Аниран расправляет плечи

— Что-о-о-о???

— Её бабушка — опытная повитуха — в точности определила это. Я действительно смог посеять семя жизни. Впервые за двенадцать зим в этом бесплодном мире... Не знаю, сделал ли я именно то, для чего здесь оказались анираны, но точно знаю, что это возможно. Что новую жизнь этому миру мы точно можем подарить.

Профессор Гуляев сидел, как парализованный, несколько минут, наверное. А может, мне так показалось. Он лишь хлопал глазами, открывал и закрывал рот, и не мог вымолвить ни слова. Казалось, он был шокирован гораздо сильнее, чем я ожидал.

— Не может быть, — наконец выдавил он.

— Почему? Они ничуть не отличаются от нас. Та же физиология, как я понял.

— Самым естественным способом?

— Именно. Тем самым, каким человечество размножалось тысячи лет.

— Но как!? — он аж подпрыгнул на диване. — Я же... Я же... Что уж тут скрывать. Хоть в Москве я был больше похож на развалину и давно забыл значение слова эрекция, здесь у меня наладилось не только зрение. Если ты понимаешь, о чём я говорю. Удивительно, но сексуальное желание на первых порах действительно пробудилось. В первую зиму... в первый год моего пребывания здесь я не мог поверить, что во мне всё ещё есть эта энергия, пробуждающая сексуальный инстинкт. И я не отказывал себе в том, что давно забыл. И хоть в первый год я часто думал о себе, как а новом Адаме, ничего у меня не вышло... Вернее, вышло. Вошло и вышло... Но результатов мои жалкие потуги не приносили. Здесь этим все занимаются исключительно ради удовольствия. Недолгого, но всё же удовольствия... Но, как не прискорбно признавать, — профессор развёл руками. — Инстинкт с годами затих. Запал потух, и желание совершать бесполезные движения пропало окончательно.

— Вы больше... э-м-м... не можете? Или не хотите?

— Не хочу. Не вижу смысла. Может, смог бы. Да зачем?... Но ты... У тебя получилось. Ты молодой, красивый, энергичный. Неудивительно, что ты смог, если не врёшь... Неужели в этом весь смысл — разбросать по миру новую ДНК?

— Тоже думал над этим, — признался я. — Но не уверен. Как-то всё слишком просто. Просто и глупо. Зачем тогда гончие, если всего-то надо баб трахать? Зачем двенадцать аниранов, если, в принципе, хватило бы и одного? Просто пихай в каждую, в надежде на положительный результат... А метки? Энергетические части. Зачем тогда они? К тому же распределённые по каждому анирану. Не-е-ет, всё не так просто. Уверен.

— Кстати, идея хороша, — профессор задумчиво почесал подбородок. — Пихать в каждую... Если тебе действительно удалось, тебе и дальше надо продолжать попытки. Не шучу. Закон выживания прямо-таки кричит, что тебе необходимо осеменять каждую самку, которая повстречается на твоём пути. А здесь этот вопрос можно проработать грамотнее... Тебе подберут лучших женщин! Самых красивых, самых чистых, самых достойных... Кстати, а подруга твоя тогда где? — он неожиданно сбился со слова и даже принялся оглядываться, будто ожидал, что она скрывается где-то рядом.

— В том-то и дело, профессор. Она должна быть в Валензоне, — я не постеснялся и скрестил пальцы на руках. — Дела складывались так, что мне необходимо было её оставить, чтобы кое-что забрать. Я не мог тащить её за собой. Я отправил её в Валензон вместе с опытным охотником и бабушкой... Но затем, забрав то кое-что и взвесив все "за" и "против" я решил не идти за ней следом. Я решил идти по собственному пути. И вот куда этот путь меня привёл.

— Не пойму. Ты нашёл женщину, смог посеять зерно новой жизни в умирающем мире и бросил её? — профессор Гуляев нахмурился и, видимо, старался понять мою мотивацию. — Неужели есть что-то важнее этого?

— Как бы цинично это не звучало, но есть, — тяжко вздохнул я и принялся старательно подбирать слова. — Она — не самая важная деталь. На данный момент есть вещи куда более важные. Даже если она сможет выносить дитя и родить, что с ней будет, если этот мир не изменится? Ну побудет она счастливой матерью непродолжительное время. И что? Что дальше? Дело ведь не в этом, сами понимаете. Нужно менять этот мир. Перестраивать его. Он катится под откос. Меня сейчас беспокоит не способность одного из аниранов дать толчок новой жизни, а общий упадок. Загнивание и деградация. Этот карточный домик, в котором вы, я вижу, неплохо устроились, непременно рухнет. И самая большая проблема, на мой взгляд, то, из-за чего эта страна гниёт, — религия. Она отвратительна. Я убил работорговцев в далёкой деревне и без сожаления прикончил священника. Прикончил безоружного, потому что он отравлял людской разум. Я видел, как эти овцы, именуемые людьми, внимают ему, склоняются перед ним и покорно принимают его волю. Я хочу всё это уничтожить! Растоптать! Я хочу положить конец всеобщему смирению через надежду. Через надежду на самого себя... Да, именно так. Я хочу, чтобы люди сплотились через веру в спасителя. Через веру в анирана, который даст им то, чего они давно лишились — надежду. Я хочу, чтобы они прекратили безропотно смиряться с судьбой, чтобы не ждали неизбежного конца. А чтобы воспрянули духом. Чтобы мозолистая крестьянская рука вновь взялась за соху. Чтобы валила лес, вспахивала землю, выращивала хлеб. Я хочу, чтобы сердца этих апатичных людей запылали огнём. И, в свою очередь, пообещаю им сделать всё, что в моих силах, чтобы мир излечился от страшного недуга.

Профессор Гуляев выслушал меня с нескрываемым интересом. Не знаю, понравилась ли ему моя речь, но он не усмехался, по своему обыкновению, а задумчиво поглаживал бороду.

— В этом что-то есть, — наконец, изрёк он. — Пропаганда прибывшего с небес спасителя — того самого милиха — несомненно поднимет дух населения. Заставит его усердно трудиться, а не тихо чахнуть с голоду. Другой вопрос — как это сделать?

— Тоже самым простым способом, — непоколебимо заявил я. — Я буду ездить по городам и весям и демонстрировать себя. Толкать речи и требовать послушания. Каждый, увидев и поверив в анирана, должен ощутить прилив сил и способность начать новую жизнь. Этого я от них и потребую.

— На это могут уйти годы. А может, десятилетия, — хмыкнул профессор. — Пока ты всё объездишь... Но, в принципе, да. Если в Астризии появится новая вера, вера в деятельного анирана, который поклянётся перед каждым спасти мир, неизбежный коллапс можно отсрочить. Можно выиграть время. Время, чтобы лучше понять, в чём наше предназначение.

— Дать надежду — это один из пунктов в моих планах, как я и говорил. Главный же пункт — понять предназначение анирана. И стартом станет прочтение священной книги. Я за ней сюда и прибыл, скажу откровенно. Именно она меня интересует больше всего. Поэтому завтра же я отправлюсь в храм и погружусь в страницы.

— Тоже важная деталь, — согласился Гуляев. — Я, правда, не пойму, что ты хочешь там обнаружить? Книга совсем не иносказательна. Там много истории о зарождении мира, о появление Триединого Бога. Про части разделённой божественной силы. Про неизбежное наказание народа, который перестал быть богобоязненным. И про прибытие спасителей. Но без всякой конкретики. Стиль изложения — как пафосная песня. Я ничего полезного из неё не извлёк.

— Но...

— Да, ты прав. Я понимаю. Я читал копию, а не оригинал. Но ты хочешь прочесть именно оригинал и надеешься там отыскать нечто, чего не отыскал я. Что ж, посмотрим, удастся ли тебе это... Да и вообще, пустят ли тебя. Эоанит непрост. Не знаю, какие цели он преследует, устанавливая запретные рамки, но, видимо, попросить его тебе придётся очень хорошо.

— Он не посмеет отказать анирану, — уверенно заявил я. — А если попробует... Пусть попробует. Страху такого нагоню — мало не покажется.

— Не переоценивай свои силы. Никто из них, уверен, не боится тебя. Здесь, пока не продемонстрируешь жёсткость, даже, возможно, жестокость, никто не ударит палец о палец. Уговоры и увещевания не работают в этом мире. Поверь мне, Иван... Ты не смотри на меня так. Анираны ведь не диковинка. Религия всего мира построена на ожидании их появления. Ладно, пусть в живую мало кто видел аниранов. Но все о них слышали. И ты, уж поверь, не самый страшный из них.

— Вы что-то знаете, да? Знаете про других аниранов?

— Если не брать в расчёт меня? — усмехнулся Гуляев. — Конечно знаю. Те два подонка заставляют меня стыдится того, что мы прибыли с одной планеты.

— Серьёзно?

— Серьёзнее некуда. Одного ты видел на картине. Уверяю тебя, на всех картинах он выглядит именно так. А значит, сходство с оригиналом стопроцентное. Но важно не то, как он выглядит. Он действительно похож на гору. Гору мышц, закованную в непробиваемые доспехи. Важно, что он абсолютно аморален. Не только с моей точки зрения — точки зрения землянина, привыкшего к мирной жизни. А с точки зрения жителя этого многострадального мира.

— Расскажите о нём всё, что знаете.

— Его зовут Гудмур. Полагаю, это его настоящее имя, а не сценический псевдоним, как у меня. Я не смогу сказать точно, когда он прибыл в этот мир, но слухи о нём начали появляться три-четыре зимы назад. А затем в Астризию прибыл и он сам. Но не как турист или спаситель, а как грабитель: он возглавлял набег на Халтберн — остатки северной твердыни. Это был один из великих городов Астризии. Большой и хорошо укреплённый. Но всё же разрушили и его. А когда Его Величество отдал весьма недальновидный приказ и приказал восстановить город, прибыл Гудмур — Белый Великан. И все те несчастные люди, которые волей короля должны были выстроить город заново, оказались или убиты, или закованы в кандалы в трюмах кораблей, увозящих их на остров.

— Он что, действительно непобедим?

— Ты же видел картину? Видел, что он небрежно возложил на плечи? Каждый из нас владеет частью божественной силы, как говорится в книге. И его божественной силой является меч. Огненный меч, который, на самом деле, является мечом из точно такой же энергии, — Гуляев опять прикоснулся мизинчиком к метке, а затем несколько секунд смотрел на кокон, окруживший его кисть. — Интересно, что бы было, если бы мечом обладал я? Может быть, я бы отправился на остров и уже трюмы кораблей Астризии оказались бы заполнены рабами?

— Меч такой же, как и мой щит? Из такой же энергии?

— Этот меч ничего не может остановить. Для него нет преград. Думаю, если бы этот Великан Гудмур захотел прорубить ход в покои короля Анфудана Третьего, никто не смог бы его остановить, — многозначительно изрёк профессор, видимо, раздумывая над тем, стал бы он останавливать Гудмура, или бы просто убежал.

— Понятно, — я сделал в голове жирную зарубку, что с этим Белым Великаном шутки плохи. Что на землях Астризии он о себе оставил плохую память, и что здесь все его боятся до чёртиков. — А второй? Вы говорили, что знаете о двух аниранах.

— Карающая Длань Фласэза...

— Я не понял: это имя его, или что?

— Имя. Как и Белый Великан... Нет, Иван. Его имени я не знаю. Я знаю, что его так величают во Флазирии, где он живёт, ни от кого не скрываясь. Иса Онай много говорил о нём. Он появился сравнительно недавно в Серекосо, как я понял. Две зимы назад, наверное. Может, чуть больше... И навёл столько шороху, что всемогущие жрецы Флазирии сами пошли на контакт с ним и склонились перед его силой.

— Навёл шороху?

— Он убийца. Безжалостный и беспощадный убийца. Карающая Длань Фласэза в умирающей стране, где правит теократия... Он вытворял чудовищные вещи, прежде чем жрецы смогли перенаправить его ярость в иное русло. Они дали ему всё, что он пожелал, и воздают хвалу Триединому Богу за то, что ниспослал его.

— Ничего не понимаю. Его, типа, встретили, как меня, — как потенциального спасителя. Но для этого ему пришлось кого-то убить? Мне тоже пришлось, в принципе.

— Хочешь, чтобы тебя нарекли Карающим Щитом Фласэза? — профессор опять усмехнулся. — Продемонстрируй перед народом ярость, чтобы это заслужить.

Я судорожно сглотнул, так как для меня, с некоторых пор, слово "ярость" имело определённый смысл. Более глубокий.

— Какую ярость? — я постарался, чтобы мой голос звучал не испуганно.

— Самую обыкновенную, — профессор, видимо, ничего не заметил. — Иса Онай говорил, что аниран из Серекосо убивал людей ради развлечения, ради прихоти. Без видимой причины и необходимости. Он словно сходил с ума... Но знаешь как убивал? Убивал собственной рукой. Не зря же его назвали Дланью. У него такой же дар, как у меня, Иван. Только на правой руке.

Гуляев опять покрутил кистью перед носом, разглядывая оранжевое поле энергии. Затем прикоснулся к метке и вновь стал обычным человеком.

— Почему всё же мы так отличаемся? Я-то ведь никогда никого не хотел убивать. Мне это даже в голову не приходило. А те двое... Да даже ты. Вам всем приходилось отбирать чужую жизнь...

— А Голос? А голос вы слышали? — я осторожно перенаправил разговор в другое русло.

— Да, — буднично ответил он. — Приходил во снах. То появлялся, то исчезал.

— И к чему он вас призывал? — облизал я пересохшие губы. Неужели в голове очередного анирана сидело нечто, что постоянно будоражит его мысли?

— К действию. Нашёптывал и намекал, что я должен что-то делать. Что-то... Он не указывал что, но однозначно подталкивал... И я делал. Я дарил знания, помогал с постройкой дорог и подсказывал. Голос затихал ненадолго и вскоре опять появлялся. Лишь когда я научился справляться с ним, он исчез окончательно...

— Справляться??? — выпучил глаза я. — Ах, ну да... "Дым забытья", наверное, вдыхаете?

— Совсем нет. Просто научился контролировать. Моя воля сильнее его. Как не властен над волей свободного человека другой человек, так не властен Голос надо мной. Нужно лишь осознать себя свободным человеком.

Я натурально так встряхнул головой, ведь ни хрена не понял. Этот Голос невозможно контролировать. Он будет появляться во снах и всегда к чему-то подталкивать. Надо лишь выполнять его хотелки. Кроме наркотического дыма, это единственный способ его заткнуть и выспаться.

— Проф, ну вы же бред несёте, — поморщился я.

Но Гуляев не обиделся. Лишь улыбнулся.

— Надеюсь, ты поймёшь, что я имел в виду. И сможешь его одолеть.

— Ладно, хрен с ним, — я почувствовал, что начинаю сердиться. — Давайте подведём итоги. Итак: о четырёх аниранах нам известно. Мы с вами, и те двое. Ещё двое мертвы. Итого нас шестеро. Значит, если я всё правильно понимаю, где-то скрываются ещё шесть.

— Ещё двое мертвы? — глаза Гуляева округлились. — Так всё же я верно предположил...

— Вы не ошиблись, профессор. Я видел, как вы на меня смотрели. Вы всё верно поняли, — кивнул я головой — Но, поверьте, я никого не убивал. Один уже был мёртв, когда я его нашёл. И я, прожив его жизнь, заполнил свою память его памятью... Всё верно, — опять подтвердил я, когда к округлившимся глазам добавился открытый на всю ширину рот. — Его память стала моей. И первого, и второго... Один не пережил встречу с гончими. Второго отравил коварный святой отец, которого я надеюсь отыскать в Обертоне. Он мог бы выкарабкаться, но ему не дали. И теперь я — обладатель не одного дара, а трёх.

— Непросто, наверное, было на такое решиться? — Гуляев подозрительно прищурился.