— Велено с ним за кладом ехать, — деловито произнес представитель власти, оглядываясь по сторонам. — Чтобы всё было по закону! По порядку... Секретность соблюдать надо опять же... — "тайное дело". Да и от лихих людей охрана.
— Священника уже вижу, выбрали, — он кивнул и показал на попа по-прежнему читавшему молитвы. — Молодцы! Защита от нечистого это первое дело. — Наложив на себя крест, быстро осмотрелся по сторонам. — Хотя одного, может не хватить!
— Кстати! — усохший, иконописный лик законника скривился в колючем, немом вопросе. — Остальные людишки? Они кто? И что, тут делают? — Он начал задавать вопросы жестко — как в пыточной. — Про скрытые ценности уже знают?
— Мир сошел с ума, — подумал Коробейников.
В вопросе дьяка он почувствовал большие неприятности. Ситуация становилась непонятной. А человек, заваривший её где-то бегал и даже не ощущал приближения грозы.
— Ну, Ляксей!.... Ну, будущий родственничек! Будешь ты у меня компаньоном! Как же!— в голове понеслась лавина недовольных мыслей. Сердце напряженно застучало. — Клады он видите ли мешками будет искать...
— Где его черти носят? — вскипев самоваром, прокричал Прохор. — Найдите его...
— Так, он, в посольском приказе, — Федор ответил за всех, вынырнув откуда-то из-за спин собравшихся зевак.
— А туда-то его, зачем понесло? — купец воскликнул снова и удивленно посмотрел по сторонам.
— Ну,... и зачем он туда пошел? — дьяк переспросил, ехидно поглаживая козлиную бородку.
— Говорит международные отношения налаживать... С каким-то иноземцем решил встретиться! Бизнесом кличут — не моргнув глазом, пояснил слуга.
* * *
Мефодий Никитин — думный дьяк разрядного приказа, сосредоточившись, сидел за столом. Он составлял итоговый отчет по снабжению фуражом конюшен царского двора. В очередной раз, пересчитывая цифры, он никак не мог свести концы с концами. По всем документам выходило, что проклятые коняги съели овса в три раза больше в том месяце, нежели в этом.
Счетовод взял лист бумаги, обмакнул в брюхастую чернильницу обкусанное гусиное перо и принялся считать снова.
— Нет! Это не лошади! — через некоторое время вслух возмутился дьяк. — Это свиньи какие-то! Это же надо столько сожрать овса! — Он перевел взгляд на стену. Облизал от напряжения губы. Внимательно осмотрел затертую трещину на стене. Начал моргать и представлять, как лошади с волчьим аппетитом поглощают заготовленные корма.
— Такими темпами они всю казну по миру пустят, — недовольно подумал Мефодий и почесал затылок. — И вообще! Невозможно всё правильно посчитать без бумаг, которые до сих пор не принес, этот вор, подьячий Степка Михайловский. Ждешь его с утра, а его где-то носит. — Никитин вслух высказал своё недовольство и в гневе бросил гусиное перо на стол.
— Вот сена, например... скормлено столько — сколько всегда, — дьяк снова посмотрел на цифры Провел рукою по волосам, прикусил губу. Затем не торопясь сверил расход и приход. — Ну да! Всё правильно... Соломы израсходовано — тоже как обычно, — чинуша подытожив числа, пробежался глазами на бумаге. — А вот овес! Будь он не ладен! Никак не сходится.
По казенным бумагам прослеживалась либо ошибка в расчетах, либо чье-то воровство. Никитин достал новое перо. Мокнул его в чернильницу.
— Если это воровство? Кое... скорее всего только новый конюх мог учудить. У него улыбка — подозрительно хитрая. В пыточную бы его надо — сразу всё откроется... Что знает — расскажет и что не знает... И даже, что думает. На дыбе-то — оно быстро всё вспоминается... А если это ошибка? — то! — Дьяк надолго задумался, просчитывая возможные варианты. — Волки проклятые — эти царедворцы. Совсем меня позапутали.
Легкий стук в двери прервал нить его важных размышлений. Противно заскрипели петли. В рабочую комнату протиснулся Степка Михайловский.
— Тебя где всё утро носит, лиходей? — Мефодий вместо приветствия сразу решил взять быка за рога. — Аспид! Ты в курсе, что если я не закончу отчет по государеву делу до завтра то...
— Виноват, задержался на службе — по очень важному случаю, — подьячий зажал бороду в кулак, начал оправдываться.
— Мне из твоей вины — шубу не шить! — дьяк закричал на подчиненного, выпучив глаза. Перо буквально выпрыгнуло из рук. — И какое — такое важное дело может отвлечь тебя от составления отчета по расходу кормов в царской конюшне!— Ответь-кось, строка приказная... Что может быть важнее ЭТОГО? — Чиновник гневно схватился за тяжелую чернильницу. Начал двигать её по столу. — На дыбу захотел? Признавайся, ирод — по бабам всю ноченьку шлялся? Добегешся нехресть — в кипятке сварю!
— Возвратился заштатный дьякон Никон, — виновный опустив глаза в пол. Сделал вид, что поправляет крышку медной чернильницы, висевшей у него на крученом пояске. Собрался с духом и начал оправдываться. — Он ездил с мелкопоместным дворянином Алешкой Воронцовым за кладом.
— И что такого произошло за три дня, пока они отсутствовали? — Дьяк строго свел брови. — Они кого-то забыли? Передумали ехать? Или повернули обратно на половине пути? А может быть Никон опять, что учудил по велению Господа нашего? — Мефодий вспомнил Никона и поморщился. Этот "раб Божий" был просто помешан на борьбе со всякой ересью. Он во всём видел происки нечистого и действовал чересчур фанатично даже для служителя церкви.
— Они благополучно добрались куда надо. — Степка виновато стал водить носком сапога по полу. — С помощью карты отыскали клад. Выкопали его и привезли в Москву. Не останавливаясь, сразу поехали в приказ. А потом...
— Странно как-то? — дьяк перебил Михайловского. — Как-то быстро они возвернулись! Намедни Офонасий сказывал, что они не обернуться меньше чем за седьмицу. Дьявольщиной попахивает?
— Никон уверяет, — подьячий скрестил пальцы на ладони. — Что все действия по изгнанию нечистого были проведены правильно. Местность в округе пяти саженей от клада окропили святой водой. Всю дорогу от дома до сокровищ читали молитвы. Ехали строго по прямой. За все время поездки ни разу не остановились и не оглянулись. Практически не говорили между собой и даже не матерились, а также...
— Хорошо — хорошо. Ну, выкопали, там, чего-то! Ну, привезли... И что такого? Первый раз, что ли клады в приказ доставляют? — дьяк снова перебил, не дослушав до конца рассказ Степана. Потихоньку он начинал закипать, раздраженный тем, что вынужден тратить время на, что попало. — По-быстрому оценили находку, забрали нужную долю в казну. Из того, что немного осталась, отдали нашедшему. И, всё! Что непонятного в этом деле? — сломанное перо улетело в сторону рассказчика. — Ты мне лучше скажи — почему ты задержался? У меня часу тары-бары разводить с тобой нету. Каждое мгновение на вес золота. Дело государево ждать не может!
— Так я и говорю, что ценность клада не удается определить, — как не в чем не бывало оправдывался подьячий.
— Как это не удается? — дьяк с силой ударил по столу ладонью.
— Монеты там обнаружены старинные, неизвестные, невиданные ранее, — Степка выпучив глаза и коротко доложил суть дела. — Поспрашивали знающих людей. Показали иноземцам с Кукуйской слободы. Даже менялу с рынка приводили. Никто никогда не видел таких монет... И метал непонятный: серебристо-белый и легкий...
— Может быть это не деньги, а что-то другое? Талисманы или обереги какие? А может ещё, что?— Мефодий прищурившись, заинтересовался.
Оба замолчали на какое-то время. Каждый подумал о своем.
— Послушай-ка, друг ситцевый! — дьяк заволновался внезапно. — А вы мероприятия по защите от сглаза и порчи точно все правильно провели?
— Я же глаголю... — Михайловский перечислял с упоением. — Не доходя клада, очертили три круга. В каждом из них не останавливаясь прочитали два раза молитву на отогнание злых духов. Три раза пресвятой Богородице "Всецарице". Три раз от зла, от врагов и порчи и ещё...
— Ладно,... ладно! Не глухой, услышал, — Мефодий замахал руками, не дослушав до конца Стёпку.
— Поэтому и задержался, что непонятно, сколько взять в казну, а сколько отдать Воронцову, -подьячего было не остановить. Он как пулемет выплевывал информацию о необычном событии, произошедшем утром в приказе.
— А он сам-то, что говорит? Что хочет? — высокое должностное лицо еле успело вставить свою фразу.
— Тоже забавная история... — дьякон подошел к длинному столу начальства и слегка оперся на него. — Готов отказаться от клада, если в бумагах укажем, что тот цены неопределенной... То есть — бесценный, — произнес подьячий и посмотрел на дьяка, ожидая от него реакции на произошедшее.
Никитин задумался, уставившись пустым взглядом в свои отчеты.
— Ну, что же — решение правильное, богоугодное. Раз он так хочет — пусть так оно и будет, — через некоторое время выдал итоговый вердикт думный дьяк. — Все бы так поступали как этот Воронцов. А то найдут непонятно, что, спрячут и выбивай из них потом всё это каленым железом, — он взял паузу, вспоминая похожие случаи.
Подьячий видя, что гроза миновала, тоже позволил себе немного расслабиться. Он выпрямил плечи и поднял голову.
— Только мне интересно? А зачем ему это надо? — Мефодий посмотрел на Степку и хитро прищурился.
— Хочет похвалиться друзьям о добром деле, которое совершил. — Мелкий клерк снова съежился. — Также расскажет своим детям — о кладе, каких белый свет не видывал! Говорит, уважать за это будут. Вспоминать добрым словом будут впоследствии.
— Да... странный он, — задумчиво произнес Никитин. — Про детей — так вообще сильно сказал... Кстати, а ты узнал кто он такой? Откуда его нелегкая принесла?
— Он единственный сын мелкопоместного дворянина Василия Воронцова. Остался сиротой с двенадцати лет. До прошлого года проживал с родной теткой в Новгороде. Два месяца назад получил в завещание вотчину на триста десятин земли, от родного брата отца. Сейчас туда и направляется, — дал объяснения подьячий.
— Ну, вот и ехал бы... Чего он по Москве шляется? — Мефодий заинтересовался, не понимая поведения Воронцова.
— Говорят, что в гости к купцу Коробейникову приехал. Дела купеческие вести хочет...
— Говорят, что кур доят, а коровы яйца несут, — подьячего снова перебили. — А вообще странно всё? — задумавшись, произнес Никитин и забарабанил пальцами по столу. — Ты глядел его документы?
— Да,.. всё в порядке, — Степан, замахав головой в ответ.
— Всё равно... Что-то здесь не так? — дьяк повернул голову в сторону и задумчиво уставился в окно. — Как будто по воде вилами писано! Не могут людишки отказываться от бесценного клада просто так! Хитрит он, знамо дело.
На несколько минут в помещении стало тихо.
— Слушай, а когда у нас очередной смотр владельцев вотчин и поместий? — через какое-то время, думая о чем-то своем, спросил дьяк.
— Так, весной, через две недели, опосля Пасхи, — не понимая его, заморгал глазами Михайловский.
— Ещё интереснее... — опять взяв паузу, задумался Мефодий.
— А он знает о том, что в нем участвует? — сформировавшееся идея окончательно сформировалась в голове чиновника.
— Нет, не говорили. Он же во владение ещё не вступил.
— Так ты сообщи ему радостную новость... А то землицу заполучил, а от службы бегает. Непорядок, — возбужденный от принятого решения дьяк радостно встал из-за стола.
— Значит, расскажешь ему о сборах. Пусть едет к себе в деревню и готовиться к будущей военной жизни. И в назначенный срок чтобы явился, как положено: конно, людно и оружно... А если не явиться.... Или что-то не так, — глаза дьяка зло сверкнули. — Ну, ты знаешь, что в таких случаях с ним будет.
— Кормилец, так у него не вотчина, а одно название! Одни бабы да старики с детьми малолетними. Староста недавно письмо прислал. Голод у них великий от засухи. Уже овес всей деревней едят, — попытался хоть как-то защитить молодого помещика подьячий.
— Теперь это его головной боль. А то видите ли заняться ему нечем... Ходит — бродит по городу... Клады бесценные ищет, — произнес дьяк, довольно потирая руки.
— А теперь по поводу тебя и овса...
— Слухаю правым ухом! — Степка деловито прокашлился, развернул грамоту и приготовился записывать указания начальства.
— Неслух! — дьяк вновь превратился в берсерка. — Обоими слушай! — Он вскочил, громко сдвинув тяжелый дубовый стул руками. — И зри не в оба, в три глаза. — Тебя, душу чернильную, где всё утро носит? Сколько можно ждать?
Глава 8.
Опять темно...
Снова связан...
Вновь сильно болит голова...
И самое обидное, что абсолютно не помню, как я сюда попал...
Лежу на холодном полу. Попробовал пошевелить руками, ногами. Безрезультатно. Спеленали добросовестно. Начал вертеть головой. Неудобно. На голову одет мешок. Тяжело дышать и ничего не видно.
Елозя плечами и завязанными спереди руками, попытался стянуть мешок с головы. Не получается. Перекатился из стороны в сторону, желая найти стену, чтобы упереться в нее. Не удалось...
— Нет, меня так просто не возьмешь! — стараюсь двигать всем чем возможно хотя бы для того чтобы хоть как-то ослабить веревки... — Не удается.
Где-то вдали раздались приближающиеся гулкие, неторопливые шаги. Рязанцев прислушался. Шли двое. Остановились напротив двери. Звякнула щеколда, скрипнула железная решетка. Зашли внутрь. Начали разговаривать. Сперенатому герою было плохо разобрать из мешка, о чем беседовали гости. Были слышны какие-то отрывистые звуки и шорохи. Путник наконец-то разобрал последнюю фразу...
— Сыми мешок. А то задохнется. Что тогда хозяину скажем? Нам пока ещё один мертвяк не нужен....
— Ни извольте беспокоиться... — противный скрипучий голос донёсся в ответ.
Вояжер почувствовал, как с его головы резким движением сняли грязную мешковину.
— Ура! Свежий воздух! — Он судорожно стал хвать воздух ртом, наполняя легкие.
Даже от малого количества света факела, моментом накатились слезы. Перед глазами стали кружить темные круги. Пыль забила ноздри. Ничего не чувствовалось.
Затврник постепенно начал разбирать предметы, контуры и очертания. Он первым делом посмотрел через открытую дверь в коридор, а уже потом... осматрел камеру и людей находящихся рядом с ним.
— Ну, что голубь сизокрылый, очухался? — пробасил первый ещё неразборчивый силуэт. Он наклонился. Приблизил факел к лицу. — А-я-яй. Пошто не живется молодцам спокойно.
— Говорить можешь? — другой посетитель в длинном по щиколотку кафтане ехидно улыбнулся.
— Кх..кх.. — невольник пытался хоть, что-то сказать сквозь перебивающий от пыли кашель. — Кто вы? Что? Кх...кх...кх. Что вам надо?
— Глянь, Василий Игнатович, — продолжил разговор бородатый мужик в деревенской одежде. — А птенчик-то шевелится, и говорить умеет.
— Ну, давай, пес смердящий! Говори дальше, раз уж начал... — незнакомец в кафтане вновь включился в разговор. — Покайся! Куда дел золотишко? Где припрятал сокровище? — Он брезгливо посмотрел на пленника, поморщился и спрятал руки за спину.
