Неужто, клад открывается лишь раз и не даётся тем, кто не узрел свою удачу? Тьфу, нечисть! Оказывается, стоял на самом краю, а яма как-то оказалась за спиной. Едва в неё не ухнул, хорошо, что жердь была поднята, и я успел опереться, ткнув её прямо в трясину. Опора оказалась ненадёжной, конец соскользнул с чего-то на дне и просел, отчего я хлебнул-таки болотной жижи.

Я нашёл! Осталось только достать. Но теперь меня ничто не остановит! Даже если потребуется в гости к болотной нежити сходить. А нырять придётся, стою по грудь, а в яме и полтора меня поместится. Воткнув слегу покрепче, чтобы себя по ней потом вытянуть, помолившись богам, набрал воздуха и нырнул. Болото, которое должно затягивать вглубь, воспротивилось и не хотело пускать меня, но я, всё же достиг его дна, и, засунув склизкую гладкую тяжесть в суму, рванулся обратно на вольный воздух, которого в груди почти совсем не осталось. Ноги скользят, тяну руками со всех оставшихся малых сил, сжав рот, который сам собой хочет открыться и сделать вдох. В груди печёт, меркнет разум. Борись или останешься здесь навсегда! Или будешь пугать по ночам честных людей, стучась им в дома бездушным утопленником! Рывок! Расплёскивая жижу, высвобождаю голову и плечи, воздух врывается в грудь, которая дышит так, что по болоту идут волны. Я добыл!

Осталось посмотреть, что именно. Было бы жалко, приложив столько усилий, стать обладателем невеликого куска обыкновенной трухи. К своим пожиткам на берег я выползаю чуть ли не на карачках и, первым делом, вытаскиваю из сумы кусок, величиной с голову, стираю с него грязь. В тёплых лучах предвечернего солнца матово блестит металл. Да! Сегодня мой день!

— Петрович! Петрович!!! — Меня трясут немилосердно.

— А?! Что?

— Ты б не засыпал больше, Семён Петрович! — На водителе лица нет, машина стоит. — А то с тобой заикой станешь.

— Что случилось то?

— Да мы только чуть отъехать успели, как ты отключился и начал задыхаться, думал, припадок какой у тебя.

— Странно, я будто целый день проспал.

— Пару минут всего.

— Ладно, поехали, я ещё подремлю. — У меня в голове уже вовсю роились догадки и я смутно надеялся получить им подтверждение. — Да не боись! Нормально всё будет. В крайнем случае портянку под нос сунешь, лучше всякого нашатыря будет.

— Наговариваете. — Обиделся водитель, но к теме сна больше не возвращался.

Горн пышет жаром, железный самородок раскалился, пора его разделить на твёрдые и мягкие части, определённые по искре заранее. Вытащив его с помщью молотобойца на наковальню, упираю зубило и осторожно бью молотом. Что за притча? Железо не поддаётся, будто холодное!

— Вот он, красавец! Изобретатель, етить его! — Лихачёв стоит у открытой двери кабины. — У него мотор ресурс не вырабатывает, а он дрыхнет!

— Точно, всю дорогу! — Охотно подтвердил водила.

— Чего ты ухмыляешься? — Директор вне себя. — Ты мне лучше сразу скажи, не усугубляй. Тебя уже можно, как саботажника, под суд отдать?

— Это вы мне лучше скажите. Есть у меня образец стали, который на жаровые кольца как нельзя лучше подойдёт. Сделать анализ и воспроизвести сможете?

— Если сами не сможем, то наверху попросим. Новый институт у нас, стали и сплавов, слышал? — Лихачёв перешёл на деловой тон. — Где образец то?

— Так, дома...

— Бери машину и одна нога здесь, другая там!

— Так, Иван Алексеевич обед же... — Растерянно ляпнул шофёр.

— Завтра пообедаешь! А моторы нужны уже вчера!

Эпизод 4.

Только добравшись до дома и взяв меч в руки, я осознал, что натворил. Это что ж, мне придётся отдать тебя, брат, для разделки на образцы? Искалечить такой клинок? Но иначе не получить моторы, которые я уже видел установленными на танки и самолёты. Это вам не V-образники на 12 котлов, наших движков вместо них можно наделать вчетверо, а то и вшестеро, при значительно лучших характеристиках. 90% стоимости истребителя сейчас, без вооружения, именно двигатель. Значит и самолётов и танков можно сделать во столько же раз больше! Да никто, будь он даже трижды сумасшедшим нацистом, не посмеет на нас напасть! А под мирным небом мы заткнём за пояс любую экономику этого мира.

Чтобы этого достичь, надо всего лишь пожертвовать другом и братом, пусть и стальным, а не живым. Сердце ноет, сил нет. С одной стороны железо, пусть дорогое, с другой — человеческие жизни. Много. Прости, брат, нет у меня другого выхода... Но, ребята, ломать клинок я вам не дам, довольно и черенка будет...

— Привёз?

— А? Что?

— Образец привёз, говорю!? — Лихачёв будто поджидал нас.

— Привёз...

— Иван Алексеевич! Петровичу отпуск срочно нужен! — Опять встрял водила. — Он сегодня на меня целый день жути нагоняет, боюсь, как бы он с этими моторами совсем ума не лишился! А сейчас вовсе, уставился в одну точку и бредил чего-то про самолёты и танки, которых вчетверо больше, да людей побитых поминал. Так я и не разобрал к чему он это. Мыслю, мозги у него набекрень съезжают.

— Тебя, ябедника, спросить забыли! Пускай сначала работу наконец доделает, а потом, хоть в санаторий, хоть в дурдом! — И, повернувшись опять ко мне. — Где образец?

— Вот... — Я развернул свёрток, показывая меч.

— Ух, ты! Ни...чего себе! Откуда?

— В лесу нашёл.

— А с чего решил, что эта сталь на кольца пойдёт?

— Приснилось...

— Издеваешься!?

— Иван Алексеевич! Сначала проверь, потом ругайся! Менделееву периодическая система приснилась, никто не удивляется. Да вы только на него гляньте! Сколько в земле пролежал, а ни пятнышка ржавчины! Сплавов таких в древности не делали, если только он не сам собой получился. Метеоритное железо на него пошло, наверняка. Если до земли долетело, не сгоревши, значит — жаропрочное.

— Ладно. Давай сюда!

— Нет уж! Целиком не дам! Довольно и хвостовика будет.

— Тогда сам иди и пили! Раз такой жадный. Чтоб через пятнадцать минут образец был! У меня уже всё договорено, до конца рабочего дня отвезти надо.

Разделить меч оказалось довольно таки непростой задачей, нет, высверлить бронзовые заклёпки и снять рукоять — пять минут, а вот пилить мы бросили, едва попробовав, чтобы не портить инструмент. В конце концов, отломили хвостовик, парой сантиметров выше клинка, прессом, прочно зажав лезвие.

После этого я тихо сидел с изуродованным оружием, положив его на колени и обхватив голову руками. Народ проходил по своим делам мимо, с глядя с недоумением. Мне было абсолютно всё равно, что обо мне подумают, лишь бы не трогали.

— Кхм... Семён Петрович? Ты здесь, или тебя потрясти надо?

— Чего тебе, Поздняк?

— Да ты не ершись, я с добром пришёл. Прежде чем ремонтировать этого красавца, разрешение выправь. А то "оружие категории "Б", могущее быть использованным для вооружения РККА" получается.

— Что ты сказал?

— Ну, ты же сварщик. Сейчас сгоряча что-нибудь пришпандоришь, а мне тебя за это придётся арестовывать. Так что, не торопись.

— А... Спасибо, Тереньтьич, подожду пока, да и абы чем лечить его не хочется. Вот сварят нам такую же сталь, тогда...

— Вот и ладненько, а теперь домой иди, рабочий день уже заканчивается. В кои то веки жену порадуешь.

Эпизод 5.

Пусть, Князь, нас мало на ногах,

И пусть вокруг враги —

В позорный плен мы не пойдём,

Хоть жизни дороги,

Дружина, раскинув крылья, перекрыла узкий шлях и начала разгон, чтобы встретить ударом вражьих конных. Нас едва пара сотен кованой рати под княжьим стягом, врагов же без счёта. Это хорошо, они не убоятся, не побегут, примут наш удар и запнутся об острое булатное железо, об тяжёлые булавы и шестопёры. Иначе стоящих позади бездоспешных пеших ратников сомнут, стопчут нековаными копытами степных коней, лишив князя большей части войска. Прятаться за чужими спинами нам не к лицу!

Смелее, Князь, веди вперёд,

Мы не привыкли ждать —

Нас встретит стрел колючий дождь

И вражеская рать!

Бурая толпа летит навстречу, негде им играть в степные игры, кружа вокруг и побивая из луков — позади них река. Только грудь в грудь, щит на щит, только по нашему будет. Стрелы летят, негусто и на удачу, из задних рядов, передние об этом даже не думают, в стремительной сшибке не успеть спрятать лук и взяться за копьё.

Смелее в бой! Перун — наш Бог,

Он будет нас беречь,

К свободе пусть проложит путь

Наш обнаженный меч!

Нас слишком мало, чтобы ударить слитно, плечом к плечу, колено в колено. Слишком редка наша лава, иначе не перекрыть шлях. Зато сегодня каждый боярин может показать свою силу и удаль. Посмотрим, кто из нас лучший! С другой стороны вражеского войска!!!

Не видно неба синевы, повсюду вороньё —

Мы не добыча, Князь, мы волки —

Хищное зверьё!

Стена пыли, выбитой из стонущей земли сотнями копыт, всё ближе. Она будто пожрала весь мир, исторгнув из себя многоголовое чудовище, ощетинившееся острыми иглами — наконечниками копий и укрытое толстой чешуёй щитов. Мгновения до сшибки.

— УрРРаа!!!

Визг и улюлюканье навстречу.

Вонзим булатные клыки,

Пусть кровь течет рекой!

Смелее, Князь, мы за тобой —

Лишь сделай взмах рукой!

Короткое тяжёлое копьё летит во врага справа от меня, вслед за ним шуйца мечет ненужный уже щит налево. Булава, будто сама прыгнувшая в десницу подбивает копьё степняка вверх. Удар!

— Ннааа!!!

Буран грудью отбрасывает низкого конька, а рукоять меча ударяет в щит врага, вбивая его верхний край прямо в горло.

И, если Маре суждено забрать нас в мир иной,

Мы встанем рядом с Перуном

В небесный ратный строй!

Разум не поспевает за телом, только направляя его в нужную сторону. Всё смешалось и померкло в клубах пыли. Вокруг вой и стоны, хруст лопающихся под булавой костей и хлюпанье, когда она попадает в мягкое, звон меча, крушащего сырое вражье железо и треск вспарываемой на мне кольчуги.

— Рус! Рус! Хазар! Хазар! — несётся со всех сторон, иначе не отличить в этой толчее врага от друга, чтоб не задеть по ошибке.

Уже не понять, летим ли мы с Бураном по-прежнему вперёд, рассекая рать как стоячую воду, или наоборот, стоим как скала в бурном потоке.

Тебе мы клятву принесли —

Веди нас, княже, в Сечь!

К свободе пусть укажет путь

Твой обнаженный меч!

Русский стяг вырывается из душной серости справа, там князь, там старые бояре. Нет боле резона рубиться поодиночке, порыв степняков запнулся и сеча идёт почти на одном месте. Толкаю Бурана пятками, стремлюсь к своим, а под удар вместо бездоспешных голодранцев всё чаще попадает хазарская броня. "Полудень битвы" — знатные ханы с родичами и ближниками.

Они могли бы, пожалуй, вырубить нас поодиночке, даже обоеруких. Но теперь, сбившись в кулаки, по трое, а то и по дюжине, дружина выкашивает ворогов, как жнецы хлеба в серпень, помогая друг другу, и щитом и мечом.

Как из мрака на свет мы вырвались из сечи, прорубив себе путь сквозь рать. Степной ветер снёс пыль и открыл в паре перестрелов, у брода, нового врага. Сверкающие в лучах полуденного солнца брони и обмотанные белыми тюрбанами кованые шеломы щедро разбавлены зелёным. Магометанские наёмники, "Вечер победы". Пара сотен всего, но отборных воинов. Знатный противник, в бою с которым не зазорно сложить буйну голову.

Хазарский воевода перехитрил сам себя, пряча их до времени в низине, рассчитывая измотать нас сечей и добить в решительный момент. Не ждал он княжьего удара. Теперь им трудно разогнаться вверх по склону. Теперь нет у них выбора, только на нас, сметая и чужих и своих. Нет выбора и у дружины, только вперёд, только ударом на удар, пусть нас и пара дюжин всего. Княжье знамя не должно пасть.

Снова щетина острых наконечников навстречу, мы же свои копья, а многие и щиты, оставили далеко позади. Нам бы только ворваться внутрь вражьего строя, тогда сеча в мечи пойдёт на равных. А значит, кто-то должен принять удар на себя, чтобы проложить путь остальным. И удальцы вырываются вперёд, сейчас-то и решится, кто же из нас лучший.

Буран старше и тяжелее коней других бояр, но вынослив и теперь оторвался, оставляя позади и стяг и князя. Не попрекнёт никто, что поперёд него в сечу, не успеет. Взял я ныне животов немало, пришла пора и свой класть. Помогай мне, Перуне!!!

— Иншалла!!! — Упругим ветром дыхнуло навстречу.

— Ррааа!!!

Разметав троих в первом ряду, врубился во второй и, достигнув третьего ... воспарил над битвой, с высоты глядя, на вставшего на дыбы и бьющего во вражий щит Бурана, на распластавшееся на его крупе, пронзённое обломками копий, тело. Видел, как стяг влетел вслед внутрь магометанского строя и стоял там незыблемо, защищаемый немногими оставшимися ещё в живых боярами. Видел, как пешие теснили от брода стеной щитов табун лишившихся наездников коней, побивая сулицами застрявших в нём оставшихся в седле хазар, не давая ни приблизиться к себе, ни взяться за лук. Как прижатые к реке, кочевники бросались в неё и плыли на степной берег, как тонули одоспешенные наёмники, как пешие, похватав коней и переправившись через брод, пошли по обеим берегам, добирая остатки вражьего войска.

— Зачем пришли? Нет вам здесь дани!

Примечание. В эпизоде использован текст песни "Князь", исполняемой группой "Сколот".

Эпизод 6.

— Поль, а Поль? — Я осторожно погладил по голове сладко спящую жену.

— Аах. — Зевнула она и открыв глаза, спросила. — Чего тебе?

— Чего я натворил то? — Уже по взгляду понимая, что теребить Полину посреди ночи было большой ошибкой.

— Меня разбудил! Этого мало?

— Да, нет... Кроме этого?

— А, кроме этого, в лягушку превращу, за то, что дурацкие вопросы задаёшь! Что стряслось то у тебя, говори прямо!?

— Так... Сны мне снятся...Опять.

— Я не причём, это меч твой.

— Что меч? Он железный! Мне вообще ничего и никогда не снится! За всю жизнь такие случаи по пальцам пересчитать! И в половине из них ты виновата!

— Сказано тебе! Меч эти сны тебе посылает! Моё дело — сторона.

— А я говорю — он железный!

— Железный... да не бездушный.

— Ты чего несёшь? Ещё скажи у избушки твоей душа есть, сейчас на курьи ножки вскочит и убежит!

— Послушай, умник, ты, когда свои моторы делаешь, душу свою в них вкладываешь?

— Так это просто выражение такое. Иносказательное.

— Иносказательное... Бог, создавая этот мир, во всё свою душу вложил. И в тебя тоже. Есть у тебя душа? То то же. А через тебя и в моторы твои. Через кузнеца, что меч ковал, через воинов, которые им рубились, его частица и в клинок попала. Чем больше человек отдаётся своему делу, тем большую душу в него вкладывает, так и в это "железо" вложили многие и немало.