Консерватория:музыка моей души

— Нашла? — решил уточнить он.

— Кажется да, — ответила я, не отрывая взгляда от инструмента.

— Хочешь попробовать? — прекратила перебирать струны девушка.

— А можно? — искренне удивилась я тому, что она так легко соглашается доверить подобное сокровище чужим неизвестным рукам.

— Можно, — улыбнулась она и встала, уступая мне место. — Сегодня можно.

Секундой позже мне на колени лег не самый легкий, но от этого не ставший менее замечательным и прекрасным инструмент. Как объяснила девушка, струны располагались по нисходящей от исполнителя: чем дальше — тем ниже тембр. Показав, как удобней всего цеплять струну, инструктор отошла и стала просто смотреть. Я провела пальцами по медным нитям, чувствуя их напряжение и молниеносную готовность откликнуться. Псалтирь как будто не была против знакомства, казалось, она испытывает ко мне такой же интерес, как и я к ней. Чтобы поприветствовать и немного пошалить, что уж скрывать, провела по струнам большим пальцем медленным движением от себя, приветствуя каждую жилу инструмента и заодно представляя себе амплитуду звучания. Успокоив ответивший на мое движение инструмент, положив обе ладони на струны, чтобы оборвать их звучание, Улыбнувшись отклику, стала перебирать натянутые медные нити в разном порядке и с разной частотой, так что через несколько минут я уже вполне могла наигрывать простенькие мелодии с давным-давно заученными интервалами. Хотелось исполнить что-то более объемное, возвышенное, что-то достойное такого инструмента, но, увы, банально не было навыка. Да и откуда ему взяться без малейшего опыта общения не только с псалтирью, но и любым другим щипковым инструментом. Тем не менее, оставлять нового знакомого не хотелось. Даже простые беспорядочные переборы рождали невесомое звучание, как будто дарящее крылья. Как можно от такого отказаться, только-только отыскав? Вот и я не смогла. Не могла остановиться и нежно гладила струны, играла с ними, цепляла, чтобы через секунду успокоить или, наоборот, подцепить и соседку, чтобы первой не было скучно петь в одиночку.

Прервала меня девушка, ответственная за псалтирь:

— Я смотрю, она действительно пришлась вам по душе, — с улыбкой заметила она.

— Что? — не поняла я.

— Ты уже больше получаса любуешься ей, — пояснила девушка и добавила. — Правда. Первый раз вижу, чтобы любовались пальцами, но твои действии назвать по-другому не получается.

Я растерянно улыбнулась в ответ. Меня настолько захватил контакт с инструментом, что об окружающих я забыла совершенно.

Только сейчас я заметила, что Байл все это время стоял рядом, слушал и ждал меня. Во время общения с псалтирью я настолько отрешилась от окружающего пространства с его звуками и предметами, что не обращала внимания ни на что.

— Прости, — произнесла я, обращаясь к девушке и с жалостью отрывая пальцы от струн. — Я, наверное, слишком надолго заняла ее.

— Вовсе нет, — успокоила меня инструктор, — Ей мало кто интересуется на самом деле. В основном предпочтение отдают скрипкам, особенно никельхарпе, флейтам и роялю.

— Очень зря. Она замечательная, — погладив плавный изгиб инструмента произнесла я.

— Ты мне это говоришь? — рассмеялась девушка. — Я-то, как раз, это знаю. Меня убеждать не надо.

Я смущенно улыбнулась и стала вставать, крепко удерживая инструмент. Девушка подхватила его и через пару секунд уже снова сидела на месте, где совсем недавно была я. Не хотелось уходить. Хотелось снова касаться отзывчивых струн и взлетать на их звуке все выше и выше.

— Кто преподает игру на псалтерии? — спросила я, собираясь немедленно подойти пусть даже к самому грозному преподавателю консерватории и попросить взять меня в ученицы. Каково же было мое удивление, когда из двух имен преподавателей одно оказалось мне прекрасно знакомым: Санна Линдберг, ведущая у меня фортепианный курс, так же специализировалась на лютне, цитре, арфе и псалтири. Предчувствуя скорую победу, я бросила на Байла торжествующий взгляд, который он, конечно, не понял.

— Это просто замечательно. Спасибо! — поблагодарила я девушку и направилась к преподавательской кучке, так и стоящей у входа, а вернее, выхода.

— Таллия, ты куда? Мы ведь еще не все посмотрели, — спросил у меня сокурсник, идущий за мной.

— К преподавателю, — пояснила я. — Хочу договориться об уроках.

— Так скоро? — удивился Байл.

— А чего ждать? Я ведь определилась и твердо знаю, чего хочу, — пожала плечами я и задорно улыбнулась.

— А и верно! — поддержал меня парень. — Тогда я тоже постараюсь уговорить своего.

Настроенные на победу, мы вместе подошли к месту кучкования почтенных метров и метресс. Загодя высмотрев свою уже знакомую преподавательницу, направилась прямо к ней, обменявшись ободрительными улыбками с сокурсником, устремившимся к своей цели.

Подойдя к Санне Линдберг на расстояние вытянутой руки, негромко позвала ее:

— Метресса Линдберг.

Женщина повернулась, а я снова залюбовалась ее врожденной грацией и красотой.

— Да, оллема Таллия? — Санна вопросительно приподняла брови.

— Метресса Линдберг, — снова начала я. — Я к вам по делу.

— По какому? — ее взгляд стал весьма заинтересованным.

— Я хочу у вас учиться, — выдохнула я.

— Оллема, милая, я вас не понимаю. Вы и так у меня учитесь, — с улыбкой ответила мне преподаватель, но в ее глазах уже светилась догадка.

— Нет, метресса, — я отрицательно покачала головой. — Я хочу у вас учиться не только игре на рояле, но и игре на псалтири.

Санна Линдберг понимающе улыбнулась и произнесла:

— И почему я не удивлена? — черничный голос скрывал смешинки, беспрепятственно проявившиеся в глазах.

Я пожала плечами и посчитала нужным уточнить:

— Это значит, что вы согласны? — для себя я уже решила, что если метресса станет отнекиваться и упрямиться, я буду досаждать ей просьбами об обучении каждый урок специальности. Но коварному и слегка отчаянному плану не суждено было воплотиться в жизни. Санна Линдберг, уже не скрываясь, улыбнулась и ответила:

— Да, это значит, что я согласна.

Я не смогла сдержать приглушенного радостного писка и широкой благодарной улыбки. Ох, было бы это возможно, кинулась бы обнимать и целовать эту прекрасную во всех отношениях женщину. Даже понимание неуместности такого выражения благодарности с трудом останавливало.

— Спасибо, метресса Линдберг! Огромное вам спасибо! — горячо выпалила я и, получив ответ улыбку женщины, отошла по направлению к дверям.

Первым, на что наткнулся мой по-прежнему восторженный взгляд, был Байл. Парень смотрел на меня и улыбался своей невероятной улыбкой.

— Получилось? — спросил он, уже догадываясь об ответе.

— Да! Получилось! — стараясь говорить не так громко, как того требовала душа, ответила я.

— Поздравляю! — произнес парень, а в следующее мгновение резко приблизился, обхватил руками мою талию, приподнял и закружил меня в воздухе.

Хорошо, что поблизости никого не было: студенты активно выбирали себе инструменты и, соответственно, держались поближе к ним, а от преподавателей я успела отойти на достаточное расстояние, чтобы никого не задеть.

Едва мои ноги оторвались от пола, восторг схлынул, будто его и не было, зато на смену ему пришли недоумение, непонятный стыд и растерянность. Со всей этой смесью чувств я неотрывно смотрела в глаза сокурснику и стремительно краснела. Неприятное смущение заполняло тело вязкой субстанцией от кончиков пальцев на ногах, до корней волос. Изнутри поднималась волна протеста и неприятия. Все мышцы непроизвольно напряглись. Заметив перемену в моем лице, Байл остановился и аккуратно поставил меня на пол, но не отошел и рук с талии не убрал.

— Что такое, Талли? Ты боишься высоты? — участливо спросил он, заглядывая в мои глаза с неподдельной тревогой.

Продолжающийся абсурд как будто отнял у меня способность говорить, поэтому я просто отрицательно покачала головой. Но Байл оказался парнем сообразительным, его лицо в мгновение ока приобрело серьезное, без грамма смеха выражение, он выпустил меня из кольца своих рук и совсем немного отодвинулся.

Мне как будто стало легче дышать. Уловив и эту перемену во мне, оллам грустно усмехнулся и произнес:

— Извини. Просто когда ты подошла такая красивая, с этим сияющим восторгом в глазах, я просто не смог удержаться. Думал, мое отношение к тебе очевидно, и раз не отталкиваешь, значит, есть шанс на взаимность.

Я застыла памятником самой себе. О чем он говорит? Какой шанс? Какая взаимность? Что вообще происходит? Внезапно ощутила на себе чей-то острый взгляд и непроизвольно начала искать глазами его источник. Нашла почти мгновенно. Серые с голубоватыми отсветами прищуренные глаза смотрели на меня со странным выражением. Злостью? С чего бы Дарраку Кейну на меня злиться? Почувствовав, что окончательно запуталась, бросила Байлу 'извини, я лучше пойду' и, развернувшись, вышла за дверь.

Но спокойно уйти мне не дали. Сделав несколько шагов, я услышала:

— Талли подожди! — сокурсник догнал меня в два шага и, приблизившись, спросил. — Я напугал тебя?

— Нет, Байл, не напугал, — наконец смогла исторгнуть из своего горла хоть какие-то звуки я. — Просто это очень неожиданно было.

— Прости, я думал, что ты знаешь, — снова извинился он, заглядывая мне в глаза и улыбаясь. Не честно!

— Знаю о чем? — поинтересовалась я, давя желание улыбнуться в ответ на корню.

— О том, что ты мне нравишься, — улыбка парня стала прямо-таки лучезарной.

Вот что на такое ответить? Нет, Байл, я не знала и даже не догадывалась, я думала, мы с тобой просто друзья, и теперь опасаюсь, что мне будет не очень комфортно в твоем обществе из-за сложившейся ситуации? Ах, да, и это не доставляет мне удовольствия, хотя бы потому, что мне нравится любоваться твоей открытой и такой заразительной улыбкой? Мысленно дав себе оплеуху, просто неопределенно пожала плечами и продолжила движение в сторону выхода из здания. Парень, не отставая, шел рядом.

— Байл, что ты делаешь? — снова останавливаясь, поинтересовалась я.

— Провожаю тебя, — невозмутимо ответил сокурсник.

— Зачем? — нахмурилась я, не понимая его мотивов.

— Как бы тебе сказать... Я так пытаюсь за тобой ухаживать, — пояснил оллам и снова очаровательно улыбнулся.

— А это зачем? — решила я прояснить все до конца.

— Так я же уже сказал, — удивился мой неожиданный сопровождающий. — Ты мне нравишься. Хочу узнать тебя получше. Вдруг ты уготована мне самой судьбой?

Не найдя, что можно ответить на такое заявление, просто снова двинулась вперед, мечтая, чтобы коридор скорей закончился.

До женского общежития мы дошли в молчании. Взявшись за ручку двери, я остановилась и вздохнула, после чего обернулась и, вымучив из себя улыбку, долженствующую олицетворять благодарность, произнесла:

— Спасибо, что проводил, Байл.

— Не за что. Мне было приятно, — ответил парень, не испытывавший от нашего молчания или неловкого прощания ни малейшего дискомфорта.

Кивнув ему на прощание, я поспешила скрыться за надежной дверью общежития. Постояв какое-то время рядом с ней, подошла к окну и выглянула, не опасаясь быть замеченной. Спасибо хозяйственности госпожи Кин, повесившей на все окна тюль, скрывавший сейчас мой силуэт от Байла, по прежнему стоявшего напротив двери. Парень смотрел на нее еще какое-то время, потом довольно улыбнулся, развернулся и пошел в обратном направлении.

Ничего не понимаю. С чего вдруг такой интерес? И почему я должна была о наличии этого интереса догадываться? Пока поднималась к себе в комнату, эти мысли не давали мне покоя, накинулись жужжащим роем. Я стала припоминать поведение парня. Да действительно, за завтраками, которые я обычно проводила в компании согруппников, он неизменно приглашал меня занимать место рядом с ним, но ведь на лекциях, наоборот, садился подальше. Сегодня тоже именно Байл был инициатором идеи, чтобы пойти вместе. И инструмент он выбрал, увидев мой явный интерес к нему, хотя тут, скорее всего, я напридумывала: не стал бы он останавливаться в своем выборе только из-за моего мнения, даже если я ему действительно нравлюсь. Тряхнув головой, рассердилась. Чего я, собственно, испугалась? Байл парень хороший, открытый, честный, вызывает только положительные эмоции, голос с искорками хрипотцы тоже к себе располагает, да и внешне он очень даже ничего. И вообще! Нашла время о парнях думать!

Твердо решив, что нечего забивать голову глупостями, определила чтение учебников, как лучшее лекарство от праздных мыслей и до самого ужина и вместо него тоже перечитывала уже пройденное, а потом и новые главы. Теория оказалась изложена, хоть и академическим языком, но в очень занимательной манере, а тот факт, что вся информация в них касается меня лично, только подстегивала интерес.

В результате быть бы мне голодной, если бы не Ния, принесшая булочки из столовой. Соседка, конечно, заинтересовалась причиной пропуска приема пищи. Так что пока я заваривала нам обеим чай, рассказала о причинах побудивших меня засесть за книги, и о том, что учебник оказался настолько увлекательным, что я потеряла счет времени.

— Ну ты даешь, Талли, — прыснула со смеху подруга, когда я завершила рассказ. — Об этом даже я знаю, а ты и не догадывалась?

— Что? Ты о чем? — растерялась я.

— На этого Байла с композиторского глаз положила моя одногруппница. Очень он ей понравился. Понять ее можно, парень действительно очень интересный, — я сделала страшные глаза, призывая подругу заканчивать распевать дифирамбы огоньку. Ния хихикнула и продолжила:

— Так вот. Ходила она мимо этого Байла, посылала ему пламенные взгляды, а он и как будто не видел. Да и как тут увидеть, если постоянно на другую девушку смотреть?

— Ния, что за глупости? — не выдержала я.

— Какие уж тут глупости? Парень тебе все сам открытым текстом сказал, — усмехнулась солнечная девушка, после чего спросила. — А он тебе сам как? Нравится?

— Не знаю, Ний, — вздохнула я. — Парень как парень.

— Ну тогда и не переживай, — махнула рукой на ситуацию подруга, чем вызвала мой искренний смех, к которому через мгновение присоединилась.

И в этот момент я была благодарна Байлу, как никому другому. Моя подруга снова смеялась, светло, заразительно и искренне, наполняя пространство игрой солнечных зайчиков.

Искренне пожелав парню за это всего самого доброго, я решила не переживать и уж тем более не изводиться. Ведь его чувства — не мои, если уж кому что-то делать, то не мне. С моей стороны главное — быть честной. Я не хотела обманывать или расстраивать сокурсника, но ведь я ему ничего не обещала и уж точно не заигрывала, так что переживать не о чем. Да и вообще, об учебе думать надо.

С такими мыслями сверилась с расписанием на завтра, убедилась, что к занятиям готова, и с чистой совестью и спокойным сердцем легла спать. Завтра будет новый день, наполненный звуками музыки. Нет, действительно жаль, что в нашей комнате не поместится рояль, пронеслась непонятно почему появившаяся последняя мысль перед тем, как я окончательно провалилась в сон.